Ельцин Центр

 

Картина августовских событий двадцатилетней давности, панорамно отображенная моими коллегами-обозревателями, в минувшую пятницу получила художественное дополнение. Причем в прямом смысле. В рамках программы «НТВшники» нам был показан, а затем обсужден художественный фильм «Ельцин. Три дня в августе». Инициатором проекта выступил Алексей Пивоваров – один из последователей жанра Леонида Парфенова. Не так давно Пивоваров еще заявил о себе в этом качестве, сняв неканоническую версию некоторых событий Великой Отечественной войны. Увиденный нами фильм «Три дня в августе» – еще один шаг на этом пути. Фильм, на мой взгляд, честный и искренний. Чтобы ни говорили критики, его создателям стыдиться нечего. В отличие от «Тараса Бульбы» и «Девятой роты» никакой пропаганды в нем нет. В принципе, то, что «Три дня в августе» «основан на реальных событиях» в титрах можно было не указывать. Не только хронология, но и логика событий в фильме переданы достоверно. Как человек, обстоятельно знающий подробности тех дней, могу сказать, в основу фильма положено доскональное изучение исторических, архивных и следственных материалов.
 

А то, что после известного «восхождения на танк» Президент России в исполнении Дмитрия Назарова утрачивает инициативу, которая на какое-то время переходит к силовикам-заговорщикам, этой достоверности только добавляет. Как и то, что благодаря игровому кино, мы видим и другую сторону – в Кремле и на Лубянке, в местах дислокации спецподразделений КГБ. Но главное даже не в этом. Признание создателей фильма, что монтировавшие его молодые сотрудники искренне удивлялись, что все это, в том числе танки на улицах Москвы, действительно было в нашей истории, – серьезный сигнал обществу.
 

Еще об одной августовской теме, которая, видимо, случайно выпала из анализировавшихся в рубрике «День за днем» источников, но которая исключительно важна для понимания последующих событий. Это выступление Б.Н. Ельцина 29 августа по «Радио России». В нем содержится шесть ключевых позиций, характеризующих особенности переходного периода.
 

Во-первых, четко определяется его смысл – «декоммунизация всех сфер жизни нашего общества».
 

Во-вторых, содержится обращение к тем, кто 19-21 августа противостоял попытке переворота: «должна быть прекращена эйфория победы».
 

В-третьих, дается ответ о будущем Союза. «Развал центра – это не развал страны… Идея Союза себя не исчерпала. В Союз будут объединяться полноценные государства, а не призраки». В этой связи очень уместен вывод Г.А. Сатарова, анализировавшего события Пятого внеочередного (и последнего) съезда народных депутатов СССР («Нет у конца начал»), о том, что этот съезд «внес вклад в распад СССР не меньший, чем ГКЧП. Достигнутый компромисс оказался не работоспособным, породив у руководителей эффект «С такой властью каши не сваришь. Надо спасаться самим».
 

В-четвертых, именно это обстоятельство побуждает Б.Н. Ельцина в новых условиях сделать вывод: «Республики сами создадут новый центр».
 

В-пятых, в этом радиовыступлении ясно просматривается обращение к бывшим автономным республикам, с которыми вплоть до Ново-Огаревского процесса постоянно заигрывал союзный Центр, обещая сделать их полноправными субъектами нового Союза: «Россия должна войти в состав Союза единой и неделимой».
 

В-шестых, вслед за решительностью в противостоянии ГКЧП Президент России призывает к взвешенности: «Расследование обстоятельств мятежа должны проводить соответствующие органы прокуратуры. Не должно быть охоты на ведьм…. Являюсь противником ущемления прав рядовых коммунистов, мести в адрес людей, работавших в аппарате». По мнению Б.Н. Ельцина, вслед за приостановкой деятельности компартии РСФСР, ряда изданий КПСС («Правда», «Советская Россия», «Гласность», «Рабочая трибуна», «Московская правда», «Ленинское знамя») необходимо выяснить меру реального участия изданий и должностных лиц в поддержке ГКЧП и попытке насильственного свержения законной власти в России.
 

Последняя задача была непосредственно поручена нашему комитету Верховного Совета РСФСР по СМИ, связям с общественными организациями и изучению общественного мнения. Ситуация осложнялась тем, что примерно две трети российских регионов (председателей Советов и Исполкомов) и находящихся в их ведении газет поддержали ГКЧП. Как очень точно пишет 15 сентября о разборке административно-распорядительных структур прежней коммунистической системы газета «Московские новости», «институты представительной власти не противостояли этим структурам, а служили продолжением, правовым подразделениям того же аппарата, являясь для него чем-то вроде политического убежища».
 

Депутатов на все регионы не хватало и наряду с ними «уполномоченным за выполнение Указов Президента РСФСР Б.Н. Ельцина, направленных на преодоление последствий государственного переворота 19-21 августа 1991 года» с точным определением функций назначили меня.
 

