Горбачев возмущается выступлением Ельцина и просит у Запада денег
«Россию ждут большие потрясения»
С обращением Ельцина Горбачев ознакомился, будучи в зарубежной поездке. Сначала он приехал в Испанию на конференцию по Ближнему Востоку, а затем посетил во Франции ее президента Франсуа Миттерана. Так что свою первую реакцию на упомянутое обращение ему пришлось излагать в беседах с лидерами США, Испании, Франции.
В разговоре с американским президентом Джорджем Бушем (старшим) 29 октября 1991 года он сказал, что некоторые аспекты ельцинской речи у него «вызывают беспокойство». Горбачев совершенно точно подметил, что, с одной стороны, Ельцин подтверждает свою позицию «за Союз», а с другой − по некоторым вопросам у российского президента «налицо отход от положений, включенных в проект Союзного договора», над которым они вместе работали.
− Есть опрометчивые, хлесткие формулировки по вопросам государственности… − добавил Горбачев.
Он посетовал, что Ельцин «подвергается давлению определенных людей», которые «навязывают» ему «иную» концепцию, нежели та, на которой они вроде бы остановились в личных разговорах − концепцию заключения Союзного договора.
И «несколько лет больших потрясений» России действительно пришлось пережить. Но никто не доказал, что у нее был тогда другой путь.
Вместе с тем Горбачев сказал Бушу, что «в целом» ему сейчас нужно будет поддержать Ельцина: «Потому что если пойдут реформы в России, то они пойдут и в других республиках».
В разговоре с американским президентом Джорджем Бушем (старшим) 29 октября 1991 года он сказал, что некоторые аспекты ельцинской речи у него «вызывают беспокойство». Горбачев совершенно точно подметил, что, с одной стороны, Ельцин подтверждает свою позицию «за Союз», а с другой − по некоторым вопросам у российского президента «налицо отход от положений, включенных в проект Союзного договора», над которым они вместе работали.
− Есть опрометчивые, хлесткие формулировки по вопросам государственности… − добавил Горбачев.
Он посетовал, что Ельцин «подвергается давлению определенных людей», которые «навязывают» ему «иную» концепцию, нежели та, на которой они вроде бы остановились в личных разговорах − концепцию заключения Союзного договора.
− Они (то есть люди из окружения Ельцина − О.М.) утверждают, что Россия должна сбросить с себя это бремя, уйти от других республик и идти вперед сама. Я разговаривал с Борисом Николаевичем, и он заверил меня, что понимает, к чему это привело бы. Это вызвало бы огромные трудности и у России, это значило бы несколько лет больших потрясений. А для других республик это было бы катастрофой… Ельцин понимает это, но, к сожалению, он подвержен влияниям определенного рода людей.Что ж, «иная концепция», о которой говорил тогда Горбачев, в общем-то действительно содержалась, как мы видели, в «Меморандуме Бурбулиса», подготовленном этими самыми нехорошими людьми, на которых жаловался Горбачев.
И «несколько лет больших потрясений» России действительно пришлось пережить. Но никто не доказал, что у нее был тогда другой путь.
Вместе с тем Горбачев сказал Бушу, что «в целом» ему сейчас нужно будет поддержать Ельцина: «Потому что если пойдут реформы в России, то они пойдут и в других республиках».
Горбачев просит у Буша денег
Далее, как пишет в своих воспоминаниях помощник Горбачева Анатолий Черняев, Михаил Сергеевич «перешел на конкретику – попросил у Буша «решить вопрос о продовольственном кредите [Советскому Союзу] в три с половиной миллиарда долларов». Еще одна просьба – предоставить «срочную помощь» для расчетов по задолженностям в 350 миллионов долларов наличными, а также посодействовать, чтобы Саудовская Аравия и Южная Корея выделили для СССР финансовый кредит в миллиард долларов.
Вот у кого приходилось деньги выпрашивать. Слава Богу, не успели там приступить к строительству социализма.
– Думаю, все мы понимаем – нажимал Михаил Сергеевич, что поставлено на карту. То, что произойдет с Союзом, будет иметь последствия для всего мирового процесса...
