Операция «Гром» назначена на три часа ночи
Ночное заявление Горбачева
Ночью 20 августа зять Горбачева Анатолий Вирганский на любительскую камеру записал заявление президента:
Ночью 20 августа зять Горбачева Анатолий Вирганский на любительскую камеру записал заявление президента:
«То, что я хочу сейчас сказать перед телекамерой, я хочу, чтобы все это стало известно народным депутатам СССР, Верховному Совету СССР, советской и мировой общественности. После прослушанной пресс-конференции Янаева и других членов так называемого комитета по чрезвычайному положению я понял, что общественность страны, мировая общественность введены в заблуждение. По сути дела, происходит обман с тяжелыми последствиями. Вице-президент, ссылаясь на плохое состояние здоровья и невозможность ввиду того исполнения обязанностей Президентом, взял на себя исполнение обязанностей, его обязанностей – Президента СССР… Я заявляю, что все, что касается состояния моего здоровья, – это обман. Таким образом, на обмане совершен антиконституционный переворот. Законный Президент страны отстранен от исполнения своих обязанностей. Более того, дача в Крыму, где я нахожусь на отдыхе и откуда я должен был вылететь сегодня на подписание договора… окружена войсками, и я нахожусь под арестом. Я лишен правительственной связи, самолет, который здесь находился со мной, и вертолеты также отосланы, не знаю – в какое место и где они находятся. Я лишен всякой связи, контактов с внешним миром. Я – под арестом, и никто не выпускается за территорию дачи. С моря и с суши я окружен войсками. Я не знаю, удастся ли мне ее [видеозапись заявления – О.М.] переправить, но я постараюсь сделать все, чтобы эта пленка, как говорится, дошла на волю… Самое опасное, что то, что делает сейчас комитет по чрезвычайному положению, может привести к эскалации гражданского противоборства, противостояния, а может быть – и к гражданской войне…»
Конечно, заявление несколько косноязычное, не чувствуется редакторской руки президентских спичрайтеров – Черняева, Шахназарова… Ну так подумаем, и при каких обстоятельствах оно делалось. Тут не до аккуратного слога.
Сделали четыре дубля этого заявления, извлекли пленку, разрезали на четыре части, каждую часть отдельно упаковали и стали думать, как передать их в Москву…
Ельцин принимает на себя роль верховного главнокомандующего
20 августа, на второй день путча, Ельцин вновь обратился к россиянам с призывом не подчиняться решениям ГКЧП − «горстки политических авантюристов». Появился он, этот призыв, если не ошибаюсь, в «Общей газете», которую стали выпускать журналисты нескольких запрещенных изданий. Газета опять-таки выходила в виде листовок, отпечатанных на принтере и размноженных на ксероксе. Потом, уже после снятия запретов ГКЧП, обращение перепечатали другие газеты.
Среди прочего, в обращении Ельцина говорилось о том, что, в соответствии с указом российского президента, все структуры союзной исполнительной власти теперь должны починяться ему, российскому президенту:
«Указом Президента РСФСР… все органы исполнительной власти Союза ССР, включая КГБ СССР, МВД СССР, Министерство обороны СССР, действующие на территории Российской Федерации, переходят в непосредственное подчинение избранного народом Президента РСФСР…»
Таким образом, Ельцин принимал на себя функции верховного главнокомандующего всеми Вооруженными Силами, находящимися на территории России. Сделать это ему накануне, 19 августа, посоветовал генерал Лебедь: в таком случае солдатам и офицерам будет легче выполнять его, Ельцина, приказы – у них не будет ощущения, что они нарушают присягу.
В новом документе Ельцин обращал внимание на то, что гэкачеписты одной из своих главных задач поставили − изолировать Россию от других республик: именно Россия − «главная мишень заговорщиков», «кирзовый сапог диктатуры» занесен именно над Россией, ибо она главный оплот демократических преобразований. Другим же республикам − Украине, Казахстану, Узбекистану, Армении − путчисты обещают «послабления» в период введенного ими чрезвычайного положения.
И снова − о Союзном договоре. Не случайно, говорилось в обращении, что переворот совершен 19 августа − в последний день перед подписанием нового Союзного договора. Договора, который «несмотря на все компромиссы, должен был положить конец всевластию КПСС и военно-промышленного комплекса».
«Слушаю выступления организаторов путча и поражаюсь: какова степень морального падения! Вчера клеймили руководство России якобы за нежелание подписывать Союзный договор, а сегодня убеждают народ в том, что наше стремление его подписать едва ли не направлено против обновленного Союза…».
