О перспективах гайдаровских реформ говорят эксперты и сам Гайдар
День за днем. События и публикации 28 января 1992 года
В эти дни двадцать лет назад всех более всего волновал вопрос, в какую сторону пойдет развитие российской экономики, да и всей России после либерализации цен и других смелых нововведений Гайдара и его команды – выкарабкается ли страна из пропасти, в которую она попала после 74 лет коммунистического правления, или ухнет туда окончательно.
«Независимая газета» за 28 января 1992 года публикует довольно обширный материал «Сценарии российской реформы», подготовленный в конце декабря 1991 года, то есть еще до начала реформ, экспертным институтом Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). Сценариев три – оптимистический, пессимистический и… третий.
Сценарий первый. Оптимистический
Оптимистический сценарий таков. Всё, что запланировано правительством, реализуется. Проводится жесткая макроэкономическая политика. Уже к концу первого квартала достигается цель резко ограничить дефицит бюджета. Правительству удается выстоять против многочисленных требования о повышении доходов и выплате компенсаций, которые обрушиваются на него со всех сторон…
В результате цены к концу первого квартала вырастут в среднем в 3-4 раза, что сравнительно немного. Далее они будут расти примерно на 5-6 процентов в месяц. Потребительский рынок более или менее насытится, в магазинах появится «определенный ассортимент» товаров, прежде всего тех, которые продаются по свободным ценам. Жизненный уровень населения упадет на 15-20 процентов. Правда полной ликвидации дефицита и при этом, оптимистичном, сценарии ожидать не следует, поскольку спад производства не прекратится, а скорее всего, даже усилится.
Но все же, как сказано, сценарий – оптимистичный. Однако он, полагают эксперты, связан с большими тяготами для населения, поскольку ему, как уже сказано, сопутствует падение жизненного уровня людей, которое вызовет немалую социальную напряженность. Конечно, экономика при нем будет наиболее сбалансированной, так что этот сценарий, понятное дело, самый предпочтительный. Но то обстоятельство, что он сопряжен с рядом трудновыполнимых условий, делает его реализацию, как полагают эксперты, маловероятной.
Сценарий второй. Пессимистический
Пессимистический сценарий основан на предположении, что правительству не удастся осуществить свои планы. Либерализация цен обернется их повышением под контролем государства или монополий. Товарный дефицит никуда не денется, насыщения рынка не произойдет. Ликвидировать бюджетный дефицит правительству также не удастся. Более того, под напором требований Верховного Совета расходные статьи бюджета раздуются. Налоговая система не обеспечит эффективный сбор налогов. Все это заставит на полную мощность включать печатный станок и затыкать дыры выпуском «пустых» денег. Возникнет гиперинфляция. Деньги окончательно потеряют смысл, правилом станет бартерная торговля, то есть обмен товара на товар. «За этим, – говорится в прогнозе, – может последовать разрушение производительных сил, сравнимое разве что с годами гражданской войны».
Остановить гиперинфляцию правительство сможет лишь замораживанием цен, что будет означать крах реформы, либо еще большим, предельным, ужесточением финансовой политики, которое может вовсе парализовать хозяйственную деятельность или загнать ее в подполье.
«Оба таких исхода, – пишут эксперты, – с большой вероятностью вызовут обострение социальных конфликтов с расширением применяющегося насилия, усилением местного партикуляризма (стремления к обособлению – О.М.) вплоть до распада России, поражением демократии».
В общем, жуткий сценарий. Эксперты считают его более вероятным, чем первый, и их, как говорится в публикации, беспокоит, что правительство несколько легкомысленно более рассчитывает на первый.
Сценарий третий. Наиболее вероятный
Сценарий третий. Наиболее вероятный
Наконец, третий сценарий, – по мнению экспертов, наиболее вероятный. Он располагается между двумя крайними вариантами. Этот сценарий может реализоваться в случае наиболее разумных действий правительства.
Согласно этому сценарию, макроэкономической стабилизации в ближайшие месяцы достичь не удастся. Дефицит бюджета в первом квартале не удастся снизить более чем до 8–10 процентов ВНП из-за плохого сбора налогов и чрезмерного увеличения расходов. Однако с апреля–мая можно ожидать улучшения работы налоговой системы и определенной стабилизации производства после провала в первом квартале. Либерализация цен на потребительском рынке в первом квартале не даст тех результатов, к которым она привела в других странах. Прилавки не заполнятся товарами, сохранится ажиотажный спрос на большинство из них, при том, что цены будут быстро расти из-за сокращения производства, а также из-за того, что чиновники – торговые монополисты станут придерживать товары, стремясь не допустить ликвидации советской распределительной системы и утраты своих позиций. То есть, попросту говоря, из-за саботажа.
На внутреннем рынке не появится конкуренция иностранных товаров и фирм, которая одна только и способна обуздать отечественных монополистов. Не пойдут в страну и иностранные инвестиции.
