Ельцин Центр

 

События и публикации 24 ноября 1992 года

комментирует обозреватель Олег Мороз*

 

Первым «отставлен» Егор Яковлев

 

Перед съездом, 24–26 ноября 1992 года, Ельцин освободил от должности сразу нескольких демократов. Сначала, 24-го числа, был отправлен в отставку председатель телерадиокомпании «Останкино» Егор Яковлев. Отправлен совсем по-советски – за одну конкретную передачу, показанную накануне. В ней шла речь о событиях в зоне осетино-ингушского конфликта.

 

Вот как об этом писал в «Известиях» за 25 ноября кино- и телекритик Валерий Туровский:

«В понедельник, 23 ноября, (по каналу ТРК «Останкино» – О.М.) прошел репортаж «Воспоминания о законе», который, судя по многим очевидным признакам, и вызвал верховный гнев. Кровоточащий сюжет, сделанный Ольгой Коробовой, Василием Антиповым и Дмитрием Шумовым, стал попыткой средствами телевидения рассказать – попытаться рассказать – об одном из наиболее кровоточащих межнациональных конфликтов. Сами авторы репортажа избавили зрителей от кадров, по здравому размышлению не прошедших в эфир. Я не хотел видеть то, что видел. Но я не имел права не видеть то, что видел – профессия обязывает, и она же обязывает щадить истерзанные нервы соотечественников… Съемочной группе «Новой студии» не дали возможности снимать в Северной Осетии. Их попросту не впустили. Съемочная группа ограничилась съемками в Ингушетии. И границы горя, крови, страданий и несчастий оказались безграничными. Зритель не видел то, что я видел. Я видел в студии то, что осталось за кадром, – не дай мне Бог сойти с ума от увиденного. И именно этот сюжет, тщательно отредактированный (надо полагать, имеется в виду – с немалыми купюрами – О.М.), просмотренный и одобренный накануне эфира многими останкинскими руководителями (которые не отказываются от своего мнения и сегодня), и послужил поводом для снятия Е. Яковлева».

 

Автор с большим пафосом пишет об отставке председателя «Останкина», придавая этому событию обобщающее трагическое значение:

Демократы встревожены

 

Вообще, волна демократических протестов по поводу увольнения Яковлева поднялась мощная. Для демократов он был в ту пору знаковой фигурой. Его отстранение представлялось дурным предзнаменованием. В заявлении совета директоров ТРК «Останкино» было прямо сказано, что смещение их председателя – прецедент, весьма опасный для свободы прессы в России. С решительным осуждением ельцинского указа выступили телеведущие «Останкина». По словам журналистов, в России возрождаются худшие традиции коммунистического режима. Это вообще было лейтмотивом поднявшихся протестов. Один из депутатов-демократов заявил по поводу отставки Яковлева:

 

– Когда президент опускается до того, что за конкретную передачу, которая ему кажется неудачной, он снимает руководителя главной телекомпании страны, то это значит, что мы еще даже и на сантиметр не удалились от тоталитарной системы…

Короче, со всех сторон в адрес Ельцина летели обвинения, что он-де решил вернуться к цензуре коммунистических времен. Однако в действительности никакой цензуры введено не было. Вообще, за все время президентства Ельцина это был, кажется, единственный случай, когда он позволил себе вмешаться в работу СМИ, да еще таким радикальным образом – уволить руководителя центрального телеканала.

 

Истинная причина отстранения руководителя «Останкина» заключалась в том, что репортаж «Воспоминания о законе» сильно не понравился председателю североосетинского парламента, будущему президенту Северной Осетии Ахсарбеку Галазову, о чем он и заявил на встрече руководителей республик с Ельциным. По мнению Галазова, «Останкино» необъективно освещает конфликт между осетинами и ингушами. Отсюда категоричный вывод владикавказского начальника: во главе телекомпании должен стоять «разумный человек», который не разжигал бы межнациональной розни.

За этим и последовала отставка Яковлева. Ельцин счел, что перед съездом он не может игнорировать такие заявления республиканских лидеров.

 

Еще отставки… Но всего лишь две

 