В действительности, конечно, именно перспектива подписания нового Союзного договора страшила путчистов более всего. Это был их главный страх, подвигнувший их к действиям. 12 сентября «Московский комсомолец» опубликовал захваченные в здании ЦК КПСС секретные документы, где так прямо и было написано: «Именно содержание Союзного договора вынудило на экстраординарные меры».
Штурм назначен на три часа ночи
По всему было видно, что военным – по крайней мере, многим из них, – жутко не хочется, подчиняясь приказам ГКЧП, идти на штурм Белого дома. Но… что делать? До поры, до времени приходилось подчиняться.
Подготовка к захвату Белого дома началась 20 августа в девять утра. Свидетельствует первый зам председателя КГБ Агеев:
– Утром Крючков по телефону поручил мне связаться с заместителем министра обороны Ачаловым [это еще один «ястреб», «брат-близнец» Варенникова – О.М.] для разработки операции по блокированию Белого дома. Он назвал место, куда будет отправлен арестованный Ельцин. Это было все то же «Завидово»…
На утреннем совещании у Агеева операция по захвату Белого дома была разработана «вчерне». В середине дня состоялось второе совещание, на этот раз у этого самого Ачалова. Здесь были командующий ВДВ Павел Грачев, «национальный герой», бывший командующий советскими войсками в Афганистане, а теперь замминистра внутренних дел СССР Борис Громов, уже упоминавшийся Гений Агеев [хорошее имя дали сыну папа с мамой; всю жизнь, видимо, приходилось оправдывать – О.М.], командир группы «Альфа» Виктор Карпухин, командир группы «Б» Борис Бесков… [эта группа, входившая тогда в структуру Первого главного управления КГБ СССР – внешнюю разведку, сейчас известна как «Вымпел»].
Степанков и Лисов, «Кремлевский заговор»:
Общие контуры плана были таковы.
Десантники Лебедя, взаимодействуя с дивизией Дзержинского, блокируют Белый дом со стороны американского посольства и Краснопресненской набережной. Берут здание в кольцо, перекрывают к нему доступ.
«Изюминкой операции, – пишут Степанков и Лисов, – было предложение Громова наступать на здание Верховного Совета России «клином». ОМОН… и десантники вклиниваются в массу защитников, оставляя за собой проход, по которому к Белому дому продвигалась «Альфа», за ней – группа «Б», а потом и – «Волна», подразделение КГБ Москвы и Московской области… Роли всех участников операции были четко расписаны. «Альфа» гранатометами вышибает двери, пробивается на пятый этаж, к кабинету Ельцина и захватывает президента России. «Б» подавляет очаги сопротивления. «Волна», разбитая на «десятки», совместно с другими силами Управления КГБ Москвы и Московской области, осуществляет «фильтрацию»: выяснение личности и задержание подлежащих аресту, в числе которых – руководство России [списки для ареста и интернирования, как мы знаем, Крючков подготовил заранее – О.М.] Включенные в «десятки» фотографы запечатлевают ответный огонь защищающихся, чтобы можно было сказать, будто те начали стрельбу первыми. Спецназ КГБ блокирует все 20 выходов из здания. Проход в баррикадах проделывают специальные машины. Три танковые роты оглушают защитников пальбой из пушек [вот, оказывается, для чего пригнали в Москву 362 танка! – О.М.] С воздуха атаку поддерживает эскадрилья боевых вертолетов…».
Действительно, замечательный план, профессионально составленный. И «изюминка» есть. Нынешний губернатор Подмосковья генерал в отставке Громов, возможно, с гордостью ее вспоминает. В Афгане у него не получилось, в Подмосковье тоже не очень получается – достаточно вспомнить его министра финансов, который уволок за границу чуть ли не весь региональный бюджет… А вот со штурмом Белого дома могло бы, наверное, получиться…
По признанию того же Громова, участники совещания «были настроены агрессивно, решительно, находясь в состоянии, близком к эйфории».
Некоторый диссонанс в это «эйфорическое» состояние внес было явившийся с опозданием генерал Лебедь. Как мы знаем, он ходил на разведку в Белый дом. По его словам, вокруг здания собралось очень много народа, сооружаются баррикады, значительных жертв не избежать. К тому же и в самом Белом доме много вооруженных людей.
Но Лебедя тут же осадил вернувшийся из Киева Варенников:
– Ты генерал и должен быть оптимистом. Нечего проявлять пессимизм!
