Вся власть Советам! Вся?
События и публикации 19 ноября 1992 года
комментирует обозреватель Олег Мороз*
Смертный бой между реформаторами и консерваторами
В «Известиях» за 19 ноября 1992 года статья члена-корреспондента Российской академии наук Сергея Алексеева – в ту пору активного демократического деятеля-правоведа – «Тихий перехват власти». Всем, даже людям далеким от политики ясно, что «наверху» идет ожесточенная, смертельная борьба между законодательной и исполнительной властью. Не все, однако, понимают, в чем смысл этой борьбы. Только ли это борьба за саму власть? Чем отличаются друг от друга враждующие лагеря? Автор статьи четко обнажает «нерв ситуации»:
«В действительности в облике и под эгидой «двух властей» происходит столкновение двух направлений политики и социальных сил – реформаторской линии и консервативной, ведущей под обманчивыми популистскими лозунгами к тотальному реваншу номенклатуры».
Все сказано четко и ясно. Уже год идет эта борьба, эта война между реформаторами и консерваторами. И еще почти год ей длиться. Закончится она 3–4 октября 1993 года кратковременной гражданской войной, которая, слава Богу, продлится лишь чуть более суток. Номенклатурным реваншистам будет нанесен сокрушительный удар. Правда, гражданам накрепко вобьют в голову, что в результате обстрела Белого дома 4 октября 1993 года была погублена неокрепшая российская демократия. «Ах-ах-ах! Расстрел парламента!» На долгие годы фигурой умолчания станет, что эти «парламентарии» весь день 3 октября на московских улицах избивали безоружных милиционеров и солдат, штурмом захватили мэрию, гостиницу «Мир», попытались захватить телецентр «Останкино» и оттуда послать в российское и мировое эфирное пространство обращение «президента» Руцкого: дескать, президент-преступник Ельцин низложен, вся власть переходит к нему, новому «президенту», и Верховному Совету…
Всего этого словно бы и не было, а был только вот этот «расстрел парламента».
Пока что открытое вооруженное столкновение двух ветвей власти – реформаторской и консервативно-реакционной – еще далеко. Еще не ясно, дойдет ли дело до него, открытого, вооруженного. Но люди достаточно прозорливые видят: номенклатурные реваншисты уже осуществляют, пытаются осуществить тихий перехват власти – отсюда и название статьи Сергея Алексеева.
«Тихо, но упорно, в нарастающих темпах и масштабах начался фактический перехват власти. И именно это представляет собой самую грозную опасность для демократии и реформ».
Как осуществляется этот перехват?
«То, что законодательная и исполнительная власти должны быть строго разделены и каждая призвана заниматься своим делом, – пишет Алексеев, – вещь азбучная и четко зафиксированная в Конституции. Но вот на что хотелось бы обратить внимание… В последние годы (парламентом – О.М.) приняты такие законоположения, которые не только могут, но и фактически уже приводят к тому, что законодательный орган (Верховный Совет – О.М.), иные представительные учреждения начинают «брать» в свои руки функции управленческой деятельности, прежде всего – по отношению к самой ее основе – федеральной собственности. Факт: законодательный орган, его руководство, аппарат уже сейчас осуществляют прямую управленческую работу в этой сфере. Вот примеры: большой комплекс зданий распоряжением Президиума объявлен «исключительно федеральной собственностью Верховного Совета… В прямое ведение законодательного органа, его руководства, аппарата попали колоссальные денежные средства – многомиллиардный Пенсионный фонд, Фонд по социальной поддержке населения. Добавим сюда и тот факт, что под эгидой парламента реально оказался и Центральный банк».
Одним словом, Верховный Совет, принимая соответствующие законы и постановления, «подгребает» под себя все больше собственности и финансовых средств. Постоянно конфликтуя с президентом и правительством по вопросам приватизации, хасбулатовский парламент наложил лапу и на нее. Согласно порядку, принятому Верховным Советом, помимо правительственного учреждения – Госкомимущества, которое занимается приватизацией, создан еще один, особый, орган – Фонд имущества, который находится уже в ведении ВС. Этот Фонд оказывается «суперведомством», которое управляет гигантским комплексом народнохозяйственного имущества. Такой же порядок тиражируется, распространяется на Советы всех уровней. Иными словами, этот комплекс охватывает «снизу доверху» все государственное имущество страны, включая собственность регионов и муниципальную собственность.
«Что это будет означать, – очевидно, – говорится в статье. – Правительство и ведомства, призванные по Конституции осуществлять непосредственное управление, фактически потеряют материальную основу такого управления. Реальная исполнительно-управленческая деятельность перейдет к учреждениям, находящимся в ведении или под контролем Верховного Совета, его аппарата. В итоге может сложиться особая, параллельная «верховносоветская» система управления…»
Ладно бы еще параллельная. Становится все более очевидно, что законодательная власть, возглавляемая Хасбулатовым и его командой, просто-напросто стремится подмять под себя власть исполнительную – президента и правительство, – устранить в свою пользу этот самый «параллелизм».