Тут, однако, выяснилось, что вчерашнее выступление Ельцина на Съезде российских нардепов сильно осложнило для Горбачева ситуацию с получением финансовой помощи. Запад был в растерянности. Одно дело, когда союзный Центр полностью владеет ситуацией внутри страны, может взять деньги, использовать их для реформ, вовремя возвратить долги и совсем другое – когда в стране «правит бал» уже не Центр, а республики, и прежде всего Россия. А именно это вроде бы и вытекало из обращения Ельцина.
Цитирую Черняева:
« – Я буду предельно откровенен – начал Буш. – Надеюсь, ты знаешь позицию нашего правительства: мы поддерживаем [союзный] Центр. Не отказываясь от контактов с республиками, мы выступаем в поддержку Центра и тебя лично. Мы поддерживали и поддерживаем контакты с Ельциным, с руководителями других республик, но делаем это не за твоей спиной. Я задал свой вопрос потому, что в конгрессе и в администрации многие удивлены его [вчерашней] речью, не могут понять, что она означает. С этим связан и вопрос о кредитоспособности Советского Союза. Согласно нашему законодательству я должен удостоверить конгресс в том, что наши заемщики кредитоспособны. Я не могу обойти требование нашего законодательства. Мы считаем, что можем сейчас пойти вам навстречу по кредитам, хотя и не в полной мере. Но нам необходимо иметь уверенность, что республики полностью понимают свою ответственность. Мы хотим вам помочь, но нам нужны определенные дополнительные гарантии, касающиеся позиции республик».Проще говоря, Буш хочет гарантий, что в случае, если Союз развалится, кредиты, которые Запад ему предоставил, будут возвращены его преемниками – Россией и другими республиками.
Горбачев возмущен:
« – Давайте говорить откровенно… 10—15 миллиардов долларов (вот уже куда цифра подскочила! – О.М.) – это не такая уж огромная сумма, чтобы мы не смогли ее вернуть. Если сейчас мы с вами просчитаемся, то со временем придется заплатить гораздо более высокую цену, речь идет не о чем-то обычном, рутинном. Речь идет об огромной стране, которая переживает великие трансформации, и здесь рутинные подходы неприемлемы, и ссылки на конгресс и экспертов меня не убеждают. Необходимо политическое решение».Но Буш непреклонен:
« – Я не могу спорить с той цифрой потребностей в продовольствии, которую ты назвал. Но мне приходится учитывать и общественное мнение у нас, в США. Мы не можем в полной мере удовлетворить эту просьбу. Сейчас мы можем принять решение лишь о выделении сельскохозяйственного кредита в размере полтора миллиарда долларов, причем часть его предоставляется сейчас же, а часть – после первого января. Мы надеемся, что это поможет вам пройти период, в ходе которого окончательно определятся отношения между Центром и республиками…»«После первого января» Советского Союза уже не будет. Как и самого Горбачева в кресле президента. Однако отказ Буша пойти навстречу «другу Михаилу» тут не при чем. Даже если бы 29 октября 1991 года он и дал бы Горбачеву те деньги, о которых тот просил, это уже не спасло ни СССР, ни его президента.
После Буша в разговор вступил госсекретарь Джим Бейкер. Тот уже совершенно определенно заявил:
« – Мы считаем сейчас необходимым иметь подписи республик под кредитными документами, это даст президенту юридическое основание ставить вопрос перед конгрессом».
Кто же бы предоставил в тот момент эти подписи Бушу и Бейкеру, какие союзные республики? Ни один из республиканских лидеров не знал, что произойдет завтра, где будет Страна Советов и куда улетучатся деньги, взятые ею в долг.
Вообще-то в ту пору Горбачев мечтал получить от Запада сто миллиардов долларов. Именно такая сумма, как он был уверен, спасет Советский Союз. Его «убойным» аргументом, который он не раз повторял, был такой: вы потратили сто миллиардов на «войну в заливе» (то есть на войну с Саддамом Хусейном, вызванную его нападением на Кувейт) – неужели помощь Советскому Союзу, который переживает тяжелые времена, дело менее важное?
