Выбор телеграфного столба
События и публикации 8-9 декабря 1992 года комментирует обозреватель Андрей Жданкин
События и публикации 8-9 декабря 1992 года комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Съезд пересек экватор в состоянии, близком к компромиссу. Как пишут «Известия», «Обстановка на съезде явно стала разряжаться, и следующее предложение Б. Ельцина – назначить главой правительства Е. Гайдара - было даже встречено аплодисментами. Президент призвал депутатов, принимая решение по этому вопросу, проявлять максимальную ответственность и руководствоваться только интересами государства…». Правда, «Российская газета» об аплодисментах в связи с выдвижением Гайдара предпочла умолчать, зато отметила ликование депутатов, когда Борис Николаевич предложил в «жертву четыре фигуры, чтобы спасти ферзя» (именно так озаглавлен отчет «РГ» о седьмом дне съезда): «…первым слово попросил Президент России Борис Ельцин. Выступая, он сказал, что понимает реакцию депутатов на итоги тайного голосования по поправкам в Конституцию (напомню, что не прошла практически ни одна из предложенных поправок – А.Ж.). Поэтому для консолидации конструктивных сил он выходит с законодательной инициативой: назначение на посты министров обороны, безопасности, иностранных дел и внутренних дел проводить с согласия Верховного Совета России. Этот шаг Президента у депутатов вызвал аплодисменты»…
Обсуждение предложения президента о назначении Гайдара главой правительства решено было перенести на следующий день, 9 декабря. При этом очень и очень многие были уверены, что вопрос о его переназначении уже решен. Как написали «Известия», «…после того, как президент отдал парламенту «силовые структуры», шансы на утверждение Е. Гайдара достаточно высоки». Увы, газета ошиблась. Как очень точно охарактеризовал ситуацию в своей книге «Россия на переломе» Андрей Нечаев, бывший тогда министром экономики, «Съезд окончательно закусил удила…»
Следующий день принес разочарования для одних – речь о реформистском крыле съезда, и надежду на полную и безоговорочную победу - для оппозиции. «Известия» так описывают происходящее на съезде: «К началу вечернего заседания стало, пожалуй, очевидным, что практически ни одна из фракций не выражает удовлетворения по поводу президентского предложения назначать четырех ведущих министров с согласия парламента. Лидеры блока «Российское единство», например, полагают, что раз президент начал отступать, то логично развивать успех, чтобы «На плечах неприятеля ворваться в город». «Ура, мы ломим, гнутся шведы!» - прокомментировал события этого дня один из лидеров блока».
В свою очередь руководители парламентской коалиции реформ не скрывали своего разочарования. Понять их тогда было можно: несмотря на немногочисленность рядов, представители демократических фракций вели на этом съезде за президента и правительство борьбу не на жизнь, а на смерть. В буквальном смысле дрались за них. И в итоге президент вместо того, чтобы занять жесткую позицию, проявил слабость, пошел на уступки, которые лишь разожгут аппетит оппозиции, были уверены лидеры демократов.
«Эти опасения были достаточно наглядно подтверждены в ходе завершения дебатов вокруг поправок в действующую Конституцию, - пишут «Известия». - По мере их развития становилось все более очевидным: протянутая президентом съезду рука натолкнулась на крепко сжатые кулаки большинства законодателей. Оппозиция, похоже, решила максимально компенсировать неудачу, которую потерпела во время тайного голосования. Бескомпромиссность, с которой депутаты одну за одной отвергали отнюдь не экстремистские поправки президента, вызывали удивление. По сути, на президента шла массированная атака, ловко направляемая председателем ВС».
«Я приехал со съезда на дачу в полном трансе. Наверное, такое со мной случилось впервые за пять лет, с 1987 года. Не думаю, что произошедшее на съезде было случайно, что все совпало… Так мою главную болевую точку можно было только высчитать. Я не выношу обстановки публичного наскока. Когда бьют с разных сторон, все вместе. Содержание уже не важно. В интонации, да даже в походке человека, поднимающегося на трибуну, я ощущаю это звериное желание ударить больно, эту попытку распалить, завести себя, этот страшный импульс к удару. Все эти боевые эмоции понятны в борьбе, в бескомпромиссной схватке. Но когда скопом бьют одного, забивают, топчут ногами… И ты ничего не можешь сделать», - так вспоминал Борис Николаевич этот день в своей книге «Записки президента».
Но, Ельцин не был бы Ельциным, если бы не умел держать удар. Уже на следующий день он выступил с обращением к народу, в котором предложил провести референдум о доверии президенту. Как появилась эта идея? Сам он приписывал авторство своим близким: «Кто-то из домашних сказал: надо спросить у людей — или ты, или они. Народ все прекрасно понимает… И вдруг я зацепился за эти слова. Идею референдума мне подсказывали давно политологи и юристы. Но речь шла о том, чтобы таким образом решать судьбу съезда: распускать — не распускать. А тут была совершенно новая постановка вопроса: хотят люди дальше жить с президентом или со съездом? Бог надоумил в тот вечер моих самых родных людей…».
