К захвату власти советские полководцы образца 1991 года приступили так, как будто в столице их ожидало крупное танковое сражение, что-нибудь вроде битвы под Прохоровкой времен Отечественной войны.
Из обвинительного заключения по делу ГКЧП («Новая газета»): «Около 7 часов утра по приказу Язова вторая мотострелковая «Таманская» дивизия общей численностью 2107 человек, 127 танков, 15 БМП, 144 БТР, 216 автомашин и четвертая танковая «Кантемировская» дивизия в количестве 1702 человека, 235 танков, 129 БМП и БТР, 214 автомашин начали движение к Москве».
При содействии экипажей ГАИ, выделенных по указанию Пуго, войска к 10 часам утра заняли в Москве позиции, определенные для них боевыми распоряжениями, взяв под контроль ключевые объекты жизнеобеспечения города. Спецназ КГБ СССР блокировал Манежную площадь и Кремль.
По приказу Ачалова маршем на боевой технике начали движение к Москве парашютно-десантные полки: 15-й (Тула), 137-й (Рязань), 331-й (Кострома).
В 9 час. 28 мин. Язов подписал директиву о приведении войск в повышенную боевую готовность».
Итак, всего на Москву утром 19 августа надвигаются 362 танка, 288 БМП и БТРов, несметное количество автомашин с солдатами. В 10 утра танки, БМП и БТРы занимают отведенные им «боевые позиции». Десантники из Тулы, Рязани, Костромы еще продолжают движение.
В дальнейшем, по мере того как мятежники будут приходить к заключению, что наличных боевых сил у них все же недостаточно, а часть этих сил ненадежна, по воздуху и по земле к Москве будут перебрасываться дополнительные воинские соединения.
Кстати, что делают сами гэкачеписты (по крайней мере, часть из них, но из числа самых главных) в тот момент, когда на Москву двигаются воинские армады? Из допроса маршала Язова (Степанков и Лисов, «Кремлевский заговор»):
– …Позвонил Крючков – вспоминает то утро Язов (время – между девятью и десятью утра – О.М.) – Никого не могу, говорит, найти. Спрашиваю, кого он разыскивает. Отвечает: Павлова, Янаева, Бакланова – никого нет. Куда же они, спрашиваю, могли деться? Так они же, говорит, до утра у Янаева пьянствовали…
Еще на ту же тему. Свидетельство одного из врачей ЦКБ:
– Где-то около семи утра мне позвонил охранник премьер-министра и попросил срочно приехать… Павлову, сказал он, плохо.
Я приехал. Павлов был пьян. Но это было не обычное, простое опьянение. Он был взвинчен до истерики…
В общем, замечательная публика рвалась к руководству страны в августе 1991 года.
Ельцина собираются арестовать в Архангельском
Утро 19 августа 1991 года. Вспоминает Ельцин («Записки президента»):
Читать гл. 3. Крах империи
«Разбудила меня в то утро Таня. Влетела в комнату: «Папа, вставай! Переворот!» Еще не совсем проснувшись, я проговорил: «Это же незаконно». Она начала рассказывать о ГКЧП, о Янаеве, о Крючкове… Все это было слишком нелепо. Я сказал: «Вы что, меня разыгрываете?»
Тот же самый вопрос задавали друг другу люди по всей стране…
А в это время по улицам Москвы сплошной колонной шли бронетранспортеры и танки. Совершалась невероятная по своей бессмысленности акция – в абсолютно мирный город вводились части сразу нескольких мотострелковых и танковых дивизий, другие части стояли на пороге Москвы, стягивались к столице.
Руководители заговора решили ошеломить город огромным количеством военной техники и солдат. Придать ему фронтовой вид. Заставить забиться всех по углам. Над Москвой в течение нескольких часов стоял непрерывный тяжелый гул…
…После первого телевизионного сообщения ко мне примчался начальник охраны Коржаков. Он тут же начал расставлять посты, из гаражей стали выводить машины».
Прерывая воспоминания Ельцина… Вообще-то Коржаков мог бы поднять тревогу и раньше. Рано утром к даче Ельцина уже прибыла группа «Альфа» и только ждала приказа об аресте российского президента. Его охрана вряд ли смогла бы оказать тут серьезное сопротивление.
