Песне на горло, ради квадрата
День за днем. События и публикации 27 ноября 1991 года
комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Вспоминать о последних ноябрьских днях последнего года жизни Советского Союза не просто. Листая газеты тех дней, пытаюсь вызвать, а лучше сказать, восстановить, тогдашние эмоции, детали и обстоятельства, которые и составляли ежедневную ткань жизни. В конце осени 1991-го любой мало-мальски здравомыслящий человек понимал: Советскому Союзу осталось жить совсем ничего, его уже не спасти. И все равно, у многих в душе теплилась надежда: а может, все же, пронесет, может, это просто политические игры…
Но вынужден сам с собой поспорить. Сказанное выше говорится все-таки с позиций человека сегодняшнего времени, отягощенного памятью случившегося, да еще активного в общественно-политическом смысле: как минимум регулярно читающего газеты, да и в Интернет забирающегося постоянно. Тогда события летели, даже кувыркались с такой скоростью, что результат этого движения был непонятен. Скорость осознания процесса не поспевала за движением. Где будет следующая остановка? В цивилизованно-демократическом (а может, даже, правовом) обществе изобилия, или снова вернемся к продразверстке, печкам-буржуйкам и натуральному обмену: портянки меняем только на сахар?
Вектор, направление этого движения, понятен был однозначно. Советский Союз семимильными шагами шел в сторону, которую можно определить одним словом – «хуже». Мне возразят: ведь едва ли не все, уточнение – вменяемые, качественные (иностранный термин: антипод, антоним качественным – «желтые», к ним примыкают оголтелые) газеты постоянно, во весь голос, пишут о фактическом развале Союза. По факту так и есть. Но выводы самых мудрых и прозорливых, к которым я не принадлежу, таковых вообще всегда мало, воспринимались скорее как некие мантры, предупреждения типа чур меня. Вроде и сказал, аргументировано констатировал, что Союза де-факто нет, и я вроде как помог отодвинуть слегка приближение коллапса. Да, говорим, предупреждаем, но Союз стоит, несмотря на лавину трудностей, проблем.
Слушающие и читающие (думающие) воспринимали реальность примерно так же. А в подсознании сидело крепко: Компартия СССР, ее боевой отряд – КГБ и прочая сила государства и не с такими проблемами справлялась, даже самую страшную войну выиграли, самого страшного ворога победили. И сейчас все образуется положительным образом. Конец ХХ века, мы все такие просвещенные, такие цивилизованные.
Вот такой дуализм присутствует (и присутствовал) в головах большинства людей того времени, или вышедших из того времени. Профессиональная принадлежность, образовательный уровень не имеет (и не имел) никакого значения. Это – тогдашнее умонастроение абсолютно подавляющего большинства общества. Тогда мы были обществом. Сейчас, социологи, особенно прикормленные, хотелось сказать режимом, скажу необидно – нынешней властью, скажут: и сейчас мы 142 миллиона граждан России – общество. На мой взгляд, и здесь нет претензии на истину в последней инстанции, сейчас мы скопище, если мягче – собрание, атомов. И до мягкого углерода (атомов, собранных в кристалл) нам шагать и шагать. А превращение углерода в алмаз (атомы – те же) – далеко за горизонтом. Многочисленные мероприятия «Единой России», в том числе и съезды (иногда они даже пугают), не должны вводить в заблуждение. Вытащи из этой конструкции стержень и все рассыплется. Ну да ладно, оставим злобу дня, хотя параллели очевидны.
Не поверю никому, кто попытается меня убедить, что народ хотел распада СССР. Хотя бы, потому, что одна шестая часть суши Земли была тогда единственным пространством, по которому граждане Советского Союза могли беспрепятственно передвигаться, не озадачиваясь вопросами виз, границ и таможен, обрастая по всей стране многочисленными дружественно-родственными связями – вне политики, вне национальности, вне экономики. Фантастическая, но утраченная возможность. Именно эти нити и рубились потом – в угоду политическим «новозванцам».
Народ не хотел развала большой страны. Это абсолютная правда. Но и в социологии и в жизни есть понятие «элит». Именно оно во весь рост материализовалось в бывших уже советских республиках. Народ не хотел, а властная, интеллектуальная верхушка очень была не против. И получила максимум с обретением их территорий суверенности, а если расшифровать, то неподконтрольности со стороны «старшего брата», он мог быть и старшим товарищем со Старой площади.
В этом смысле интересен материал, опубликованный в «Независимой газете» под заголовком «Большинство – за Союз?» Статья подготовлена по результатам опроса общественного мнения, проведенного Фондом социально-политических исследований в Москве, Киеве, Алма-Ате и Красноярске. Основной вопрос был поставлен в такой форме: «Поддерживаете ли вы в целом идею существования Союза в форме Союза Суверенных Государств?» Сами авторы опроса признают, что этот вопрос напрямую перекликался с вопросом, заданным на референдуме 17 марта 1991 года: «Считаете ли вы необходимым сохранение СССР как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантированы права и свободы человека любой национальности».
