О программах – мнимых и настоящих
День за днем. События и публикации 28 февраля 1992 года
комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Смотрел я давеча по одному из федеральных телеканалов очередной документальный фильм о России 20-летней давности. Вашего покорного слугу и всех тех, кто имел несчастье потратить свое время на просмотр этого очередного PR-шедевра, стращали «Россией молодой», «лихими девяностыми», «непредсказуемым прошлым» и тому подобными штампами. Не хочу и не буду сейчас оценивать «достоинства» этого фильма, слепленного, судя по всему, в предвыборной спешке «на коленке». Но скажу, что особо задела фраза (за дословную точность цитаты не отвечаю, но смысл тот же): «У Ельцина в те годы не было программы развития России – ни политической, ни экономической».
Смешно слышать такое о человеке, как минимум, инициировавшем принятие новой Конституции страны. А между тем, о качестве Основного закона говорит такой факт: с 1993 года, когда была принята «ельцинская» Конституция, в нее было внесены всего лишь несколько поправок - в связи изменением названий входящих в состав России субъектов и о продлении срока полномочий Президента страны и депутатов Госдумы. То есть, Конституция-то получилась очень даже неплохая. И, как ни крути, – это и есть та самая основная программа Ельцина, по которой страна пережила не только «лихие девяностые», но и нынешние двухтысячные.
К слову, о Конституции. «Российская газета» и «Независимая» публикуют отчет о встрече Ельцина с руководителями исполнительных органов («Независимая» называет их правительствами) 15 республик, входящих в состав России. Встреча, в общем-то, рядовая. Но на ней Ельцин пообещал в течение ближайших трех-четырех дней представить на рассмотрение руководителей республик окончательный вариант проекта новой Конституции. Можно ли эту его встречу назвать началом печально известного «конституционного кризиса» в России, не берусь утверждать. Но тот факт, что с принятием нового Основного закона Борис Николаевич сильно торопился, сомнениям не подлежит. Во всяком случае, то, что Борис Николаевич называл в тот день окончательным вариантом Конституции, за последующие после этого почти два года переработалось настолько, что теперь уже практически невозможно сказать, сколько всего было вариантов Конституции и который из них в каждый отдельно взятый момент называли «окончательным проектом».
Мне в руки в те дни (или недели – во всяком случае, точно до майских праздников) неведомо какими путями попал один из вариантов этого документа – как предполагалось, тот самый, который и станет окончательным. Сейчас, при подготовке материала, перерыл весь свой архив в поисках него, но, увы, не нашел. Так что сегодня говорить что-то о его содержании не берусь (за давностью лет я просто банально все подзабыл). Но точно помню свои впечатления в декабре следующего года, когда в «Российской газете» был опубликован текст новой Конституции: с тем документом, который я полутора годами ранее держал в руках как «окончательный» вариант общего было мало.
Между прочим, напомню, что в апреле 1993 года, через несколько дней после Всероссийского референдума «да-да-нет-да», «Известия» также опубликовали некий текст, который, как утверждалось, и есть президентский вариант Конституции. И, как позднее выяснилось, принципиально отличающийся от того, который был принят в декабре.
Что касается той встречи в Кремле Ельцина с представителями республик, то тогда же президент сообщил о своем намерении выступить на Съезде народных депутатов с предложением объявить на два года «период национального примирения». И, как пишут «Известия», «предложить республикам остановить «парад суверенитетов» и совместно выбираться из тех проблем, перед которыми сейчас оказалась Россия».
Сдается мне, что термин «парад суверенитетов», который использовал тогда президент, был более чем политкорректен. На самом деле к февралю 1992 года творилась настоящая «вакханалия суверенитетов». Вот прекрасная иллюстрация – заметка на первой полосе «Известий» под заголовком «Чечня согласна на переговоры»:
«Парламент Чеченской Республики направил в Москву письмо с согласием вступить в переговоры с Россией. Как известно, ранее Чечня отвергала всякие переговоры, требуя предварительного признания суверенитета республики и законности избрания ее парламента и президента. Сейчас об этих требованиях ничего не говорится. Ответ российского руководства пока не известен».
Другой пример – заметка, опубликованная в «Независимой газете»: «Республика не хочет быть областной автономией». Речь идет о заявлении Верховного Совета Башкортостана в связи с образованием СНГ. Процитирую первый абзац:
«ВС констатирует, что образование СНГ создает совершенно новую ситуацию для суверенного Башкортостана, существенно меняет его политическое положение, связи и отношения с другими государствами. Подчеркивается, что руководители государств Содружества до сих пор не высказались относительно Декларации о государственном суверенитете Башкортостана. Предпринимаются попытки, говорится в заявлении ВС, низвести бывшие автономные, а ныне суверенные республики до положения областных автономий, закрыть им перспективу развития как самостоятельных государств, лишить достигнутого за последние годы укрепления государственного статуса».