В общем, было решено – штурмовать. Начало штурма – три часа ночи 21 августа. Сигнал – красная ракета. Операцию назвали – «Гром» (не в честь ли генерала Громова?)
«Альфа» не желает идти на штурм
Командиры разъехались по своим подразделениям, ставить перед подчиненными боевую задачу. Одна из главных ролей, как мы видели, отводилась группе «Альфа».
– Говоря о предстоящем штурме – рассказывает командир отделения Савельев, – он [командир «Альфы» Карпухин – О.М.], бравируя, заявил, что задача не сложная. Здание Верховного Совета устроено по примитивному коридорному типу. По обе стороны коридора расположены кабинеты. Ориентироваться и действовать не трудно…
Как именно «ориентироваться и действовать», объясняет начальник другого отделения Гуменной:
– Военные должны были обстрелять из гранатометов каждое окно со 2-го по 5-й этаж, после чего мы, ворвавшись в здание, провели бы «зачистку». «Зачистка» производится следующим образом: сотрудник открывает дверь помещения, бросает гранату и дает очередь из автомата…
Что такое эта пресловутая «зачистка», вскоре хорошо узнают жители Чечни…
Но вот в Белом доме она как-то не задалась…
Идея штурма, по-видимому, уже на начальном этапе «забуксовала» из-за нежелания участвовать в нем сотрудников как раз тех основных подразделений, которые, согласно плану, и должны были его осуществить.
О том, как назревал их протест, рассказывают Степанков и Лисов:
«Хотя приказ запрещал рассказывать о предстоящей операции рядовым сотрудникам [а «рядовые» сотрудники «Альфы» – это офицеры и прапорщики – О.М.], Савельев собрал свое отделение, чтобы поговорить начистоту с теми, с кем предстояло идти в бой.
– Нас снова хотят замарать в крови, – …сказал он… – каждый волен действовать, как подсказывает совесть. Лично я штурмовать Белый дом не буду…
Говоря «нас снова хотят замарать в крови», Савельев, по-видимому, намекал на январский штурм вильнюсского телецентра, где «Альфа» сыграла главную роль.
Бунтарское настроение охватывало спецназовцев.
На совещании, состоявшемся в 17 часов, заместитель начальника Группы Михаил Головатов [тот самый, из-за которого недавно вышел громкий скандал между Австрией и Литвой – О.М.] поинтересовался у прибывшего с очередной штабной планерки в «верхах» Карпухина, есть ли письменное разрешение на штурм Белого дома.
– Карпухин ответил, что есть приказ правительства, – свидетельствует начальник отделения Леонид Гуменной. – Он повторил это строго несколько раз. Но это не произвело должного эффекта. Мы стали возмущаться, называя штурм безумством. Карпухин закричал, что мы стали слишком много говорить, что там, возле здания Верховного Совета, молодежь, студенты, как он выразился, «сосунки», которых мы быстро раскидаем…
Закрывая дискуссию, Карпухин повелительно распорядился: «Провести рекогносцировку. Быть готовыми к выступлению».
Командиров отделений, отправившихся на эту самую «рекогносцировку», открывшаяся картина поразила. Никто не думал, что на защиту Белого дома придет столько народу. По разным источникам, к вечеру 20 августа возле здания находилось от пятидесяти до ста тысяч человек. Накануне, 19-го, когда я был там, людей было, конечно, значительно меньше.
Степанков и Лисов:
«Чтобы сокрушить защитников Белого дома, предстояло устроить невиданную кровавую бойню, перед которой померкли бы ужасы Тяньаньмэнь. Среди десятков тысяч людей, готовых стоять насмерть, были личности всемирно известные – Александр Яковлев, Эдуард Шеварднадзе, Мстислав Растропович…»
Общее число защитников, безоружных и вооруженных, наводило на мысль, что штурм, «несмотря на огромный перевес, обернулся бы значительными потерями и для наступающей стороны». Бравада «мы их раскидаем» сменилась более трезвыми оценками: сама «Альфа» при штурме потеряет половину личного состава, погибнет каждый второй.
То, что я видел своими глазами
Всю ночь, с 19-го на 20-е, примерно до половины пятого утра слушал «Свободу». Под конец они уже стали просто повторять более ранние выпуски новостей.
Пик напряжения пришелся на два-три ночи, когда казалось, что штурм вот-вот все-таки начнется или уже начался (достоверной информации, когда планируется штурм, ни у кого ведь не было). Гложет совесть, что я не там. Зря прошлялся весь день по городу.