До 15 сентября для решения этих задач я находился в двух закрепленных за мной регионах: Кабардино-Балкарии и Краснодарском крае. Особенно волновала меня ситуация в Нальчике. В течение десяти дней там на центральной площади шли митинги и политические голодовки против правительства и Верховного Совета республики, обвиненных в поддержке «антиконституционных указов хунты». В итоге было принято решение о введении поста президента республики, новых выборах и демонтаже памятника В.И. Ленину. В Нальчике к моему удивлению меня встречали журналисты. На следующий день интерес к моей скромной персоне прояснился. В газете «Северный Кавказ» появилась заметка «Евлахов представитель Центра, но не тот…». В ней сообщалось: «В Нальчик прибыл представитель Комитета ВС РСФСР по средствам массовой информации Александр Евлахов. В интервью корреспонденту «СК» в аэропорту он сообщил, что цель его визита – анализ работы местных СМИ в связи с предстоящей перерегистрацией и, в частности, оценка их позиции во время путча… Таким образом не подтвердились слухи о том, что Евлахов назначен постоянным представителем Президента РСФСР в Кабардино-Балкарии. Эти слухи настолько взбудоражили республику, что, как стало известно из хорошо информированных источников, Евлахова в аэропорту вполне мог встречать боевик, поклявшийся, что как только наместник ступит на землю Кабардино-Балкарии, он будет убит. На самом же деле, гостя прибывшего из Краснодара вечерним рейсом, встречал заместитель Председателя Верховного Совета КБ СССР Хачим Кармоков».
 

Как работать в такой сложной обстановке, в известной степени ретранслировавшей происходившее в Чечено-Ингушетии, я не знал. И потому накануне отъезда в гостинице «Москва» мы встретились с народным депутатом СССР от этой республики Михаилом Залихановым (ныне депутат Государственной Думы, зам. председателя Комитета по образованию). Директор Высокогорного геофизического института РАН, академик, Герой Социалистического труда, безусловный авторитет у элиты республики, с которым мы были неплохо знакомы, мне тогда очень помог. Но разговор был не только о Кабардино-Балкарии. Озабоченный тем, что происходило на последнем съезде народных депутатов СССР, Михаил Чоккаевич мне сказал: «У Союза нет больше лидера. И каким бы по форме ни был новый Союз, реальным лидером в нем может стать только один человек – Б.Н. Ельцин. Что касается М.С. Горбачева, то, при всем уважении к нему, он уже ничего не сможет, и все будет сыпаться…». На том и расстались…
 

А сыпалось все практически ежедневно. «Известия» 16 сентября 1991 года сообщают о том, что в новом «временном правительстве» – Комитете по оперативному управлению народным хозяйством, объективные трудности дополнились конфликтом между заместителем председателя этого комитета, вице-премьером правительства Москвы Юрием Лужковым и председателем комитета – премьером правительства России Иваном Силаевым. Последний заявил о своей отставке после того, как Лужков обвинил российское руководство в узурпации прав республики, в результате указов Б.Н. Ельцина, передающих под контроль России союзные министерства и ведомства, а также СМИ, учреждения науки и культуры. Вице-мэр столицы потребовал их отмены, но представители республик претензий к России не поддержали, увидев в демарше стремление Москвы не только прибрать эту собственность к своим рукам, но и более серьезные амбиции – стать субъектом будущей конфедерации.
 

В свою очередь, «Российская газета» сообщает о том, как тот же Комитет по оперативному управлению отверг представленный Минфином СССР доклад о союзном бюджете. Решение обязать госбанк СССР кредитовать его дефицит из центральных фондов – это новые заемные средства и путь неизбежного банкротства. Но мне представляется, что вопрос в ином – а может ли быть бюджет у Союза, которого фактически нет? Скажем, интервью с народным депутатом СССР Константином Лубенченко в «Московских новостях» (№37, 15 сентября 1991 г.) так и озаглавлено «Парламент Союза, которого нет». А обозреватель Александр Ципко на этой же странице в статье «Что дальше?» прямо говорит: «Я думаю, что после событий 23-24 августа, резкого перехода власти в Москве к руководству РСФСР, процессы распада страны приобрели необратимый характер. По иронии судьбы путчисты добились реализации планов самых радикальных разделителей. Было бы наивно рассчитывать, что парламенты республик, расставшиеся с Горбачевым, со всесоюзным центром, сразу же бросятся в объятия к Ельцину. И не дай Бог российским демократам переступить через собственные принципы суверенизации советских республик, верховенства республиканских законов над союзными. Демократический империализм еще более неприличен, чем коммунистический. Хватит Ленина с его иезуитским, бандитским искусством смены лозунгов. Сначала «самоопределение народов», а затем новое покорение Закавказья, рейд на Варшаву. Солженицын был прав. «Русским пора заняться собой и начать писать новую российскую историю». Возможно об этом же думал, уходя в отпуск и Б.Н. Ельцин.