Ельцин Центр

«Голосование позади. Настало время оплачивать векселя» - под таким заголовком «Российская газета» печатает 28 апреля ернический комментарий своего обозревателя Алексея Воробьева. Собственно, ни содержание, ни стиль интереса не представляют, а потому о самой заметке говорить не буду. Заметил я ее только потому, что заголовок, так сказать, пришелся «в тему» - «Голосование позади…» 

 

Так оно и было: страна проголосовала и пошла дальше, не оглядываясь и особо не заморачиваясь на тему, а что в итоге-то? Все прекрасно понимали, что и сам референдум, и его результаты – это что-то высшее, непознаваемое и неосязаемое. И имеющее к ним ровно такое же отношение, как, например, бури на Юпитере: они, вроде бы, и есть, и мы их видим, но нам ни жарко от них, ни холодно, и вряд ли, когда-нибудь они нас достигнут, а потому, пусть себе клубятся, нам то что?

 

К сожалению, судя по всему, именно референдум стал первым основательным камнем в фундаменте здания под названием «неверие власти». Итоги референдума, по идее, должны были насторожить обе противостоящие стороны. Ибо, ни у тех, ни у других не было четкой и однозначной поддержки электората. Жонглирование цифрами (считать от количества пришедших или от общего числа зарегистрированных, что брать в расчет, а что – нет и т.п.…), которое затеяли в лагере и президента, и спикера ВС, никого обмануть не могло. Россияне к тому времени уже изрядно поднаторели в подсчетах голосов и вполне отдавали себе отчет в том, что почти 60%, заявивших о доверии президенту из 64%, пришедших к урнам – это меньше 40% от всего электората, что, в свою очередь, около 30% от всего населения.

 

С другой стороны, и Хасбулатов это вынужден был запомнить раз и навсегда, практически две трети активного электората - за президента. 

 

В этом смысле заметка в «Российской газете» под заголовком «Бориса Ельцина по-прежнему уважают, но его политику не поддерживают в 42 регионах», как ни странно, оказалась самой объективной, ибо приводила сухие данные. Не совсем лицеприятные. Но конкретные. Никакой высшей математики – одна арифметика, а с ней, как известно, не поспоришь: «В целом же социально–экономическую политику Президента и правительства одобрили около 36 млн. человек, или 52,9 процента (разумеется, от числа голосовавших)»…

 

В принципе, за всей шумихой, развернутой вокруг референдума, и на фоне грандиозного противостояния президента и парламента, как-то на второй план отошла вся остальная жизнь страны. Между тем, за эти дни успело произойти много интересного. Например, премьер Черномырдин подписал постановление о создании печально знаменитой нефтяной компании ЮКОС. Собственно, решение об этом было принято ровно пятью месяцами ранее – в середине ноября 92-го Борис Николаевич подписал указ «Об особенностях приватизации и преобразования в акционерные общества государственных предприятий, производственных и научно-производственных объединений нефтяной, нефтеперерабатывающей промышленности и нефтепродуктообеспечения». А Виктор Степанович лишь оформил все – «во исполнение указа президента № 1403»…

 

Тем не менее, компания была учреждена, 38 проц. акций двенадцати государственных предприятий были внесены в ее уставной фонд, Сергей Муравленко был назначен ее президентом и председателем совета директоров.

 

Спустя два года, в начале ноября 1995-го Госкомимущество утвердило план приватизации ЮКОСа: 45% акций закреплялись в федеральной собственности на три года, 33% — подлежали реализации на инвестиционном конкурсе, 7% — передавались для последующего размещения на рынке ценных бумаг, 7,96% — подлежали продаже на специализированных денежных аукционах, 7,04% — подлежали продаже работникам компании. А уже через два месяца, в декабре 95-го в результате залоговых аукционов компания перешла из-под контроля государства под контроль группы «Менатеп» Михаила Ходорковского. Кто подзабыл – «залоговые аукционы» - это было такое шоу ноября-декабря 1995-го, когда банки кредитовали государство, а оно оставляло в залог свои пакеты акций крупных компаний, например, Норникеля, Сибнефти, НЛМК…

 

В начале декабря консорциум из «Инкомбанка», «Альфа-банка» и банка «Российский кредит» предложил за 45-процентный пакет акций ЮКОСа 350 миллионов долларов. Но, им не повезло - регистрацией заявок на участие в аукционе ведал «Менатеп-банк». Который по формальной причине (ох, каких только причины в те годы не изобретали, дабы отсеять конкурентов на аукционах!): часть залога консорциум внес государственными краткосрочными облигациями, а не деньгами. В итоге ЮКОС достался компании «Лагуна», представлявшей интересы «Менатепа», заплатившей за пакет всего на 9 миллионов долларов больше стартовой цены в 150 миллионов.