Снова отвлекусь. При этом замечу, что и тогда, и сегодня считаю вопрос, вынесенный мартовский на референдум 1991 года, не просто некорректным, а провокационным, если не идиотским. Да простят мне его авторы (зело лукавы были эти люди) такое определение. Ибо, ответов на поставленный вопрос могло быть великое множество с самыми разными подтекстами и смыслами: нет, не считаю, нет, не хочу сохранения СССР, нет, не хочу равноправия всех республик, нет, не хочу прав и свобод для всех национальностей и прочая…).
Такая прямая взаимосвязь вопросов мартовского референдума и нынешнего опроса позволила авторам сделать вывод о тенденциях, наметившихся в обществе за прошедшие полгода – центробежные настроения уменьшились, центростремительные, наоборот, усилились. Есть основания предполагать, что именно на результатах этого исследования основывался президент СССР Михаил Горбачев, высказывая оптимистические прогнозы по поводу судьбы Союза и Украины в нем.
Как бы то ни было, последнее заседание Госсовета СССР и последовавшая за ним встреча Горбачева с журналистами подтвердили: увы, «разбегание» – вопрос решенный. Осталось только оформить это документально. Правда, тогда еще никто не знал, что до Беловежских соглашений оставалось всего десять дней.
А пока над обеими странами, имею в виду и СССР, и Россию, продолжала нависать угроза хаоса, голода и полного экономического коллапса. Запасов зерна и основных продуктов питания осталось на пару недель (не будем забывать, что тогда еще практически вся торговля была централизованной – и в руках государства), а купить товары первой необходимости за границей было не на что – все золотовалютные резервы были исчерпаны. Как говорится, казна государства была пуста.
В старых «немых» фильмах был очень популярен титр: «А в это время…»
«Российская газета» на первой полосе в заметке под заголовком «Резервное золото кончилось» приводит слова Роберта Мерфи, представителя Всемирного совета по золоту, на открытии какой-то выставки в Дубае: «В течение последних лет Советский Союз являлся крупнейшим поставщиком золота на международном рынке… Международный эксперт отметил, что продававшееся золото поступало на рынок из опустошенных ныне резервов и не являлось вновь добытым».
Сегодня, когда золотовалютные запасы России по объемам занимают третье место в мире (более 500 млрд. долларов), трудно представить себе: а как это, когда стране просто физически нечем платить – за закупленное зерно, за поставки мяса, за фрахт судов для доставки всего этого в страну и т.п., не говоря уже о расчетах по долгам?
Скажу о своих ощущениях: было безумно стыдно. Огромная страна, достижениями которой гордился всегда, обладающая практически неисчерпаемыми природными и человеческими ресурсами, а жили в ожидании гуманитарной помощи и просили денег в долг.
Приведу цитату из книги Егора Гайдара «Смуты и институты»:
«В тот критический период страну выручала и международная помощь. В современной России, имеющей за собой десять лет устойчивого экономического роста, обладающей третьими по масштабам в мире золотовалютными резервами, не хочется вспоминать о том, в каком унизительном положении наша страна оказалась в момент краха Советского Союза, в какой степени жизнь ее граждан зависела от решений, которые принимались за рубежом. В то время речь шла не только о кредитах, а и о гуманитарной помощи, которую обычно оказывают беднейшим странам мира. С начала 1991 года по 9 января 1992 года Россия получила 284 тыс. т зарубежной гуманитарной помощи, в том числе продовольствия – 246,1 тыс. т…»
И дальше:
«Когда возможность избежать голода в столице зависит от того, предоставят ли продовольственные кредиты иностранные государства, профинансируют ли они их за счет средств, собранных у налогоплательщиков, не надо удивляться, что с тобой будут разговаривать свысока, легко забудут о прежнем статусе мировой сверхдержавы. Это неприятно. Но после банкротства старого режима с этим приходилось жить и работать...»
Тут уместен рассказ моего друга и коллеги, оказавшегося по журналистским делам в те осенние дни за пределами СССР, в одной из стран бывшего так называемого соцлагеря:
«С кем бы ни встречался, о чем бы я ни говорил, рано или поздно собеседники переводили разговор на тему голода, в итоге задавая мне прямой вопрос: не хотите ли есть, может быть, вас покормить? Именно так – прямо и откровенно. Предполагалось, что раз я из СССР, то дышу из последних сил и нахожусь в стадии перехода к голодным конвульсиям. О том, что на Советский Союз надвигается голод, в тамошней прессе писали много, в том числе, и со злорадством. Хотя, думаю, как раз злорадство – это был всего лишь журналистский прием. На самом деле все очень искренне сочувствовали. Иногда даже – сверх меры. И ощущать себя объектом этого сочувствия было тяжело и унизительно».