Усиливают власть местных Советов
Еще одно направление атаки на исполнительную власть – прямое усиление власти местных Советов. Ну, совсем как при большевиках: «Вся власть Советам!» Только уже никто особо не делает вид, что Советы – «рабоче-крестьянские». Все прекрасно понимают, что в основном они – в руках все той же номенклатуры. Ну, может быть, слегка обновленной, кое-где представленной «номенклатурой второго разряда».
«Есть уже факты, – пишет Алексеев, – свидетельствующие: в ряде мест, где подготовку проектов Уставов (имеются в виду Уставы краев и областей – своего рода местные «конституции» – О.М.) всецело взял в свои руки Совет, взят курс на то, чтобы «вся власть», включая управленческую, была полностью сосредоточена в Совете и подконтрольна ему. Реализация такого курса тем более вероятна, что согласно недавно принятому Закону о краевом, областном Совете народных депутатов и краевой, областной администрации именно Совет принимает Устав, а для того, чтобы он обрел юридическую силу, достаточно регистрации Устава в Президиуме Верховного Совета России».
В общем, и здесь Верховный Совет все сделал так, чтобы власть «на местах» была в его руках, чтобы органы исполнительной власти – местные администрации – были подмяты ставленниками ВС.
Парламентаризм и «всевластные» Советы
А может, это и хорошо: в столице верховодит парламент, а в краях и областях первую скрипку играют, подчиненные ему Советы? Реализация идеи парламентаризма! Хорошо, да не очень. Причем не очень хорошо, независимо от качества парламента (забудем на минуту, что в российском ВС того времени большинство составляли люди консервативно-реакционных настроений). Сергей Алексеев:
«Когда парламент становится всевластным, приходит конец демократии. Исторические факты свидетельствуют: как только парламент присваивает себе право «решать все», – он превращается в источник и поприще бескрайнего произвола. Начало «всевластия» представительных органов присуще не парламентаризму, а большевистским Советам, тем Советам, которые были «задуманы» и формировались как органы диктатуры пролетариата – власти, по определению Ленина, «не связанной законом» и изначально отрицающей саму идею разделения властей. Именно Советы оказались наиболее пригодными и для времен военного коммунизма, и для сталинско-брежневской тоталитарной диктатуры. Ни в чем, ни в самой малости не препятствуя функционированию тоталитарного режима, они даже придавали ему некую респектабельность. Примечательно, что после крушения партократии… партийная номенклатура во многих случаях нашла в Советах, их аппарате довольно прочную и надежную обитель».
Какой же выход из противостояния властей видит Сергей Алексеев? Введение «чрезвычайных мер»? Президентское правление? Конечно, нет. По мнению автора, сейчас приемлем только конституционный путь, иначе страна вновь провалится в тоталитаризм. Не надо торопиться с учреждением новой конституции – достаточно принять конституционный закон, где было бы четко прописано соотношение и взаимодействие законодательной и исполнительной власти. Именно так поступили в Польше – такой закон там действует с 1 августа 1992 года (а Россия в своих преобразованиях в ту пору во многом шла по стопам Варшавы).
«Ну и главное, – пишет в заключение Сергей Алексеев. – Есть же в России надежный конституционный механизм решения такого рода проблем. Это Конституционный суд – одно из самых значительных достижений молодой российской демократии».
Увы, надежды на Конституционный суд, на его способность стать честным арбитром в противостоянии двух ветвей власти не оправдались. Этот орган, возглавляемый, как и сегодня, г-ном Зорькиным, в конце концов взял сторону антиельцинской оппозиции. В том, что конфликт между законодательной и исполнительной властью власти не удалось разрешить мирным путем, что в конце концов он перерос в кровавое столкновение 3 – 4 октября 1993 года, есть и «заслуга» Конституционного суда.
Впрочем… Вряд ли кому-либо, в том числе и Конституционному суду, удалось бы предотвратить это столкновение. Антиельцинская оппозиция, возглавляемая Хасбулатовым и Руцким, была уверена, что без особого труда сумеет свергнуть Ельцина и правительство реформаторов, после чего сама утвердится у власти.
Открывается новая правда о Катыни
Мало-помалу начинает открываться все новая правда о преступлениях тоталитарного коммунистического режима. Статья Николая Ермоловича в «Известиях» за 19 ноября 1992 года под названием «Особая папка» раскрывает тайны Политбюро», с подзаголовком «Новые документы о катынской трагедии».
«Поляки давно уже знали почти обо всем, – пишет автор. – Мы, особенно в последнее время, о многом догадывались. И вот наконец в катынской трагедии вроде бы поставлена точка…»
Автор рассказывает о документах, посвященных Катыни, с которыми его познакомили в Центре хранения современной документации.