Ельцин:
«Я обзвонил всех, кто был поблизости и мог понадобиться сейчас для работы. Помогала звонить жена. Именно она и дочери в то утро были моими первыми помощниками. Мои женщины не плакали, не сидели потерянно, а сразу начали действовать вместе со мной и другими людьми, которые появились вскоре в доме. Спасибо им за это».
Вообще-то это одна из промашек гэкачепистов (таких промашек было много): у Горбачева и его сотрудников, как мы видели, все телефоны они отключили уже в 16-30 накануне, а у Ельцина на даче забыли отключить.
«Решили писать обращение к гражданам России. Текст от руки записывал Хасбулатов, а диктовали, формулировали все, кто был рядом, – Шахрай, Бурбулис, Силаев, Полторанин, Ярошенко. Затем обращение было перепечатано, помогли печатать дочери. Стали звонить по телефону знакомым, родственникам, друзьям, чтобы выяснить, куда в первую очередь можно передать текст. Передали в Зеленоград…
Буквально через час после того, как мои дочери напечатали наше обращение к народу, в Москве и других городах люди читали этот документ. Его передавали зарубежные агентства, профессиональная и любительская компьютерная сеть, независимые радиостанции типа «Эхо Москвы», биржи, корреспондентская сеть многих центральных изданий. А сколько появилось запрещенных прежде ксероксов!..
Наше обращение ставило путч вне закона. Давалась четкая оценка происшедшего, было сказано и о Президенте СССР, чья судьба скрывалась гэкачепистами, и о суверенитете России, и о гражданском мужестве, которое нам всем необходимо, чтобы выстоять в эти часы и дни…»
Борис Николаевич не упоминает здесь, что в обращении «К гражданам России», которое подписали Ельцин, Силаев и Хасбулатов, содержался также призыв к всеобщей бессрочной политической забастовке. Увы, этот призыв был подхвачен лишь немногими – одно из свидетельств, что, если брать страну в целом, на дружный, всеобщий отпор путчистам рассчитывать не приходилось…
«Интуиция подсказывала мне, что судьба страны будет решаться не только на площади, не только путем открытых публичных выступлений. Главное происходило за кулисами событий.
Незадолго до путча (в июле – О.М.) я посетил образцовую Тульскую дивизию. Показывал мне боевые части командующий воздушно-десантными войсками Павел Грачев. Мне этот человек понравился – молодой генерал, с боевым опытом, довольно дерзкий и самостоятельный, открытый человек.
И я, поколебавшись, решился задать ему трудный вопрос: «Павел Сергеевич, вот случись такая ситуация, что нашей законно избранной власти в России будет угрожать опасность – какой-то террор, заговор, попытаются арестовать… Можно положиться на военных, можно положиться на вас?» Он ответил: «Да, можно».
И тогда, 19-го, я позвонил ему. Это был один из моих самых первых звонков из Архангельского. Я напомнил ему наш старый разговор.
Грачев смутился, взял долгую паузу, было слышно на том конце провода, как он напряженно дышит (выделено мной –О.М.) Наконец, он проговорил, что для него, офицера, невозможно нарушить приказ».
Мой комментарий. Смущение Грачева можно понять. Как мы видели, «молодой… довольно дерзкий и самостоятельный, открытый» генерал Грачев принимал активное участие в подготовке путча. И в тот момент, когда ему позвонил Ельцин, он был «при деле» – руководил переброской к Москве подчиненных ему дивизий ВДВ, направлял их действия, выполнял все приказы ГКЧП.
И все же после разговора с главным десантником Ельцин решил, что «Грачев наш». Как раз в тот момент он еще был «не наш». Правда, потом, осознав, что у гэкачепистов ничего не получается, что дело их движется к провалу, Грачев действительно, как и многие другие военные, стал «нашим».
«…На часах почти девять утра, телефон работает, вокруг дачи никаких заметных перемещений (ну да, «Альфа», никак не выдает свое присутствие – О.М.) Пора. И я поехал в Белый дом.
Нас могли при выезде расстрелять из засады, могли взять на шоссе, могли забросать гранатами или раздавить бронетранспортером на пути нашего следования. Но просто сидеть на даче было безумием. И если исходить из абстрактной логики безопасности, наше решение тоже было нелепым. Конечно, нас «вела» машина прикрытия, но к настоящей безопасности это никакого отношения не имело».