Но, как видим, он не в состоянии «выцарапать» у Запада даже несопоставимо меньшие деньги. О ста миллиардах он в данном случае даже не заикается.
В следующей беседе, вечером того же дня, 29 октября 1991 года, во время ужина у короля Испании Хуана Карлоса, в которой, кроме короля, участвовали тот же президент США Буш и испанский премьер Фелипе Гонсалес, Горбачев повторил ту же двойственную оценку ельцинской речи:
Вообще-то в ту пору Горбачев мечтал получить от Запада сто миллиардов долларов. Именно такая сумма, как он был уверен, спасет Советский Союз. Его «убойным» аргументом, который он не раз повторял, был такой: вы потратили сто миллиардов на «войну в заливе» (то есть на войну с Саддамом Хусейном, вызванную его нападением на Кувейт) – неужели помощь Советскому Союзу, который переживает тяжелые времена, дело менее важное?
Но, как видим, он не в состоянии «выцарапать» у Запада даже несопоставимо меньшие деньги. О ста миллиардах он в данном случае даже не заикается.
В следующей беседе, вечером того же дня, 29 октября 1991 года, во время ужина у короля Испании Хуана Карлоса, в которой, кроме короля, участвовали тот же президент США Буш и испанский премьер Фелипе Гонсалес, Горбачев повторил ту же двойственную оценку ельцинской речи:
− В речи есть подтверждение необходимости Союза, говорится, что Россия не будет разваливать Союз, но есть вещи, которые уводят от договоренностей, зафиксированных в проекте Союзного договора, который мы с ним разослали в республики.
И вновь − жалобы на то, что Ельцин слишком подвержен влиянию своего нехорошего окружения:
− …Он работает в контакте со мной, в последнее время мы взаимодействуем довольно тесно, очень интенсивно работали над Союзным договором. Но он − хотя и производит впечатление человека сильного, уверенного − в действительности очень легко поддается влияниям, в частности влиянию определенных сил, людей, которые говорят: России надо сбросить это бремя, республики только мешают, союз с ними невыгоден, и надо идти вперед самостоятельно… И один из сопровождающих меня здесь людей, Егор Яковлев, сказал: прочитав эту речь, можно сказать: Ельцин будет разрушать Союз, но так, чтобы свалить вину на другие республики… Его, честно говоря, на сутки нельзя отпустить. Работаешь с ним, договариваешься, а потом оказывается, что надо начинать сначала. Бальзамом на раны Горбачева было то, что его собеседники «возмущались речью Ельцина на съезде в Кремле и давали понять, что без Горбачева им трудно представить себе то, что раньше называлось Советским Союзом» (цитата из Анатолия Чернява»).Кто же «дурно влиял» на Ельцина?
Итак, «зловредное» окружение Ельцина мало-помалу настраивало его на то, что предстоящие тяжелые экономические реформы окажутся для России несколько легче, если она будет проводить их самостоятельно, не оглядываясь на другие республики (эта мысль, как мы видели, прозвучала и в обращении российского президента).
Вот что, однако, любопытно: первоначально все-таки работа над программой реформ велась, когда вопрос о разделении Союза на части еще не стоял в практической плоскости, и это была совершенно иная ситуация, нежели когда почти все республики разбежались в разные стороны; когда же эксперты переключились с программы, условно говоря, «российские реформы в составе Союза» на программу «российские реформы вне Союза»?
Беседую об этом с главным российским реформатором Егором Гайдаром (разговор − в апреле 2009 года).
− Тема распада Советского Союза, возможности такого распада, стала подниматься в наших внутренних дискуссиях (в дискуссиях молодых экономистов из круга Гайдара − О.М.) где-то с 1988 года, − говорит Гайдар. − Но я тогда еще считал, что Советский Союз в каком-то трансформированном виде будет сохранен. То, что его сохранить, по всей видимости, не удастся, для меня стало абсолютно ясно по состоянию на 22 августа 1991 года. Но в значительной степени это стало казаться невероятным еще раньше − после того как Михаил Сергеевич Горбачев отказался от союза с Борисом Николаевичем Ельциным в реализации программы «500 дней».