К утру напряжение, слава Богу, спало. Поднявшись, поехал на митинг к Белому дому.
На павильоне метро «Краснопресненская», у входа – транспарант: «На стороне Ельцина - 10 танков и Рязанский полк ВДВ». Милиционер хотел его сорвать, но прохожие не дали.
Особенно наседала на милиционера какая-то женщина: вы, такие-сякие, против кого вы идете! Я опять выступил в роли миротворца, – защитил милиционера, сказал, что в общем-то милиция ведет себя нормально…
Подойдя к Белому дому, увидел аэростат с подвешенным к нему российским флагом. Еще увидел танки майора Евдокимова, перешедшие на сторону Ельцина, о которых слышал по радио. Правда, не десять, как сообщалось, а четыре-пять. Впрочем, остальные, может быть, в этот момент стояли по другую сторону Белого дома. Танки были без экипажей.
С торца Белого дома вдоль Большой Грузинской – множество БМД. Я насчитал тридцать штук. И пять-шесть крытых машин с десантниками. На всех БМД российские флаги или флажки. Это, надо полагать, и есть подразделение десантников, в задачу которых входила «охрана» Белого дома. Пока я шел от хвоста к голове колонны, машины включили двигатели и двинулись, приветствуемые толпой и отвечая на приветствия. Развернувшись, они направились в сторону метро «Краснопресненская». Последними ушли грузовики с солдатами.
Люди, повторяю, приветственно махали им вслед. Мне, однако, стало не по себе: уходит такая сила, вновь оголяя Белый дом. Это могло означать только одно: данная воинская часть выполняет приказ начальства об отходе. Начальство же отводит ее как ненадежную. На смену ей придет другая, более лояльная к ГКЧП. На часах 11-30. Я пытаюсь, порасспросить людей, что в действительности означает этот отход. Но никто ничего не знает. Подхожу к парню с повязкой дежурного на рукаве. Он «заворачивает» тех, кто пытается пройти к Белому дому через баррикаду: пройти там невозможно, не стоит и пытаться. Задаю ему тот же вопрос. Он ответствует туманно: «Совершают маневры». Какие там маневры! По-видимому, знает столько же, сколько и я. Махнув рукой, отхожу прочь.
Отправляюсь искать телефон-автомат (мобильников тогда еще не было), чтобы сообщить сыну Кириллу для его информагентства: полк (или батальон) ВДВ ушел от Белого дома. Однако встретившиеся мне люди – видимо, сотрудники этого учреждения – сказали, что тут нигде автоматов нет. Нечего делать, пошел на митинг, он скоро уже должен начаться. Протиснулся к месту поудобнее, почти напротив микрофонов, чуть-чуть наискосок. Неподалеку от меня оказался все тот же депутат Иванов все с тем же мегафоном. Он непрерывно держит речь, сообщая последние новости. Молодчина.
Митинг этот не раз показывали по телевизору. Сначала думали, что слово сразу же возьмет Ельцин. Однако оратор выступал за оратором, а Ельцина все не было. Кто-то стал нетерпеливо требовать: «Ель-цин! Ель-цин!» Я сказал, что Ельцину выступать не стоит: не исключено, что где-то засели снайперы. И как в воду глядел. Ельцин все-таки выступил – почти в самом конце. Охранники держали перед ним бронещит. Выступление было коротким - три-четыре минуты. В заключение он сказал полушутя: «Ну ладно, я пойду, а то могут быть снайперы». Один из следующих ораторов сообщил уже вполне серьезно, что вчера служба безопасности действительно обнаружила на одном из расположенных неподалеку домов четырех снайперов.
Выступал мой коллега по «Литературке» Щекочихин. Сказал, что назавтра на 11 утра в «Литгазете» намечено совещание представителей ряда редакций, где предполагается обсудить, как в сложившихся обстоятельствах действовать запрещенным газетам (в чисто которых попала и «Литгазета»).
Еще до начала митинга депутат Иванов объявил в мегафон, что штаб охраны здания возле какого-то подъезда ведет запись добровольцев – молодых крепких парней, владеющих приемами рукопашного боя. «Эх, зря что ли меня два года учили!» – воскликнул рядом со мной здоровенный парняга и стал пробираться через толпу. (На самом деле – ну какой там рукопашный бой! Кто там при штурме пойдет в рукопашную?) А в конце митинга уже непосредственно с балкона Белого дома, через микрофон, призвали всех разбиться на сотни, выбрать старшего – сотского – и остаться возле здания. Какой-то человек интеллигентного вида, лет сорока пяти, взобравшись на основание фонаря, призвал собираться в этом месте офицеров запаса.