Борис Николаевич тут довольно точно описывает опасности, которым он вполне реально подвергался. Командир Группы «Альфа» покойный ныне генерал-майор Карпухин говорил в одном из интервью, что его натренированным «ребятам» ничего не стоило арестовать Ельцина и на самой даче, и по дороге в Москву – «притормозить» машину Ельцина где-нибудь под мостом, быстро пересадить в другую машину, так что никто ничего и не заметил бы.
Собственно говоря, у Карпухина, по его словам, был приказ Крючкова арестовать Ельцина, но он его не выполнил.
В дальнейшем многие военные, так или иначе привлеченные к реализации военного переворота, утверждали, что они саботировали приказы путчистов.
На самом деле, как установило следствие, операцию по задержанию Ельцина отменил сам Крючков. Из книги Степанкова и Лисова «Кремлевский заговор»:
«…Начальник Группы «Альфа» (изготовившейся для задержания российского президента в Архангельском – О.М.) Виктор Карпухин доложил: «Архангельское забито отдыхающими. Светло, как днем. Наблюдается напряженное движение автотранспорта. Охрана дачи усилена. Активные действия нежелательны…»
Крючков скомандовал «Альфе»: «Отбой!»
Было это около пяти утра.
Итак, провалилась уже вторая попытка гэкачепистов арестовать Ельцина. Хотя Горбачеву, мы помним, они уже 18 августа сообщили, что Ельцин арестован, или будет вскоре арестован «в пути», то есть в пути из Казахстана, но вот в последний момент опять передумали. Струсили. Они вообще оказались трусами, прав был Горбачев. Трясущиеся руки Янаева на знаменитой пресс-конференции – олицетворение этой трусости. Точнее, их храбрости хватило лишь на то, чтобы заварить кашу (тут Горбачев малость промахнулся в своих расчетах), а вот чтобы завершить дело, на это у них отваги уже недостало.
Окажись в их рядах хотя бы один решительный человек, может быть, даже и не в очень высоких чинах, какой-нибудь современный лейтенант Бонапарт, все могло бы обернуться по-другому.
Впрочем «Бонапарты» среди них были – взять хотя бы тандем из двух генералов-карателей, двух генералов-«ястребов», двух заместителей Язова – Варенникова и Ачалова. Эти рвались в бой, невзирая ни на какие преграды…
Лидеры республик поджали хвост
Главные события путча разворачивались в Москве. Однако не было сомнений, что они вот-вот перекинутся и в другие города, другие республики. Как относятся к происходящему перевороту республиканские лидеры?
Ельцин:
«…Я позвонил руководителям крупных республик, которые участвовали в создании нового Союзного договора. (Правительственная связь в Белом доме была отключена. Однако один телефон, моего помощника Илюшина, который был поставлен и включен буквально накануне – работал!..)… Реакция лидеров республик меня поначалу поразила. Они разговаривали крайне сдержанно… Главное – это желание дистанцироваться от московских событий, сохранить хотя бы внешний, формальный суверенитет, сохранить, грубо говоря, власть, выступить в диалоге с ГКЧП как равноправный партнер. Руководители республик должны действовать нейтрально. Тогда, возможно, им будут оставлены какие-то властные полномочия. По крайней мере, они сохранят кабинеты и привилегии».
Такая трусливая реакция республиканских руководителей еще раз показывала, над какой пропастью нависла страна, как недалеко путчисты были от победы. В сущности, единственным серьезным центром сопротивления заговорщикам оставался Дом российского правительства на Краснопресненской набережной.
Ельцин на танке
Штаб сопротивления путчистам заседает в этом самом Доме российского правительства, по-другому – в Белом доме.
«Мы были вместе – Руцкой, Бурбулис, Силаев, Хасбулатов, Шахрай, другие руководители России. Обсуждаем ситуацию…
А за окном стоял танк. Абсурдный и в то же время такой реальный. Я еще раз посмотрел в окно. Бронемашину окружила толпа людей. Водитель высунулся из люка. Ведь не боятся люди подходить, да что там подходить, – бросаться под эти танки…
Как удар, как внутренний рывок, ощутил: я должен быть сейчас там, рядом с ними.
Подготовка к несложной операции заняла немного времени. Охрана выскочила на улицу. Я решительно спускаюсь вниз, к людям. Взобрался на броню, выпрямился. Может быть, в этот момент почувствовал, что мы выиграем, мы не можем проиграть. Ощущение полной ясности, абсолютного единения с людьми, стоящими вокруг меня. Их много, стоит свист, крики. Много журналистов, телеоператоров, фоторепортеров. Я беру в руки лист с обращением. Крики смолкают, и я читаю, громко, голос почти срывается… Потом переговорил с командиром танка, с солдатами. По лицам, по глазам увидел: не будут в нас стрелять. Спрыгнул с танка и через несколько минут опять оказался в своем кабинете. Но я уже был совсем другим человеком.