 

К слову, на тот момент в «Менатепе» лежали 120 миллионов, которые там ранее разместило правительство. Так что Ходорковский заполучил контроль над второй по величине нефтяной компанией России фактически за неполные 40 миллионов долларов. 

 

Еще через год, в декабре 1996 года государственный 33-процентный пакет акций ЮКОСа был выставлен на конкурс по стартовой цене 160 миллионов долларов с инвестиционным условием: в течение 1996—1998 годов победитель конкурса обязывался инвестировать в компанию 200 миллионов долларов. Победителем стало ЗАО «Монблан», входящее в группу «Менатеп». Цена, предложенная «Монбланом» за пакет, всего на 100 тысяч долларов превышала стартовые 160 миллионов.

Таким образом, к концу 1996 года Ходорковский контролировал 78% ЮКОСА, которые достались ему за неполные 200 миллионов долларов. Спустя несколько лет Ходорковскому вменили уклонение от налогов на суммы, на порядок превышающие уплаченное за компанию. В 2003 году Налоговая служба России возбудила против ЮКОСа расследование по поводу уклонения от уплаты налогов в 2000—2003 годах. Скажу только, что одним из пунктов обвинения Михаилу Борисовичу было то, что, что он платил «неприлично мало налогов». Из заявления Генеральной прокуратуры: «В период 1998 —2003 гг. Ходорковский и Лебедев совершили хищение нефти ОАО «Самаранефтегаз», ОАО «Юганскнефтегаз» и ОАО «Томскнефть» на общую сумму более 850 миллиардов рублей. Преступная группа завладела ею обманным путем под видом так называемой скважинной жидкости, а затем перепродала ее конечным потребителям по цене выше себестоимости примерно в 3—4 раза через подконтрольные фирмы. Эти компании были зарегистрированы как в России, так и за рубежом специально для реализации схемы продажи похищенной нефти и оставления части вырученных средств за границей. В результате этого было легализовано в 1998—2004 гг. 450 миллиардов рублей и 7,5 миллиардов долларов США». 

 

Всего на 31 января 2007 года общая сумма кредиторской задолженности ЮКОСа составляла 709 миллиардов 153 миллиона 11 тысяч 953 рубля 90 копеек. 68 кредиторов, среди которых ФНС, НК «Роснефть», «Томскнефть», «Самаранефтегаз», «Сибирская сервисная компания», на тот момент предъявляли 142 требования к компании. 

 

Когда начались основные слушания по делу ЮКОСа в арбитраже, в марте 2007-го Егор Гайдар написал статью в еженедельник The New Times под заголовком «Никто не проанализировал, на чем построены расчеты прокуратуры в деле Ходорковского и Лебедева». Никоим образом не пытаясь навесить на «дело Ходорковского» политический ярлык, Егор Тимурович вполне справедливо писал: «…практика применения трансфертных цен международными компаниями отнюдь не российское изобретение. Там, где национальное законодательство это позволяет, нефтяные компании пытаются минимизировать налоги. Правительства с этой практикой пытаются бороться. Организация экономического сотрудничества и развития, объединяющая наиболее развитые страны мира, активно занимается этой проблемой. Стержень разработанных ею рекомендаций — правило «вытянутой руки»: цены корпоративных сделок следует сравнивать с теми, по которым реализуют продукцию компании, не связанные друг с другом отношениями собственности. Этот принцип российские власти пытались закрепить в общей части Налогового кодекса. Сделано это было неудачно.

 

Я и мои коллеги потратили немало времени и сил, чтобы изменить формулировки этих статей, сделать их работающими. По политическим причинам, в том числе из-за влияния нефтяного лобби в парламенте, добиться этого в девяностых годах не удалось. Именно потому, что занимался этой темой, считаю себя вправе высказать свое мнение по сути предъявленных Михаилу Ходорковскому претензий.

Убежден: в то время, к которому относятся сюжеты обвинительного заключения, в соответствии с действующим законодательством эти сделки были легальными… Еще раз подчеркну: мне не нравится редакция 20-й и 40-й статей Налогового кодекса. Но события, описанные в обвинительном заключении, происходили либо во время, когда эти статьи действовали, либо тогда, когда вопросы трансфертного ценообразования были с правовой точки зрения нашим законодательством урегулированы еще хуже».

 

Если резюмировать коротко, то можно уложиться в одну фразу: время было такое, что не красть было не возможно…