Вместе с тем, полагают эксперты, можно ожидать, что к концу года правительство предпримет новые, более успешные шаги, которые будут способствовать стабилизации экономического положения.
В заключение эксперты РСПП, среди которых немало людей, весьма настороженно относящихся к правительству Гайдара, и даже его прямых оппонентов, в целом благожелательно оценивают действия этого правительства:
«В основном направленность российских реформ определена правильно. Возможности выбора иных вариантов крайне ограничены. Отныне результаты экономического и социального развития в России большей частью зависят не от тех или иных действий государства, но от тяжелейшего груза накопившихся проблем, которые непосильны ни для какого правительства, и от способности экономики к самоорганизации и к саморегулированию… Сегодня главной задачей правительства становится последовательность и настойчивость (выделено мной – О.М.) в политике реформ в сочетании с гибкостью, оперативное заполнение пробелов, отслеживание хода преобразований и корректировка своих намерений и инструментов».
Гайдар настроен оптимистично
По совпадению, в этот же день, 28 января 1992 года, «Известия» опубликовали интервью своего обозревателя Михаила Бергера с «отцом» российских реформ Егором Гайдаром, из которого хорошо видно, какие настроения преобладают в правительстве реформаторов, отчасти дается ответ на мнения и сомнения экспертов, высказанные в «Независимой газете».
Камертоном к интервью могут служить вынесенные в начало публикации слова Гайдара: «Мы находимся и действуем в состоянии послевоенной разрухи, так как потерпели поражение в холодной войне».
Журналист спрашивает Гайдара, что, по его мнению, случится раньше – стабилизация или взрыв народного недовольства, сметающего все на своем пути?
Гайдар склонен полагать, что стабилизация окажется первой. Сегодня он уверен в этом еще больше, чем в начале января. Егор Тимурович убежден, что в целом все развивается в рамках ожидаемого и прогнозируемого правительством. Правда, при этом оговаривается:
– Нет, я тоже не исключаю возможность самого неблагоприятного разворота событий, но пока все складывается даже лучше, чем можно было бы предположить. Конечно, положение очень тяжелое, вполне соответствующее стандартной послевоенной разрухе. Мы и в самом деле пережили тяжелую и затяжную войну – холодную – и потерпели в ней сокрушительное поражение. Теперь необходимы время и средства на восстановление.
Послевоенная разруха… Те наши соотечественники из самого старшего поколения, кто еще жив, помнят, что она собой представляла. Нищее, полуголодное существование… Разрушены заводы, транспорт, связь… Но тогда страна была победительницей. А сейчас – потерпевшей поражение. Правда, до некоторой степени это все же метафора. Артобстрелов, бомбежек, гибели людей все же не было. Но экономика находится почти в таком же плачевном состоянии, как и весной 1945-го.
Тем не менее, как видим, Гайдар – оптимист: пока, в первые недели после начала реформ, все складывается даже лучше, чем можно было ожидать.
А когда все же появится основание говорить о первых, достаточно заметных сдвигах к лучшему? Ответ Гайдара:
– Эти сдвиги уже есть. Я это вижу по изменению характера вопросов, с которыми обращаются в правительство. Вдруг начали приходить с проблемой затоваривания… В Оренбургской области возникли трудности с реализацией, как это ни покажется странным, мяса… Совершенно перестали требовать от правительства немедленного увеличения рыночных фондов на легковые автомобили… Никто не выколачивает теперь фонды на поставку сельхозтехники. И это, я считаю, нормально, потому что появились естественные для нормальной экономики финансовые ограничители. До освобождения цен ни убедить, ни заставить отказаться от приобретения всего про запас было невозможно.
Да, слово «фонды» было в числе наиболее часто употребляемых в советской распределительной экономике. Директора предприятий бились не столько за то, чтобы предприятие заработало как можно больше денег, – деньги ничего не стоили, – сколько за то, чтобы им выделили как можно больше фондов на необходимую им продукцию. Экономика стояла не на ногах, а на голове. Теперь вот надо поставить ее на ноги. Надо, чтобы рубль стал реальной валютой, а не бумажкой.
Журналист напоминает Гайдару о раскручивающейся спирали противоборства правительства и парламента. Невооруженным глазом уже видно, что эта властная структура – Верховный Совет – становится одним из главных тормозов на пути реформ:
– Парламент в поисках немедленной всенародной симпатии пытается едва ли не удвоить расходы бюджета… Спикер парламента периодически требует отставки правительства и обещает снижение налогов.
Позиция Гайдара – твердая:
– Да, к сожалению, парламент далек от того, чтобы во всем нас поддерживать, но и правительство далеко от того, чтобы круто менять свою позицию… Безусловно, мы не будем тупо настаивать на чем-то исключительно ради того, чтобы настаивать. Уступки возможны, но минимальные, не принципиальные и не разрушительные.