Этот импровизированный митинг не был пропагандистским трюком. После выхода к людям я испытал прилив энергии, громадное внутреннее облечение».
Может быть, когда-нибудь, когда у российских властей изменится отношение к Ельцину, когда официально будет признано, что Ельцин – великий человек, возглавивший Великую либерально-демократическую революцию в России девяностых годов (это были не «лихие», а великие революционные девяностые!), в Москве соорудят памятник: Ельцин на танке, выступает с пламенной речью. Хотя вряд ли: Ельцин на танке – тут же возникает аналогия: Ленин на броневике. Довольно комичная аналогия. Впрочем, если разобраться… Если стоит памятник вождю варварской, разрушительной революции, погубившей Россию, почему бы не поставить монумент вождю революции созидательной, открывшей путь к возрождению страны?
Горбачев: «Ельцин им не дастся»
Как выяснилось в те часы, единственной надеждой для Горбачева был Ельцин.19-го утром помощник Горбачева Анатолий Черняев зашел к своему шефу на даче в Форосе.
«Он (Горбачев – О.М.) лежал на постели и делал пометки в блокноте. Я присел рядом и стал ругаться (по поводу ГКЧП – О.М.) Он смотрел на меня печально. Сказал: «Да, это может кончиться очень плохо. Но, ты знаешь, в данном случае я верю Ельцину. Он им не дастся, не уступит… Когда я их вчера спросил, где Ельцин, один ответил, что «уже арестован», другой поправил: «Будет арестован».
Это признание Горбачева, сделанное в самый критический, возможно, в самый безнадежный, момент, дорогого стоит: «В данном случае я верю Ельцину. Он им не дастся, не уступит».
За все полторы тысячи дней (столько насчитали) их, Горбачева и Ельцина, политического противостояния Горбачев направил немало обвинительных стрел в сторону Ельцина (как и тот – в сторону Горбачева), но вот в критический, решающий момент он все же высказывает слова доверия к нему.
Ельцин оставался единственной надеждой не только для президента рассыпающейся страны, но и для всего ее народа (во всяком случае, для той его части, которая понимала, что в реальности происходит).
Создается «правительство в изгнании»
Как будут развиваться события по-прежнему неясно. Да, все больше ощущается, что путчисты в растерянности, но… Возможны всякие варианты. Если допустить худший… Ельцин:
«В середине дня было решено создать правительство в изгнании, если падёт Белый дом. Для этого на следующее утро Андрей Козырев вылетел в Париж, так как по международным правилам министр иностранных дел может провозгласить правительство в изгнании без получения на то особых полномочий. Группу во главе с Олегом Лобовым мы отправили в Свердловск для руководства демократическим сопротивлением в России в случае ареста российских руководителей и победы путча в Москве».
Пресс-конференция гэкачепистов
Вечером 19 августа состоялась «знаменитая» пресс-конференция гэкачепистов. Была она довольно нелепой. О трясущихся руках «и.о. президента» Янаева не написал только ленивый. Путчисты пытались доказать, что их действия вполне законны. Из выступления Янаева:
«Я хотел бы сегодня заявить о том, что Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР полностью отдаёт себе отчёт в глубине поразившего страну кризиса. Он принимает на себя ответственность за судьбу Родины и преисполнен решимости принять самые серьёзные меры по скорейшему выводу государства и общества из кризиса… В таком режиме, дамы и господа, в каком работал президент Горбачёв все эти последние шесть лет… естественно, и организм изнашивается немножко. Я надеюсь, что мой друг президент Горбачёв будет в строю, и мы будем ещё вместе работать».
Потрясающая логика! «Его друг» Горбачев подорвал на перестройке здоровье – точнее, «немножко поизносил свой организм», и поэтому надо вводить в Москву танки.
Было видно, что в головах у путчистов полная сумятица (впрочем, чего и ожидать после ночи, проведенной в беспробудном пьянстве)…
Но и с сумятицей в голове они могут многое натворить. Более того, неадекватный преступник бывает вдвойне опасен.