Ближе к концу митинга стало погромыхивать. Кто-то сказал: «Стреляют». И каждый раз при этом грохоте люди тревожно оглядывались. Однако потом, когда людской поток устремился от площади к метро, выяснился истинный источник грохота: перелезая через баррикаду, люди спрыгивали на лист железа.
Митинг кончился в половине четвертого.
Охрана Ельцина готовится эвакуировать президента
Было ясно, что штурм Белого дома, его защитникам, несмотря на весь их героизм, не выдержать: слишком неравны силы.
Охрана Ельцина строила планы его эвакуации. Ельцин, «Записки президента»:
«Белый дом – огромное здание, одно его крыло выходит на одну улицу, второе – на другую. И в том числе на тот переулок, где американцы выстроили незадолго перед этим новое жилое здание для своего посольства. Добраться туда – пятнадцать секунд. Среди вариантов моей эвакуации этот был основным. Связались с посольством, американцы сразу согласились нас принять в экстренном случае. И затем сами звонили, даже приходили, предлагая свою помощь.
Были предусмотрены и другие способы эвакуации. Ни об одном из вариантов мне не докладывали [выделено мной– О.М.]
Вот ещё один заготовленный секретный план. По подземным коммуникациям можно было выйти примерно в район гостиницы «Украина» [это на другом берегу Москва-реки – О.М.] Меня предполагалось переодеть, загримировать и затем попытаться машиной подхватить где-то в городе. Были и другие планы.
Но вариант с американцами, повторяю, был самым простым и надёжным…
Все источники информации говорили о том, что ГКЧП к исходу второго дня принял решение идти на штурм Белого дома. В Москву начали перебрасывать новые военные силы.
Поэтому было решено спускаться в бункер.
Это современное бомбоубежище, не просто подвал, а очень грамотное с военной точки зрения сооружение – порядочная глубина, прочность. Охрана долго разбиралась со специальными, герметически закрывающимися, огромными дверями. Выходов из бункера несколько. Один прямо в метро, в тоннель. Правда, по высокой железной лестнице, там метров пятьдесят. Её на всякий случай заминировали. Второй – маленькая незаметная дверь около бюро пропусков, через которую сразу попадаешь на улицу. Есть и другие выходы через подземные коллекторы.
Внутри несколько комнат, двухэтажные нары для сна. Нам принесли стулья. Здесь мы и провели несколько томительных… часов. Интересно, что нас не покинули женщины – секретарши, машинистки, буфетчицы: почему-то никто не ушёл, хотя уже был к тому времени приказ покинуть Белый дом…»
Неожиданный перелом в настроениях
Еще утром и днем, как мы видели, среди военного руководства мятежников царила агрессивная эйфория. И вдруг – резкая перемена в настроениях.
Степанков и Лисов:
«По мере развития событий на смену воинственности пришли недоумение и страх. К вечеру эти чувства охватили многих участников планируемого штурма: от рядовых боевиков «Альфы» до генералов, еще днем азартно разрабатывавших операцию и явно поддерживавших намерения ГКЧП [выделено мной – О.М.]».
Вот как описывает перемену настроений генерал Лебедь:
– По заданию заместителя министра обороны Владислава Ачалова после совещания, на котором был разработан план операции, я выехал на место предстоящих действий… Набросав на карту схему блокирования Белого дома, я направился в МВД к генералу Громову, чтобы уточнить план операции. Разговор не получился. Он не проявил никакого интереса к предстоящей операции. Взглянув на схему, он сказал, что согласен, как следует ее даже не посмотрев. Вопросы взаимодействия остались без обсуждения. Заместитель министра обороны Ачалов, прежде деятельный и энергичный (и, как уже говорилось, весьма агрессивный – О.М.), также отнесся к моему плану безразлично, мельком взглянув на него, он оставил его у себя, не дав никаких распоряжений…
Куда же делась «изюминка» Громова – клином внедряться в ряды защитников Белого дома? И куда делась неукротимая агрессивность Ачалова? Ведь это он вместе с Варенниковым возглавлял карателей в январе 1991-го в Вильнюсе. Он же через два года, в сентябре-октябре 1993-го, будет одним из военных руководителей нового, хасбулатовско-руцковского, мятежа, станет «министром обороны» мятежников. Что, собственно, такого произошло за несколько послеобеденных часов 20 августа? Ну, отказалось выполнять приказ одно из подразделений КГБ – ну и что? В таких случаях, как бывает, одно подразделение заменяют другим, а «отказников» – под трибунал. В общем-то, почему именно так резко переменились настроения генералов, не очень понятно.