Как видим, Егор Тимурович довольно благожелательно оценивает программу «500 дней», одним из главных разработчиков которой был Явлинский. Явлинский же и его соратники вот уже двадцать лет, не уставая, оплевывают реформы Гайдара. Это стало для них одним из главных «пунктиков».
Вернемся, однако, к нашей беседе с Егором Тимуровичем. Он говорит о «внутренних дискуссиях» в его кругу, о том, как менялись его личные представления, – а как с практической работой над планом реформ? Свои экономические реформы Гайдар и его группа готовили, исходя из предположения, что Советский Союз сохранится, или уже предполагая, что распад неминуем?
− До августа 1991 года, до путча, − скорее исходя из того, что страна сохранится в целости, − отвечает Гайдар. − После 22 августа − исходя из того, что крах Советского Союза уже произошел. − Но ведь он тогда еще не совсем произошел… − Как он не совсем произошел, если на следующий день Кравчук вызвал к себе командующих тремя расположенными на Украине округами и сказал им, что теперь они подчиняются ему? А после этого подчинил себе пограничную службу и таможню, через которую проходила основная часть товарного потока. Если то же самое сделали прибалтийские страны. Если быть точным, Кравчук объявил себя Верховным главнокомандующим украинских Вооруженных Сил, подчинив себе три военных округа, расквартированные на Украине, и Черноморский флот, лишь после Беловежья (канцелярия Горбачева получила сообщение об этом 13 декабря). Но в общем-то такие порывы у него действительно были и раньше… − Ну, Прибалтика была уже отрезанным ломтем… − Ну, а что у нас таможня на границе с Балтикой была, что ли, оборудована? Не было таможни. Далее, центральные банки союзных республик перестали оглядываться на Госбанк и начали сами печатать деньги. У Союза в тот момент уже не было никаких налоговых поступлений… Это что − существующая страна? В общем де-факто Союз уже не существовал − в силу того, что не было ни границ, ни таможни, ни единой денежной системы, ни налоговых поступлений…
Многие считают: можно было попытаться всем вместе выйти из этого положения. Помощники Горбачева выпустили даже книгу под названием «Союз можно было сохранить» (первое издание вышло в 1995-м, второе − в 2007 году) У Гайдара другое мнение:
− Когда в стране, в ядерной державе, − острейший экономический кризис, быстро падает добыча нефти, практически исчерпан золотовалютный резерв, старая экономическая система не работает, новой еще нет, − нужны решения немедленные, которые не терпят длинной-длинной процедуры согласований между государствами, объявившими о своей независимости. Реально такие согласования могли растягиваться на месяцы, из-за чего в стране мог возникнуть голод и гражданская война. В этой ситуации и я, и другие − мои единомышленники − пришли к выводу, что нам нужна реальная российская государственность (выделено мной − О.М.) Как ее оформлять, − это отдельная история. Но если у нас не будет механизмов контроля над собственной территорией, собственными границами, собственными деньгами, собственными налоговыми поступлениями и т.д., − мы ситуацию не удержим. Такова была моя позиция. Но в принципе со мной был согласен и Борис Николаевич. − Вы ему эту позицию изложили? − Да, я ему изложил ее. Да, собственно, не один я − я и группа моих коллег. Он был с ней знаком.
Тут, без сомнения, опять-таки имелся в виду тот самый документ − «Стратегия России в переходный период», переданный Ельцину Бурбулисом в Сочи и получивший неофициальное название «Меморандум Бурбулиса».
Стрельба в честь избрания Дудаева
Если обратиться к российским газетам за 29 октября 1991 года… На первой полосе «Российской газеты» – сообщение о «хаотичной стрельбе» из автоматов, пулеметов, пистолетов и охотничьих ружей в центре Грозного. Пока что это всего лишь импровизированный салют: по предварительным данным, президентом Чеченской Республики избран сорокасемилетний генерал-майор авиации Джохар Дудаев.