Кстати, на пресс-конференции не было Павлова. Степанков и Лисов так описывают его последнее появление на публике:
«К обеду (19 августа – О.М.) врач с большим трудом привел его в чувство (после пьянки – О.М.) и он явился на заседание ГКЧП. Его намеревались послать на пресс-конференцию, но он отказался, сказав, что ему надо встретиться с министрами. Никто не настаивал: разве можно в таком виде на люди?
Трудно пересказать то заседание Кабинета министров. Павлов постоянно терял канву разговора, перескакивал с одного на другое.
Присутствовавшие так и не поняли, с какой целью их собирали. Большинство решило: чтобы выяснить отношение к созданию ГКЧП. Павлов почти каждого строго спрашивал: «Ты – за?»…
Это был последний выход Павлова «в свет». После заседания Кабинета министров он уехал на дачу и более оттуда не показывался. Дальнейшему участию премьер-министра в заговоре помешал тяжелый запой…».
«Мне доложили, что в Белом доме появился генерал Александр Лебедь. С ним провели предварительные переговоры Руцкой, Скоков, Коржаков. Познакомился с ним и я…
Грачев прислал его прощупать обстановку. В то время, как в Москву по приказу Язова прибывали все новые и новые части, надо было определиться и понять: что в конце концов происходит вокруг Белого дома?
Лебедь пытался объяснить нашим людям, что достаточно выпустить по Белому дому несколько ракетных снарядов ПТУРС (противотанковые управляемые ракетные снаряды – О.М.) – и ни о какой защите Белого дома серьёзно говорить не придётся.
Генерал объявил, что восемь БТРов, которые стоят сейчас вокруг Белого дома, будут участвовать в его обороне (откуда взялись эти БТРы, не ясно; говорилось о шести танках майора Евдокимова, перешедших на защиту Белого дома – О.М.) Руцкой и Кобец начали спорить, как лучше расположить боевые машины. Спор ни к чему не привёл. Лебедь ещё раз убедился, что имеет дело с дилетантами, и вряд ли они смогут противостоять даже небольшому профессиональному воинскому подразделению. Между тем в Москве и под Москвой таких подразделений были уже десятки».
Странно, что Лебедя вообще пустили в Белый дом. Как позже выяснилось, гэкачеписты отводили ему одну из главных ролей в штурме Белого дома.
«Десантники под руководством генерала Лебедя, – говорилось в этом плане, – взаимодействуя с мотострелковой дивизией особого назначения (дивизия имени Дзержинского –О.М.)…блокируют здание Верховного Совета со стороны посольства США и Краснопресненской набережной, взяв Белый дом в кольцо и перекрыв тем самым к нему доступ.
ОМОН… и десантники вклиниваются в массу защитников, оставляя за собой проход, по которому к Белому дому продвигается «Альфа»…» И т.д.
Другое дело, что у Лебедя, как и у Грачева, как у многих других генералов, было двойственное отношение к ГКЧП, и в решающий момент они отказались выполнять его приказы.
Но все равно – пускать в Белый дом одного из главных своих противников (что действительно у него на уме, – неизвестно)… В этом тоже проявился дилетантизм людей, ведавших обороной Белого дома.
То, что я видел своими глазами
19 августа 1991 года. В восемь утра позвонил старший сын Кирилл.
- Вы слушаете радио?
- Нет, а что такое?
- Военный переворот!
Ощущение ужаса. Будто земля под ногами разверзлась. Мысли путаются. Где Горбачев? Где Ельцин? Значит, конец надеждам, что страна наконец-то выберется из зловонного болота? А что с нами будет?..
К десяти часам должен был ехать в редакцию везти интервью с Александром Николаевичем Яковлевым по поводу его исключения из партии (беседовал с ним за три дня до путча, в среду 16 августа). Теперь это никому не нужно. Мир перевернулся.
Все-таки надо ехать. В десять был у Поройкова, зама главного. Застал у него Заречкина, заведующего отделом политики. Полная растерянность.
Поройков сказал, что на Минском шоссе танки (он ехал по этому шоссе на работу). Вместе с тем у военных тоже чувствуется какая-то нерешительность.
Заречкинские ребята никуда дозвониться не могут. Ельцин и Хасбулатов вроде бы пока на свободе.
Вышел на улицу. Пошел по Кировской к центру. Надо посмотреть, как и что в городе. Вроде все как обычно. Ни военных, ни милиции.
Прохожу мимо здания КГБ. Пристально всматриваюсь. Тоже нигде ничего приметного.