Текст обращения был выстроен по классическим канонам детективного жанра. Напряжение нагнеталось от начала почти к самому концу:
«Цепь действий уже выстроена. Вот она… Первое… Второе… Третье… И, наконец, четвертое. Провести в апреле 1993 года VIII Съезд народных депутатов, расправиться на нем и с правительством, и с Президентом, и с реформами, и с демократией. Тем самым совершить крутой поворот назад. Таковы логика и последовательность действий, которые открыто обсуждаются частью депутатов в эти дни…» Затем следовала мощная развязка: «Вижу поэтому выход из глубочайшего кризиса власти только в одном — во всенародном референдуме. Это самый демократичный, самый законный путь его преодоления. Я не призываю распустить Съезд, а прошу граждан России определиться, с кем вы, какой курс граждане России поддерживают. Курс Президента, курс преобразований или курс Съезда, Верховного Совета и его Председателя, курс на сворачивание реформ и в конечном счете на углубление кризиса… В ваших руках теперь судьба реформ, судьба Президента и судьба Съезда. Я лично не могу позволить продлить страдания народа на десятилетие».
Как говорится – «комар носу не подточит». Хотя, Руслан Имранович и усмотрел в этом обращении личное оскорбление и на следующий день попросился в отставку в связи с тем, что ему «было нанесено оскорбление высшим должностным лицом государства». Само собой, просьба была театральной постановкой – никто никуда не собирался отставляться. Но как ответный демарш – вполне в духе Хасбулатова. Тем более, что спикер прекрасно знал – парламент уже давно ручной и покладистый. И ленивый. Даже несмотря на наличие в нем демократов-реформаторов. Меньшинство – оно и есть меньшинство.
«…небольшая группка радикальных демократов, которая при каждом удобном и неудобном случае пытается поставить вопрос о поведении председателя, о его соответствии занимаемой должности, каждый раз натыкается на стену неприязни и неприятия в Верховном Совете. «Ну давайте еще раз поставим вопрос о вашем председателе, если предыдущих голосований вам недостаточно», — тянет со снисходительной ленцой Хасбулатов в ответ на предложения из зала об его отставке. И действительно ставит. Он не опасается — он уверен, что три четверти депутатов не захотят ничего менять и ни во что вникать. И не ошибается… Пресса иногда сравнивает Хасбулатова с Анатолием Лукьяновым, ставшим в какой-то мере эталоном манипулирования депутатами. Мелко, коллеги, мелко. Наш спикер любит наследства покрупнее. Он чувствует себя и преемником Брежнева, в квартиру которого он с помпой переселился. И Горбачевым, чей болдинский аппарат он взял к себе на службу. И Владимиром Крючковым, чей генерал теперь ходит у него в помощниках. И, конечно, Лукьяновым, приручившим союзный парламент. Он чувствует себя всеми ими, вместе взятыми, и даже еще больше», -
очень емкая характеристика, которую дала спикеру в свое время редактор еженедельника «Новое время» Марина Шакина. Не хватает только описания стоящих вокруг кресла спикера мальчиков с опахалами и наложниц, услаждающих взор танцем живота.
Но это не потому, что Руслан Имранович был скромен в быту и совсем не тянул на падишаха. Просто журналистка была не в курсе. А вот цитата из книги Михаила Полторанина «Власть в тротиловом эквиваленте»:
«В один из перерывов на съезде (речь о шестом съезде – А.Ж.) меня в Кремлевском дворце отловил полярник Артур Чилингаров и шепнул, что со мной хочет поговорить Хасбулатов. Артур долго вел меня по чугунным решетчатым лестницам, по лабиринтам цокольного этажа. У одной из дверей — внушительная охрана. «Туда!» — указал Чилингаров. Ковры, восточный низкий стол, уставленный фруктами и минеральной водой. За столом на коврах в одиночестве восседал озабоченный Руслан Имранович…».
Не берусь судить о правдивости написанного Михаилом Никифоровичем в отношении Хасбулатов, тем более – не хочу обсуждать эту книгу (многие могут упрекнуть меня в том, что за источник я взял труд, во многом сомнительный – А.Ж.), но вальяжность, неторопливость Руслана Имрановича могу подтвердить под любой присягой. В процессе общения у меня иногда даже создавалось впечатление, что спикер поставил себе цель - своей манерой говорить, повадками походить на другого горца, оставившего след в истории России и СССР…
Правда, меловат он был для этой роли. Да и страна, как показало время, уже другая.
А съезд спустя несколько дней проголосовал не за Егора Тимуровича, а за Черномырдина. Как написал тот же Полторанин (и тут я с ним соглашусь полностью), «они готовы были голосовать хоть за телеграфный столб, только не за Гайдара»…
Андрей Жданкин
Профессиональный журналист. Окончил Московский государственный университет имени Ломоносова. В 1991 году – обозреватель «Российской газеты». После августовских событий (ГКЧП) – официальный пресс-секретарь Государственной комиссии по расследованию деятельности органов КГБ в путче, образованной указом Президента СССР М.Горбачева (комиссия С.Степашина). После «Российской газеты» (пунктирно) – еженедельник «Россия», «Совершенно секретно», несколько журналов «с нуля», участие в избирательных кампаниях федерального уровня.