Ничего не поделаешь. Стране приходилось, как говорится, «наступать на горло своей песне», поступаться гордостью и выходить на паперть с протянутой рукой. На первой полосе «Российской газеты» интервью с председателем Межгосударственного экономического совета Иваном Силаевым, накануне отправившимся в Брюссель, просить денег на закупку продовольствия для страны – имелся в виду СССР.
« – Каким образом будут использоваться кредиты? – У нас есть продовольственное соглашение, подписанное двенадцатью республиками, где оговорена доля каждой из них по зерну, мясу, маслу, сахару. Эта доля зависит от нашего внутреннего баланса, от того, чего республикам сегодня не хватает. В строго определенных пропорциях, которые уже согласованы, суверенное государство будет получать свой объем продовольственных товаров...»
«Известия» на 4-й полосе уже публикуют отчет о результатах этой поездки под заголовком «Продовольствие из Европы ожидается уже в декабре»: « …Силаев и Делор (председатель Комиссии европейских сообществ – А.Ж.) подписали соглашение о предоставлении Европейским сообществом гарантий кредитов на сумму 645 миллионов долларов, или 500 миллионов ЭКЮ (денежная единица сообщества). Эти деньги будут полностью использованы для закупок продовольствия и медикаментов. Помимо этого ЕС намерено направить партию продовольствия на сумму 250 миллионов ЭКЮ (323 миллиона долларов)...»
Зная и видя всю эту ситуацию, трудно было не согласиться с основным тезисом нового правительства России: срочно необходим свободный рынок и либерализация цен. Да, конечно, страшно, да, конечно, трудно делать какие-то прогнозы, да, конечно, будет больно и тяжело, но, другого выхода нет…
Именно эту мысль накануне попытался донести Борис Ельцин до своих региональных представителей. «Российская газета» на первой полосе публикует заметку под заголовком «Декабрь – старт свободных цен»: «Мы надеемся на вашу помощь, интеллектуальные и психологические усилия, особенно необходимые сейчас для проведения радикальной экономической реформы, разъяснения ее людям», – с этих слов начал вчера встречу Президент РСФСР Борис Ельцин со своими представителями из регионов республики.
Особо остановившись на проекте Указа о либерализации цен, Президент подчеркнул, что «другого выхода сейчас нет, и либерализацию необходимо проводить в декабре». Через месяц, два, по его словам, уже будет поздно и бесполезно это делать… Борис Ельцин призвал своих представителей в регионах «иметь мужество удержать бюджет, не поддаваться на просьбы дать льготы по налогам». «Ни одна страна не прошла через реформы без потерь, падения уровня жизни», – сказал Президент».
Здесь замечу, что в итоге, все же, введение либерализации цен отложили – на несколько дней, до 2 января 1992 года – по просьбе Украины и Белоруссии. Но о том, что все равно это будет очень больно, что уровень жизни не просто упадет, а упадет на десятилетия, и что слово «потери» будет означать буквально «потери человеческих жизней» – тогда еще никто не предполагал.
В этой ситуации мэрия Москвы неожиданно сделала поистине царский подарок москвичам, объявив о возможности бесплатной приватизации жилья. «Известия» встретили эту новость с изрядной долей скептицизма, задавшись вполне резонным вопросом: а как же тогда идея равных стартовых возможностей для всех?
Речь о том, что приватизируемое жилье – самое разное: от однушек в хрущобах до элитных квартир в спецдомах. «Известия» посчитали более правильным путь, по которому пошла «северная столица»: «Интересно, в Санкт-Петербурге не позволили себе бежать от трудностей приватизации. Во-первых, здесь не отменили доплату за размеры и качество приватизируемого жилья. А во-вторых – обещали вырученные деньги направить на строительство муниципального жилья. Кроме того, Собчак, сказав, что московский вариант приватизации – это, по существу, не приватизация, высказал интересную, для многих парадоксальную еще мысль: люди, ничего не заплатившие, никогда не будут чувствовать себя собственниками. При любом повороте политической власти с ними можно будет сделать все, что угодно. Ведь что легко дается – легко и отнимается».
Московское жилье, пресловутые квадратные метры, стали со временем не только более чем высоколиквидным товаром, источником фантастического обогащения для отдельных личностей, но еще и прекрасным инструментом давления, шантажа, управления, воздействия.
Поэтому, прав ли был в своем суждении Анатолий Александрович или нет, мне сегодня сказать затруднительно.
Андрей Жданкин
Профессиональный журналист. Окончил Московский государственный университет имени Ломоносова. В 1991 году – обозреватель «Российской газеты». После августовских событий (ГКЧП) – официальный пресс-секретарь Государственной комиссии по расследованию деятельности органов КГБ в путче, образованной указом Президента СССР М.Горбачева (комиссия С.Степашина). После «Российской газеты» (пунктирно) – еженедельник «Россия», «Совершенно секретно», несколько журналов «с нуля», участие в избирательных кампаниях федерального уровня.