Возвращаюсь к Кузнецкому мосту, - чтобы пройти мимо резиденции Крючкова: она не в самом здании бывшего Страхового общества, а по соседству, аккурат на углу Кузнецкого и площади Дзержинского. Возле этого самого подъезда № 1 стоят трое в штатском. В январе, когда брал интервью у их начальника, стоял один. Только и перемен.
По бывшей Жданова (как она теперь называется?) направляюсь в сторону «Детского мира», потом сворачиваю направо на Маркса. Нигде ничего. Время примерно 10-30 -10-40.
Единственно, что заметил, - на площади Революции напротив памятника Свердлову четыре крытые зеленые машины. Вроде бы военные. Одна из них - с бульдозерным ножом. Для сноса баррикад, что ли?
Огибаю музей Ленина, поднимаюсь на Красную площадь. Уж там-то что-то должно быть. Нет, и там ничего. Все как обычно: группки туристов, фотографы, небольшая толпа перед Мавзолеем.
Ну, должно же быть хоть где-то что-то в подтверждение случившегося переворота! Нет, нигде ничего. Ощущение: а вдруг действительно всем на все наплевать, и переворот прошел тихо, мирно, незаметно? Хоть бы где-то какой-то плакатик, какой-то выкрик. Нет, ничего. Охраны тоже нет усиленной. Обычная. Милицейская «Волга» возле ГУМа, другая -возле Исторического музея.
Спускаюсь мимо музея к Охотному ряду. И вот… Вот оно! Первое! У входа в подземный переход стоят кучки людей. Какая-то женщина в джинсах со злым лицом выкрикивает: «Семьдесят три года они нас е…ли, и опять хотят е…ть!»
Ничего себе. Уж если женщины переходят на этот фольклорный язык, - значит, задело. Зацепило.
Спускаюсь в подземный переход. Опять ничего. Выхожу на Тверскую. Ничего. Все как обычно.
Подхожу к Долгорукому. Наконец-то! Толпа перед памятником. На постаменте - два листа ватмана: «Нет фашистскому перевороту!», «Нет хунте!»
Неподалеку от памятника две БМП. Развернуты как-то странно - носами в сторону Института марксизма - ленинизма (он за спиной у князя, в глубине). Сверху на каждой машине тесно, положив руки друг другу на плечи, стоят молодые ребята из толпы. Впрочем, некоторые умудрились даже лечь на броню. Солдатики-водители, видимо, не знают, что делать, - куда ехать, как стряхнуть пассажиров.
Забегая вперед, скажу: через некоторое время трое таких вот парней заплатят своей жизнью, чтобы остановить путч…
То здесь, то там возникает митинг. Со стороны Пушкинской подошла колонна БТРов. Насчитал восемь штук. Все в пыли. Видно, шли издалека. На головном -офицер. Кто-то из толпы затевает с ним перебранку. Офицер отвечает зло. Ко всему прочему, сказывается, наверное, бессонная ночь, проведенная на марше. Пытаюсь утихомирить наскакивающих на него: «Не надо оскорблять военных. Они подчиняются приказу».
Народ начинает перебегать к этим БТРам от памятника, мешая движению по улице. После движение и вовсе застопоривается.
Через некоторое время на всех БТРах снова группы ребят. Они стоят, сцепившись друг с другом, держа российские флаги. Боязно, что при резком рывке сорвутся.
Все восемь БТРов наконец разворачиваются (этим маневром уверенно командует подоспевший гаишник) и уходят обратно в сторону Пушкинской площади.
Крики: «Пошли на Манеж! На Манеж!» Манежная площадь -эпицентр народных волеизъявлений.
Я, однако, решаю пройтись до Пушкинской. Сравнить с теми временами, когда «ДемРоссия» собирала здесь свои многотысячные митинги. Сравнения никакого. Народу почти нет. Поодиночке, по двое-трое идут те, кого можно отнести к потенциальным демонстрантам. Встречаю человек шесть с портретом Сахарова и табличкой «Мемориал».
− Народу маловато, -вздыхаем мы в унисон со случайным попутчиком.
Движение по Тверской возобновляется.
Возле «Московских новостей», как показалось, в основном «чайники», безразличные к происходящему зеваки. Много сочувствующих хунте.
Иду назад в сторону Моссовета. Возле Долгорукого уже никаких признаков протеста. Словно бы все испарилось. Наверное, и на Манеже никого нет.