Бергер задает Гайдару вопрос, требующий, по его словам, прямого ответа: собирается ли правительство выполнять обязательства перед гражданами, взятые на себя «прежним государством», в частности, индексировать сбережения населения. Гайдар честно признается, что сделать это нет никакой возможности.
– Не думаю, что это прибавит вам сторонников среди людей, чьи сбережения обесцениваются на глазах, – считает нужным предупредить интервьюер. – Мы не можем завоевывать сторонников пустыми обещаниями, – отвечает Гайдар.
Обесценивание вкладов на сберкнижках стало одной из главных причин ненависти народных масс к Гайдару, ненависти, которую многие из них питают к нему до сих пор. Никто не желает понимать, что вклады их начали стремительно обесцениваться еще при Павлове и полностью «обнулились», когда осенью 1991 года обанкротился сам Советский Союз. Вернуть прописанным в сберкнижкам суммам реальную покупательную способность у правительства действительно не было никакой возможности, поскольку казна была пуста. Но – никто не желал этого понимать. «Во всем виноват Гайдар – он ведь освободил цены». Быть проклятыми – такова участь большинства российских реформаторов.
«На честном слове и на одном крыле»
«На честном слове и на одном крыле»
Как мы видели, на вопросы «Известий» Гайдар отвечал довольно бодро. На самом деле его, как и большинство людей, существовавшая тогда довольно неопределенная ситуация в экономике не могла не тревожить. Однако на нем еще лежала огромная ответственность за произносимые слова.
В советские времена была такая популярная песня, которую исполнял Леонид Утесов: «Мы летим, ковыляя во мгле… на честном слове и на одном крыле». Этот образ использовал и Гайдар, объясняя позже, в какой тяжелой ситуации тогда находилась страна и почему он в открытую не мог обо всем говорить.
«Мог ли я тогда во всеуслышание заявить, – пишет он в книге «Дни поражений и побед», – что мы летим на самолете с одним крылом? Что нет никаких гарантий того, что приземлимся? Что невозможно прогнозировать уровень инфляции, потому что мы не обладаем контролем над всей рублевой зоной, что все наши усилия завтра могут быть перечеркнуты неожиданными действиями правительств Казахстана или Украины? Что мы сознательно закрываем на все это глаза, идем по пути жесточайшей сдержанности в собственной бюджетной политике, потому что другого выхода нет, – лишь то, что мы делаем, дает хоть какие-то шансы вывести страну из пике? Думаю, если бы все это ясно и просто было сказано в декабре 1991-го – январе 1992-го, ничто не спасло бы нас от гиперинфляции и хозяйственного хаоса».
Что происходило на самом деле
Но гиперинфляции не случилось. Первые месяцы экономических реформ оказались вполне успешными. Реформаторы надеялись, что бюджетный дефицит сократится не менее чем втрое. На самом деле он поначалу сократился даже больше. Читаем в книге известного журналиста и экономиста Леонида Лопатникова «От плана к рынку»:
«Бюджет первого квартала (1992 года – О.М.)… впервые за многие десятилетия стал практически бездефицитным. Январская инфляционная вспышка повысила индекс потребительских цен сразу более чем в 3,5 раза, но дальше темп их роста стал затухать, в целом рост среднемесячных цен в первом квартале составил 80,3%, а уже во втором квартале – 13,8%. Товарные запасы в розничной, оптовой торговле и промышленности, съёжившиеся к январю до 45% по отношению к декабрю 1990 г., неуклонно росли вплоть до июня (75%). Появились даже признаки промышленного роста в некоторых отраслях».
Лопатников отмечает и другие успехи первых недель и месяцев либеральных экономических реформ. Повысился реальный курс рубля. Более того, правительству удалось подготовить денежную систему к введению внутренней конвертируемости рубля. Впервые наши граждане получили право свободно, не боясь попасть за решетку, хранить валюту, менять ее на рубли и обратно.
«Перечисляя все это, – пишет Лопатников, – невозможно отделаться от мысли: как же много было сделано за такой короткий срок! Конечно, всем было нелегко, пришлось затянуть пояса: сокращение военных расходов привело к закрытию сотен предприятий, сотни тысяч людей стали безработными. Инфляция съела прежние сбережения, снизила реальные доходы. И если бы выдержать еще столько же или, может быть, чуть больше времени, то, наверное, история реформ в России была бы совсем не такой, какой мы ее знаем. Во всяком случае, более похожей на то, что произошло в Польше, Эстонии и других странах…»
Что ж тут сокрушаться. Ясно, что Россия – не Польша и не Эстония. Реформы в ней, вследствие тотального саботажа их противников, были обречены на гораздо более тяжелое продвижение. Но они, несмотря ни на что, состоялись. И это главное.
Олег Мороз
Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».