Ни больше, ни меньше. Заявление, достойное того, чтобы быть озвученным на сессии Генассамблеи ООН, и да простят мне уфимские политики мою иронию.
Зато с тех пор Башкирия очень умело использовала козырь под названием «национальное самоопределение» в противостоянии с Кремлем. Любые попытки хоть как-то надавить на Муртазу Рахимова выливались в очередные скандалы, митинги или прямой саботаж решений федерального Центра. Ситуацию не изменило даже подписание в 1994-м Договора о разграничении предметов ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти Российской Федерации и органами государственной власти Республики Башкортостан.
Наверное, потому и сам Муртаза Губайдуллович смог продержаться у власти беспрецедентно долго – двадцать лет: с 1990-го по 1993-й – председателем ВС Башкирии, а потом – до 2010-го – президентом. И даже тот факт, что он одним из первых в августе 91-го поддержал ГКЧП, не испортил его карьеру. Справедливости ради не могу не отметить, что Башкортостан на протяжении 14 лет входил в список регионов-доноров, то есть регионов, не получающих финансовой помощи из Центра на выравнивание бюджетной обеспеченности.
Но вернемся к программе, которой, якобы, ни у Ельцина, ни у его команды не было, в чем сегодня пытаются нас убедить. «Известия» и «Независимая газета» публикуют отчет о заседании правительства, состоявшемся накануне, на котором была принята программа экономической реформы и экономической политики на 1992 год. Всем было понятно, что основная задача этой программы – убедить чиновников из МВФ и МБРР, куда ее предполагалось отправить, в том, что Россия «стоит на верном пути», и получить кредиты, которые были нужны правительству младореформаторов как воздух. Документ получился весьма убедительный. И не вина его разработчиков, что не удалось во всем следовать ему – 1992-й был очень непростым годом, и попытаться запланировать что-то, как оказалось, было делом безнадежным.
Но, тем не менее, еще в январе 1992-го Россия обратилась в МВФ с просьбой о предоставлении кредита в размере 6 млрд. долларов для создания фонда стабилизации. Уже 1 июня мы вступили в МВФ, а в начале июля Егор Гайдар и Мишель Камдессю подписали первое соглашение о помощи. Пятого августа был предоставлен первый транш так называемого «резервного кредита» – в размере 1 млрд. долларов. Эти деньги правительство Гайдара предполагало использовать для пополнения валютных резервов, осуществления платежей по внешнему долгу и интервенции на валютном рынке. Но на этом все и закончилось: последующие транши резервного кредита Россия в 1992 году не получила. Не были выделены и обещанные 6 млрд. долларов для фонда стабилизации рубля. МВФ объяснил отказ тем, что российское правительство уклонилось от выполнения согласованной с ним стабилизационной программы, объем ВВП уменьшился на 14,5%, дефицит федерального бюджета, вместо запланированного уровня в 5% ВВП, достиг – по методологии МВФ – 22,4%, а инфляция составила в среднем 20,5% в месяц.
Был, кстати, в программе на 1992-й год такой пассаж: «Численность государственных служащих центрального аппарата сократится на 5 процентов к середине 1992 года и дополнительно на 10 процентов к концу 1992 года».
А это – информация ИТАР-ТАСС годичной давности:
«Президент России Дмитрий Медведев подписал указ «Об оптимизации численности федеральных государственных гражданских служащих и работников федеральных государственных органов». Указом предусматривается поэтапное сокращение предельной численности федеральных государственных гражданских служащих и работников центральных аппаратов и территориальных органов федеральных органов исполнительной власти, руководство деятельностью которых осуществляет правительство, в течение 2011-2013 годов не менее чем на 20 процентов. При этом в 2011 и 2012 годах предлагается сократить по 5 процентов, а в 2013 году - 10 процентов предельной численности гражданских служащих и работников названных аппаратов и органов».
Как видим, в России ну ничего не меняется. Даже сокращают чиновников – в одних и тех же долях.
Замечу, что по данным Росстата, на конец 2009 года в федеральных органах госвласти РФ должности занимали 878 тысяч чиновников. При этом общее количество чиновников в стране (в федеральной, региональной власти и органах местного самоуправления) составило около 1,7 миллиона человек.
Предполагается, что ровно через месяц, то есть к 1 апреля 2012 года, завершится первый этап сокращения и чиновников станет на 5% меньше. Будем надеяться, что это не первоапрельская шутка.
Андрей Жданкин
Профессиональный журналист. Окончил Московский государственный университет имени Ломоносова. В 1991 году – обозреватель «Российской газеты». После августовских событий (ГКЧП) – официальный пресс-секретарь Государственной комиссии по расследованию деятельности органов КГБ в путче, образованной указом Президента СССР М.Горбачева (комиссия С.Степашина). После «Российской газеты» (пунктирно) – еженедельник «Россия», «Совершенно секретно», несколько журналов «с нуля», участие в избирательных кампаниях федерального уровня.