Во всех появившихся ранее публикациях главным считается выписка из протокола заседания Политбюро от 5 марта 1940 года, на котором тысячи захваченных «в плен» поляков фактически и были приговорены к расстрелу. Однако, по мнению автора, «основную смысловую нагрузку» несет другой документ – письмо Берии Сталину:
«В нем «главный чекист страны» не просто скрупулезно перечисляет «контингент заключенных». Дьявольский расчет заключается в том, чтобы доказать, что все они (а это цвет польской интеллигенции – офицеры резерва) – «социально чуждые элементы», а посему-де по самой своей природе «заклятые враги советской власти, преисполненные ненависти к советскому строю».
Как видим, никаких преступлений за поляками не числилось – только предполагаемая «ненависть к советскому строю». Берия:
«Каждый из них только и ждет освобождения, чтобы иметь возможность активно включиться в борьбу против советской власти…» А посему «исходя из того, что все они являются закоренелыми, неисправимыми врагами советской власти», НКВД СССР (то есть сам Берия – О.М.) считает необходимым дела всех заключенных поляков рассмотреть в особом порядке (без вызова арестованных и без предъявления обвинения, постановления об окончании следствия и обвинительного заключения) с применением к ним высшей меры наказания – расстрела. Рассмотрение дел и вынесение решения возложить на тройку в составе тт. Меркулова, Кобулова, Баштакова».
Какое же это рассмотрение и решение, когда все вскоре будет «рассмотрено» и решено на заседании Политбюро 5 марта 1940 года? Все «рассмотрел» и решил на этом заседании «великий вождь» товарищ Сталин. К нему послушно присоединились, поставив свои подписи (на письме Берии), его холуи Ворошилов, Молотов, Микоян. Двое других – Калинин и Каганович – видимо, передали свое «за» по телефону. Вот эти семеро (включая сюда Берию) и есть истинные убийцы двадцати с лишним тысяч поляков.
Примечательно, что этот вопрос «решался» на заседании Политбюро одним из последних – значился под номером 144. Надо пролагать, не считался особенно важным.
Во второй раз поляков «убили» при Хрущеве
Второй этап катынского преступления относится уже к периоду правления Хрущева. На этот раз задача – спрятать концы в воду. В 1944 году комиссия под руководством генерал-хирурга Бурденко (чье имя до сих пор носит Главный военный госпиталь в Москве, НИИ нейрохирургии, да и ряд других, менее известных учреждений), однозначно «установила», что поляков расстреляли не советские энкавэдэшники, а немцы. Но как быть с «расстрельными» делами, до сих пор хранящимися на Лубянке? Из письма бериевского преемника председателя КГБ Шелепина первому секретарю ЦК, председателю Совета Министров Хрущеву от 3 марта 1959 года:
«С момента проведения названной операции (массового убийства поляков – О.М.), то есть с 1940 года, никаких справок по этим делам никому не выдавалось. И все дела в количестве 21857 хранятся в опечатанном помещении.Для советских органов все эти дела не представляют ни оперативного интереса, ни исторической ценности. Вряд ли они могут представлять действительный интерес для наших польских друзей (для тех «друзей», польских коммунистов, они действительно не представляли ценности – О.М.) Наоборот, какая-то непредвиденная случайность может привести к расконспирации проведенной операции, со всеми нежелательными для нашего государства последствиями. Тем более что в отношении расстрелянных в Катынском лесу существует официальная версия, подтвержденная произведенным по инициативе советских органов власти в 1944 году комиссии, именовавшейся: «Специальная комиссия по установлению и расследованию расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров» (та самая «комиссия Бурденко» – О.М.)…Исходя из изложенного, представляется целесообразным уничтожить все учетные дела на лиц, расстрелянных в 1940 году по названной выше операции».
И уничтожили. Оставили только одну папочку, – так, на всякий случай, – протоколы заседаний той самой «начальственной» «тройки» НКВД – Меркулова, Кобулова, Баштакова, – которая осудила «указанных лиц» к расстрелу, и акты о приведении в исполнении решений более мелких «троек» (поскольку поляки находились в разных лагерях, там заседали еще и местные «тройки»; как же, «правосудие»!)
Отчаянное виляние, стремление не сообщать мировой общественности правду, уйти от ответственности продолжалось и в дальнейшем, даже при Горбачеве. Наконец, в апреле 1990 года, то есть спустя полвека после самого убийства поляков Горбачев передал польскому руководителю генералу Ярузельскому копии материалов по Катыни. При этом было подчеркнуто, что они были найдены советскими архивистами-историками в самое последнее время. Еще один грех, в числе многих других, взял на свою душу великий российский реформатор.
Олег Мороз
Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».