Угомонился и Карпухин. Вечером он и начальник Группы «Б» Бесков (ее сотрудники тоже отказались идти на штурм) «отважились поехать к руководству КГБ с просьбой отменить операцию».
Последующие шаги военных, не желающих идти на штурм, по данным следствия, были таковы:
Громов попытался уговорить министра внутренних дел Пуго отказаться от операции. Однако министр не поддался уговорам, заявил с хладнокровной прибалтийской рассудительностью: «Это приказ. А все приказы следует выполнять…»
Тогда Громов, замминистра, по «афганской» связи сообщил в Белый дом, что готовится штурм и позвонил командиру дивизии Дзержинского, чтобы тот не выдвигался в центр Москвы. (Под «афганской» связью тут подразумевается, что среди защитников Белого дома было немало ветеранов Афганистана).
Командующий ВДВ Грачев с той же целью – предупредить о готовящемся штурме – вновь направил к Белому дому генерала Лебедя. На этот раз Лебедь отправился туда, так сказать, инкогнито – сняв погоны и тельняшку десантника. Ценную информацию передал первым встреченным защитникам Белого дома.
Впрочем, в Белом доме, по-видимому, эта информация уже была известна.
Гэкачеписты продолжают заседать…
Между тем сами гэкачеписты не оставляли своих далеко идущих намерений. Из обвинительного заключения по делу ГКЧП («Новая газета»):
«Вечером 20 августа на очередном заседании ГКЧП собрались Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Болдин, Бакланов, Грушко, Тизяков, Стародубцев и ряд приглашенных лиц.
Анализ информации, собранной штабом ГКЧП, свидетельствовал о развитии ситуации не в пользу заговора. В целях её исправления под руководством Бакланова штабом были подготовлены рекомендации следующего характера:
« – в связи с обострением обстановки в Москве и ряде других регионов дать в первой половине 21 августа политическую и правовую оценку деятельности Ельцина Б. Н. и мэрии г. Москвы, возложив на них ответственность за имеющиеся человеческие жертвы (подчеркнуто нами – ред. «Новой газеты)…
Будучи уверенными, что к утру 21-го Белый дом будет захвачен, и понимая, что это будет стоить немалой крови, мятежники уже готовились обвинить во всем Ельцина. В этом должны были помочь и фотографы, которые, по плану гэкачепистов, будут в рядах штурмующих.
Читаем далее:
«...подготовить к 20-00 [21 августа? – О.М.] предложения по составу уполномоченных ГКЧП, которые могут быть направлены на места для осуществления политической линии нового советского руководства».
Одновременно был подготовлен проект Указа и.о. Президента СССР Янаева Г.И. «О введении временного президентского правления в республиках Прибалтики, Молдове, Армении, Грузии, отдельных областях РСФСР и Украинской ССР (Свердловской, Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской, городах Ленинграде и Свердловске)», а также принято Постановление ГКЧП № 3, которым ограничивался перечень транслируемых из Москвы телерадиоканалов, приостанавливалась деятельность телевидения и радио России, а также радиостанции «Эхо Москвы».
Таким вот способом – через своих уполномоченных, через введение «президентского правления», то есть правления Янаева, через удушение СМИ гэкачеписты планировали распространить свою власть на всю территорию бывшего СССР, без всяких изъятий. Прибалтику, Грузию, Молдову, Армению – всех за шиворот опять возвращали в «Союз нерушимый». И никаких тебе Союзных договоров!
Впрочем, уже и внутри самого ГКЧП наметились разногласия. Завибрировал путчистский монолит. Одни настаивали на продолжении активных действий, другие колебались, ссылаясь на то, что ГКЧП, даже если он захватит власть, окажется неспособен «решить задачу стабилизации экономики».
Тут колеблющиеся были совершенно правы. Какую-то ясность тут мог бы внести главный спец по экономике среди гэкачепистов – премьер Павлов, но его на совещании не было по уже известной нам причине: пребывал в состоянии «алкогольного анабиоза».
Из воспоминаний Горбачева:
«Самыми трудными были день 19 августа и ночь с 20-го на 21-е. Хотя уже 20 августа было видно, что ничего у путчистов не получается…»
Подготовка к штурму между тем продолжалась. Чтобы успеть, в соответствии с планом, взять Белый дом в оцепление, десантники должны были начать движение в полночь…
Олег Мороз
Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».
