«Слепить экипаж самолета прожекторами»
День за днем. События и публикации конца августа 1991 года
комментирует обозреватель Георгий Сатаров*
комментирует обозреватель Георгий Сатаров*
Продолжаю свои воспоминания. Итак, 21 августа особо отоспаться не удалось: мне позвонили домой с работы и сказали, что мне все время звонят на работу из Киева. Какие-то офицеры требуют меня, что все это архиважно и связано с путчем.
Очередной звонок раздался почти сразу, как я приехал на работу, и сразу все выяснилось. Звонил Валентин – сын моего старого знакомого полковника-связиста. Сын – молодой офицер связи – нес службу на узле связи Киевского военного округа. Он и его коллеги-офицеры обнаружили, что команды руководителей ГКЧП из Москвы в Форос шли по военной связи и, естественно, проходили через них. Офицеров смутило содержание этих команд, и они хотели, чтобы о них (командах) стало известно Ельцину и его соратникам. Вот поэтому Валентин и стал добиваться связи со мной.
Я хочу, чтобы читатели понимали: это было в момент, когда еще исход путча был не ясен. Валентин связывался со мной по обычной телефонной связи, которая наверняка прослушивалась (что подтвердили дальнейшие события). Поэтому сказать, что Валентин рисковал, это значило бы резко приуменьшить опасность, которая ему грозила. Он это знал, и звонил.
Он продиктовал мне по телефону несколько телефонограмм, которые смутили офицеров. Я оценил эти тексты – они были важными, и мы договорились о регулярной связи. Я позвонил по столь же открытой московской телефонной сети моему другу Сергею Станкевичу и продиктовал сообщения, переданные Валентином.
Я уже не помню всех сообщений. Но два запомнились очень хорошо. Оба связаны с известным эпизодом, связанным с провалом путча: Ельцин посылает Горбачеву самолет в Форос и делегацию во главе со своим вице-президентом Руцким, который тогда был с Ельциным по одну сторону баррикад. Так вот, в Форос из Москвы в этот момент шли приказы, призванные сорвать полет любыми средствами, включая преступные. Один приказ, из тех, что я помню, предписывал перегородить посадочную полосу бензовозами, второй – слепить экипаж самолета прожекторами при посадке. Напомню, что в феврале 1994 года люди, отдававшие эти приказы, вышли на свободу по амнистии.
Все эти приказы дублировались Валентином мне по телефону, а я с помощью того же средства связи передиктовывал их Сергею Станкевичу, а он передавал их выше. Слава богу, все обошлось: когда эти преступные приказы приходили в Форос, их уже никто не собирался исполнять. Все катилось к поражению путча и торжеству Ельцина. Никто не хотел рисковать ради горстки отчаявшихся сановников в Москве. А многие и не хотели их поддерживать.
Но история на том не закончилась. Быстро начала работу следственная группа, занимавшаяся участниками путча. Мне позвонил Станкевич и сказал, что очень нужны показания Валентина, что он нужен в Москве, но поскольку ситуация еще не очень надежная, нужно, чтобы за ним летел человек, которого Валентин знает и которому доверяет. Короче, мне надо спецрейсом лететь в Киев за Валентином. Ясное дело, я согласился, позвонил Валентину с предупреждением. Но потом все отменилось, кажется, вмешалось второе обстоятельство. События тогда были так плотны, что трудно восстановить их последовательность.
В тех же 20-х числах августа позвонил Валентин и сообщил, что против него начала следствие военная прокуратура Киевского округа – дескать, изменил присяге или что-то в этом духе. Мы тут же связались с депутатами, с друзьями ИНДЕМа – с Сергеем Юшенковым, с Виктором Дмитриевым. Они на одном из первых послепутчевых заседаний Верховного Совета РСФСР внесли запрос новому министру обороны СССР. Дело было прекращено, а Валентин просто уволился из армии, без проблем. Мне потом пришлось, однако, давать свидетельские показания по этому эпизоду с телефонограммами чуть ли не самому Лисову.
Между тем, прошло 22-е августа, ставшее днем российского флага, что обозначало окончание путча и начало новой исторической эпохи. Тут нюанс: это был уже мой день рождения. Так что весь путч уместился между двумя днями рождения – моей старшей дочери Юли и моим. Как и следовало из прогноза Фонда ИНДЕМ, правда, про дни рождения в нем не было ни слова. А Фонд ИНДЕМ отпраздновал, несколько позднее, победу над путчем коллективной поездкой за грибами в дивные леса под Гусь-Хрустальным.
Да, вот так. Все это происходило как раз в эти дни, ровно двадцать лет назад. Газеты, впрочем, об этом не писали. Но газеты ведь не всегда пишут о самом главном?
Георгий Сатаров
Математик и социолог. С 1972 по 1990 гг. занимался применением математических методов в исследованиях по социологии, психологии, педагогике, истории, политологии и т.п. В 1990 г. возглавил Фонд ИНДЕМ («Информатика для демократии») – один из первых в СССР и России независимый аналитический центр. Временно оставил научную работу, когда с 1994 по 1997 годы работал помощником президента России, после чего снова вернулся в ИНДЕМ. Известен своими разработками в сфере математико-статистических методов, а также многочисленными исследованиями в сфере изучения коррупции и разработки антикоррупционных методов. Автор более 300 научных работ и многочисленных публицистических статей. В соавторстве с коллегами по работе в Кремле выпустил в 2001 г. книгу «Эпоха Ельцина», которая стала самым обстоятельным и объективным изложением политической истории России, связанной с именем Ельцина.