Выступая позже, опять-таки на импровизированной пресс-конференции, Дудаев сказал, что избрание президента и парламента – «качественно новый этап в жизни чеченского народа, логическое завершение тяжелейшего исторического пути к самостоятельности».
«Мы должны доказать мировой цивилизации – сказал Дудаев, – что, став свободнее, мы будем нужнее не только своим соседям, но и другим народам».
Кто бы тогда мог предвидеть, во что, в какой кошмар превратится этот «новый этап в жизни чеченского народа»…
Тут же, несколько ниже, публикуются Указ президента РСФСР и Постановление Верховного Совета РСФСР, где говорится, что «выборы в высшие органы государственной власти Чечено-Ингушской Республики (еще вот – ЧИР, а не ЧР – О.М.) назначенные (к этому моменту уже проведенные – О.М.) на 27 октября 1991 года, не имеют правовой основы, и их результаты не могут быть признаны законными».
Ну вот, пошло-поехало… Никто в Чечне с этими московскими указами и постановлениями уже и не думает считаться.
…И ни в чем себе не отказывайте
Там же, на первой полосе «Российской газеты», радостная весть для пенсионеров (увы, только московских): с 1 ноября, то есть уже через два дня, минимальная пенсия по старости и инвалидности будет увеличена аж до 150 рублей.
«То есть бабушки и дедушки, которые больше 50-70 рублей в месяц и в руках-то не держали, – иронизируют авторы, – станут с дотациями вместе обладателями как минимум 215 рублей».
«Эх, заживем», – можно было воскликнуть на их месте. Но, вспомнив о нынешних ценах, вместо возгласа получается только тяжкий вздох. Этих денег по-прежнему будет хватить лишь на хлеб, воду и по праздникам на молоко с колбасой (если достанут)».
Авторы забывают еще добавить, что через две – три недели (а реально вышло – чуть более чем через месяц, 2 января), после освобождения цен, эти 215 рублей вообще превратятся в неосязаемую, микроскопическую пыль.
Правда, Борис Николаевич обещал адресную помощь малоимущим, но в действительности с адресной помощью во время реформ было совсем плохо…
Московские таксисты не желают перевозить кавказцев
Любопытное сообщение в «Независимой газете»: в Москве состоялась забастовка таксистов. К 13 часам к Манежной площади стали съезжаться такси со всего города. Вскоре ими был перегорожен и заблокирован весь центр.
Основные темы начавшегося митинга: страхование здоровья и жизни таксистов, создание стачечных комитетов в парках и их объединение в независимый профсоюз таксистов Москвы… Однако на первом месте, что бы вы думали, – отказ от перевозки кавказцев.
Как? Почему? Из-за этого грандиозная забастовка? Дело, видимо, разъясняет еще одно требование таксистов – изменить конструкцию их автомобилей, предусмотреть защиту водителя от пассажиров: незадолго перед этим один из таксистов погиб от руки приезжего из Азербайджана.
Конечно, в принципе водителя такси мог бы убить и кто-то другой, не азербайджанец, не кавказец, но таксистам, наверное, лучше знать, кто чаще других на них нападает.
М-да… А сейчас вот в Москве идет, заканчивается уже, суд над кавказцами, убившими спартаковского болельщика Егора Свиридова… А на днях в Москве кавказцы до полусмерти избили в метро парня, заступившегося за девушку… Кстати, полиция их задержала, но, как и в случае со Свиридовым, допросив, сразу и отпустила. Очень добрые у нас в некоторых случаях почему-то бывают стражи порядка.
Так что похождения кавказцев в Москве (да и не только в Москве) как тогда начались, так по сию пору и продолжаются.
Впрочем, кто может вспомнить, когда это началось? Да и вообще на эту тему – молчу, а то еще обвинят в разжигании межнациональной розни. Межнациональной розни у нас – нет! Прошу занести в протокол.
Олег Мороз
Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».
