«<...> ... Вооруженные государственные формирования, призванные охранять безопасность страны и блюсти права граждан, то и дело ведут себя как налетчики и в этой роли выглядят силами «государственной опасности» для собственных граждан. ... Акты насилия затеваются в тех республиках (точнее – против тех республик), которые дальше других пошли по дороге независимости. Третье: официальные объяснения мотивов милитаристских терактов на границах Армении и Азербайджана, в Литве и Латвии находятся в вопиющем противоречии с силой и направлениями ударов. Все этo очень напоминает трагедию на площади Тбилиси и то, как с помощью десантников и танков пытались «отыскивать» призывников в Вильнюсе, и как «доблестно» однажды оккупировали Баку. Рисунок тот же.
«Энтузиасты-наемники» – страница 7
Подзаголовок – «Таможенная война в Прибалтике вновь сделала «героем дня» ОМОН. Генеральный прокурор СССР признал его действия противозаконными. Но отряды милиции особого назначения – это не безвестные боевики. Они существуют на деньги налогоплательщиков – на наши деньги. И мы имеем право знать, кому служит верный ОМОН – закону, политическим силам или самому себе»
«Впервые ОМОН был создан в Ленинграде в 1987 году при поддержке первого секретаря обкома Льва Зайкова. Первые акции – пресечение митингов. После перевода Зайкова в Москву ОМОН был организован и в столице. Создание частей ОМОН мотивировалось ростом преступности. Однако с самого начала существовало два вида новых подразделений: «специального назначения» (ОМСН)и «особого» (ОМОН). Первые занимаются захватами опасных преступников и банд, вторые – пресечением массовых беспорядков. Столичный ОМОН впервые показал себя в деле, перекрыв всю Пушкинскую площадь 21 августа 1988 года, дабы не допустить митинга партии «ДС». В последующем омоновцы столицы (численность – 1400 человек) стали неизменными «участниками» всех крупных митингов.
В августе 1988 года Министерство внутренних дел узаконило ОМОН во всесоюзном масштабе (положение № 603). По положению ОМОН вошел в подчинение республиканских МВД. <...>».
«Армения: до и после войны» – страница 8–9
«<...> При населении в 3,5 миллиона человек в республике 800 тысяч неустроенных. Полмиллиона из них оказались на улице в результате землетрясения, остальные 300 тысяч – беженцы. Нынешняя весна пополнила их число новыми бездомными.
Конверсия добавила к этим цифрам уже свыше 120 тысяч безработных. Предприятия оборонной промышленности, которые всегда процветали, сидят в нищете и долгах. А этих производств в Армении около 40 процентов, не считая тех, кто работает на оборону «по совместительству». По словам заместителя председателя Совмина республики Вартана Амирбекяна, за два года на некоторых заводах госзаказ упал с 60–80 процентов до нуля. <...>
В Армении уверены, что республику просто «наказывают». Сначала «наказывали» за Карабах, теперь – за желание выйти из состава СССР. <...>».
«Жесткий курс в мягком исполнении» – страница 10
«До 2 апреля мы жили в условиях скрытой инфляции. То есть государственные цены не росли, но об их существовании приходилось только догадываться: прилавки госторговли были давно пусты. Реформа цен, предполагалось, «откроет» инфляцию – восстановит стимулы производства и победит дефицит. <...>
Оздоровления явно не получилось. <...>
<...> Пока мы в финансовой сфере верно следуем самым безрассудным курсом. В расходах – Ротшильды, а надо бы вспомнить о Гобсеке. Финансы, однако, более чем другие сферы экономики, требуют и трезвого анализа, и точности прогнозов. Пустые деньги могут быть разрушительнее для общественного согласия даже пустых обещаний политиков: обман очевиден не сразу, зато впоследствии ударит по каждому. <...>».
«Весна патриарха» – страница 16
Подзаголовок – «Алексий II в политике и частной жизни»
«<...> – Встаю я в 7.30 утра, молюсь в своей домовой церкви в Переделкине… и к 10 утра приезжаю в Московскую патриархию... –рассказывает Алексий II. До 20.00 патриарх принимает посетителей и работает с документами. («Сегодня каждая организация пытается подключить к своей работе церковь, – сетуют секретари патриарха, – раньше с этим никто не спешил»). В 20.30 уезжает на патриаршем ЗИЛе (без охраны) в Переделкино, смотрит программу «Время», чтобы не отстать от жизни. <...>
<...> По свидетельству близких к нему священников, «начинает уставать, если сидит в Москве больше двух недель»; за год он посетил в стране 15 епархий почти во всех регионах Союза. <...>
Патриарх необыкновенно много сам служит в храме, несмотря на лавину административных забот и перенесенный инфаркт. Улыбаясь, сам он это объяснил мне так: «Я физически устаю от «бумажных дел» и только в службе, в божественной литургии, в общении с паствой я черпаю силы, обновляюсь... Понимаете, основное для любого священника, а тем более патриарха – первосвященника, не административная работа, а молитвенное служение».
Особо близкие патриарху люди – его помощники и эстонское духовенство. Светских друзей почти нет. «Наиболее теплые отношения среди коллег-депутатов сложились у меня с ленинградской группой и Сергеем Сергеевичем Аверинцевым, –вспоминает патриарх. <...>».