Однако этим непопулярные в стане демократов шаги Ельцина не ограничились. На следующий день в отставку был отправлен вице-премьер правительства, министр печати и информации Михаил Полторанин. Формально – по его собственной просьбе. По-видимому, отчасти его уход был связан с увольнением Яковлева: Полторанин будто бы уговаривал Ельцина не освобождать председателя «Останкина» от должности, но не преуспел в этом. Однако в большей степени отставка Полторанина была обусловлена опять-таки общей политической обстановкой перед съездом. Оппозиция давно добивалась увольнения министра печати и информации. Хасбулатов даже написал Ельцину специальное письмо, в котором требовал его смещения. По некоторым сведениям, отставке Полторанина предшествовала конфиденциальная встреча президента и спикера. Позже отставленный министр расскажет в одном из интервью, что Хасбулатов предъявил Ельцину ультиматум: «Если вы не уберете Полторанина, мы разгромим всю команду Гайдара». Так что представляется достаточно достоверным то объяснение, которое сам Полторанин дал своему желанию уйти в заявлении на имя Ельцина: по его словам, он делает этот осознанный и взвешенный шаг в ответственный для судеб России момент, с тем чтобы оградить президента от усиливающихся нападок со стороны «ищущей реванша оппозиции». Правда, было еще добавлено – «а также в связи с рядом других обстоятельств последнего времени, касающихся функционирования российских СМИ». По-видимому, среди прочего, здесь как раз и имелась в виду отставка Яковлева, с которой Полторанин был не согласен.

 

Протесты демократов зазвучали с новой силой: два уволенных демократических деятеля – это уже слишком, это уже тенденция. Союз журналистов потребовал от Ельцина пересмотреть свои решения об увольнении Яковлева и Полторанина. «Этого требует обстановка в стране – демократия в опасности!» – говорилось в заявлении Союза. Авторы напоминали, что и Яковлев, и Полторанин не дрогнули в грозные дни августовского путча, противодействуя заговору ГКЧП, подпольно выпуская «Общую газету». Оба они составляют гордость журналистского цеха, отдают все силы ради укрепления российской демократии. Их отставка на руку противникам демократических перемен, консерваторам в политике и прессе.

 

Всем, однако, было понятно, что президент своих решений не отменит: такой привычки у него не было.

 

То, что, среди прочего, его отставка связана с увольнением Яковлева, не скрывал и сам Полторанин. В частности, он подтвердил это в интервью «Эху Москвы». При этом бывший вице-премьер сказал: он не последний, кто положил президенту на стол заявление об отставке: уже есть заявления от Козырева, от других деятелей. (Несколько ранее Полторанин сообщил журналистам, что у президента лежат просьбы об отставке всех остальных авторов бывшего в ту пору у всех на слуху «заявления четырех» – с этим заявлением, предупреждающем «о резкой активизации реваншистских сил», месяцем ранее, 21 октября, выступили Андрей Козырев, Геннадий Бурбулис, Михаил Полторанин и Анатолий Чубайс.)

 

– Дело в том, что на президента, с одной стороны, идет давление тех людей, которые просто хотят возврата к старому, – сказал Полторанин. – Естественно, президент должен чувствовать давление и с другой стороны. Сегодня начинается с нашей стороны давление. Один уходит в отставку, другой, третий, потому что, когда два крыла не уравновешены, то вся реформа может рухнуть.

 

(Несколько слов в скобках. О фигуре Полторанина. В ту пору он был одним из самых близких Ельцину деятелей. Немало способствовал продвижению реформ. К сожалению, в дальнейшем, уже после кончины Бориса Николаевича, Полторанин фактически предал его, став автором разнообразных публикаций, в которых куски правды перемешаны с фантастической ложью. Вот, например, фрагмент из одного его интервью, годовалой давности. Речь идет о том, как было заключено Беловежское соглашение, кто сыграл тут главную роль (кстати, самого Полторанина в Беловежье не было):

 

«Он (Ельцин – О.М.) сыграл решающую роль. Ему было ничего не жалко. Ему было всё равно: возглавлять ли демократическое государство, фашистское, какое угодно – лишь бы быть во власти. Лишь бы быть никому не подконтрольным. Он сошёлся с Горбачёвым, которому тоже было, в общем-то, на всё наплевать, и они только «рисовали» борьбу между собой. Но на самом-то деле никакой борьбы не было! Они в буквальном смысле договаривались ночами».

 

Трудно сказать, зачем человеку понадобилось это беспардонное вранье. Ну ты ведь уже вошел в историю как один из видных демократических деятелей эпохи реформ! Постарайся сохранить свое доброе имя, не пятнай его дешевыми измышлениями! Нет, видимо, быть простым пенсионером, копаться на грядках человеку не хочется. Хочется напомнить о себе, – имя-то его уже основательно подзабылось. Если так, – слишком высокая цена за запоздалый самопиар: взять и перечеркнуть свою биографию!).

 

Вернемся, однако, в ноябрь 1992 года. В тот же день, что и отставка Полторанина, действительно произошла еще одна отставка: с поста госсекретаря при президенте на существенно более низкую должность руководителя группы советников при президенте был переведен Геннадий Бурбулис. Однако после этого Ельцин все же решил притормозить. 26 ноября он встретился с группой депутатов, входящих в Парламентскую коалицию реформ, и заверил их, что каких-либо других изменений на ключевых постах в правительстве, в том числе отставки Козырева, до съезда не будет. Президент пояснил: он принял отставку Геннадия Бурбулиса и Михаила Полторанина, понимая, что именно эти две фигуры станут главными мишенями оппозиции на предстоящем съезде.

То же самое Ельцин повторил 30-го числа на встрече с главными редакторами двух телекомпаний и некоторых газет. Он сослался на то, что на него сейчас идет «очень мощный накат». При этом, однако, несмотря на некоторые уступки оппозиционерам, правительство он «не отдал» и «не отдаст».

 

Анпилов торжествует, Хасбулатов требует большего

 

К предсъездовским маневрам Ельцина, его жертвоприношениям отрицательно отнеслись не только его сторонники-демократы, но и сама оппозиция. Один из лидеров «Российского единства», ярый антиреформатор Илья Константинов расценил увольнение Яковлева и уход по собственному желанию Полторанина как политическую игру: дескать, Ельцин просто бросил кость умеренной оппозиции на съезде, чтобы укротить ее порыв и облегчить свое положение. Константинов заявил, что им, «настоящим» оппозиционерам, таких подачек не надо.

 

Точно так же – как к «очередному предсъездовскому маневру» – отнеслись к отставкам Яковлева, Полторанина и Бурбулиса руководители «Гражданского союза». Впрочем, эти отставки «центристы» (а по существу тоже противники реформ) оценили скорее положительно. Согласно их планам, вообще должно произойти постепенное «выдавливание» гайдаровцев из властных структур. По мнению этих деятелей, в данный момент из правительства следовало бы убрать еще две-три наиболее одиозные фигуры, в первую очередь того же Козырева (с таким требованием выступили, в частности, Руцкой и Травкин).

 

Безоговорочно положительные эмоции уход Яковлева, Полторанина, Бурбулиса вызвал разве что у «пламенного революционера-большевика» Анпилова. Он поставил его в заслугу себе и своим единомышленникам, расценил как первый шаг на пути к победе над «антинародным режимом».

 

Действительно ли это предсъездовское маневрирование пошло Ельцину на пользу, принесло ему какие-то ощутимые выгоды? Думаю, вряд ли. Уступки были, конечно, замечены, но в той ситуации для противников Ельцина этого было слишком мало. В тот момент Хасбулатов упорно «пробивал» Закон о правительстве. Согласно этому закону, не только премьер, но и вице-премьеры, а также ключевые министры могли назначаться лишь с согласия Верховного Совета. Вообще, устанавливалась норма, по которой кабинет прежде всего был бы подотчетен Съезду и Верховному Совету, а потом уже президенту. Говорили, что между Ельциным и Хасбулатовым достигнута негласная договоренность: президент подписывает этот законопроект, принятый Верховным Советом, а в качестве платы за это Съезд продлевает до конца 1993 года дополнительные полномочия Ельцина.

 

Правда, сам Хасбулатов в канун съезда в интервью телепрограмме «Итоги» уверял, что никакого торга между ним и президентом нет. По его словам, он, Хасбулатов, в последнее время вполне самостоятельно пришел к выводу, что дополнительные полномочия президенту следует продлить: «у нас все-таки экономический процесс очень динамично развивается», так что «очень часто нужны эффективные и быстрые решения» (этакое неодолимое желание всячески помогать реформам у спикера вдруг прорезалось!). Но такое продление, по словам Хасбулатова, не будет платой за Закон о правительстве. Дескать, соответствующую поправку к Конституции Съезд примет и так, без всякого торга с кем-либо.

 

Однако Ельцин отказался подписать Закон о правительстве, представленный ему депутатами, заявив, что он фактически ставит кабинет под контроль парламента и тем самым подрывает одну из основ конституционного строя России – принцип разделения властей. Документ был возвращен на повторное рассмотрение в ВС. Тогда Хасбулатов пошел напролом – распорядился непосредственно в период проведения VII съезда созвать еще и сессию Верховного Совета, так чтобы успеть повторно «проштамповать» на этой сессии отвергнутый президентом законопроект, преодолеть его «вето», после чего вынести на рассмотрение Съезда соответствующую поправку к Конституции.

Дальнейшие события показали: принять новый порядок утверждения правительства вопреки воле президента все же не так-то легко. Так что попытки его уломать, чтобы он согласился на этот порядок в обмен на некие встречные уступки, перед съездом, скорее всего, действительно были. Иными словами, противники Ельцина, надо полагать, в самом деле требовали от него более крупных жертв, нежели две-три наиболее ненавидимые ими политические фигуры.

 

Тем не менее, Ельцин, по-видимому, не считал и принесенные им жертвы напрасными. Он упорно составлял летопись своих уступок, компромиссных шагов, вероятно, надеясь, что рано или поздно он предъявит их список своим врагам.

 

Позже, во время съезда, Ельцин во имя компромисса пойдет и на ту, более крупную жертву, которой домогались от него Хасбулатов и К^о.