Возле «Пицца-хат» очередь. Этому быдлу все «до лампочки». Лишь бы пожрать.
Подхожу к гостинице «Москва». Все-таки я ошибся. Митинг на Манежной идет. Хотя народу довольно мало (по сравнению с теми самыми митингами «ДемРоссии»). Несколько сотен человек. Может быть, тысяча-другая. Какой-то парень читает обращение Ельцина, Силаева и Хасбулатова. Призывает сообщать о происходящем всем своим знакомым, звонить по телефону, передавать призыв ко всеобщей бессрочной забастовке. Инструктирует, как вести себя с военными, -не оскорблять, разъяснять, что к чему: «Военные - такие же люди».
Рядом со мной кучка людей, в центре которой какой-то человек читает то же обращение.
Вдруг раздается крик: «Танки!!!» Толпа бросается врассыпную. Через некоторое время все опять собираются. После опять пронзительный вопль: «ОМОН!!!» Человек указывает в сторону Исторического музея. Опять то же движение - все бегут в разные стороны.
Проходит еще время. «БТРы!!!» Слева от Манежа на площадь в самом деле вползает колонна БТРов с зажженными фарами. Головная машина останавливается, пройдя четверть расстояния между Манежем и гостиницей «Москва».
Никто не знает, что в голове у путчистов, насколько жесткими будут их действия. С одной стороны, ощущение, что вот-вот начнут стрелять. По крайней мере, разгонять митингующих, охаживая дубинками. С другой - чувствуется какая-то нерешительность властей. Словно они дают команду такому-то подразделению передвинуться туда-то, такому-то - выдвинуться туда-то и тем ограничиваются. Что делать дальше, - никому не известно.
Народу все-таки маловато на площади: толпа возле гостиницы и толпа возле Манежа, а посередине пусто. Те же шестеро с плакатом «Мемориал» стоят как-то сиротливо, неприкаянно. Проходя мимо, спрашиваю: «Что же вас так мало?» Ответа нет.
Между гостиницей «Москва» и бывшим зданием Совмина, посередине улицы, стоят несколько, четыре-пять, БМП, опять-таки облепленные народом. Эту колонну как бы возглавляет машина с трубчатой телескопической стрелой и монтажной площадкой на ее конце. Такие машины используют для работы на электросетях, развешивания транспарантов и т.д. На монтажной площадке два человека с российским флагом. Какой-то мужчина с мегафоном, стоя на передней БМП, произносит пламенные речи, призывает не признавать заговорщиков, предателей.
Водитель монтажной машины включает мотор и начинает поднимать стрелу. Российский флаг взмывает над улицей все выше и выше. Каково там этим людям на монтажной площадке, вряд ли оказывавшимся на ней когда-либо прежде.
Откуда-то появляется штабного вида офицер с какой-то папкой подмышкой, который вместе с милицейским капитаном пытается согнать демонстрантов с боевой техники. Милиционер вроде бы даже требует у кого-то документы. Кое-кто спрыгивает на асфальт, другие упираются.
Иду в сторону Дома Союзов. Возле офицерского «ГАЗика» стоит майор в армейской полевой форме. Должно быть, командир этого подразделения, этих БМП. Рядом с ним небольшая толпа. Пытаются вовлечь его в политический спор. Майор отделывается нейтральными, ни к чему не обязывающими фразами. Говорит, что он никому еще ничего плохого не сделал, а вот его уже укусили за палец.
Наконец спор ему наскучивает. Он садится в машину.
Возвращаюсь на Манежную площадь. Митинг здесь продолжается. Иду к Манежу. На тех БТРах, что подошли недавно, -само собой разумеется, уже толпы народа. С одного из них через мегафон говорит депутат Краснопресненского райсовета Иванов. Он сообщает, что Ельцин и другие российские руководители находятся на своем месте в Белом доме. Есть опасность его штурма, а народу вокруг здания не так много. Поэтому они просили, кто может, прибыть к Белому дому. Однако на этот призыв пока никто не откликается.
В толпе то и дело попадаются люди, злорадствующие по поводу переворота: «Что, дождались, демократы?! Скоро всем вам будет крышка!»
Вдруг раздается какой-то шум. Все бегут к тому углу Манежа, который обращен к журфаку МГУ. Та самая монтажная машина, которая была возле гостиницы «Москва», уже здесь. Водитель стрелой прижал к углу здания зеленую военную машину, которая пытается проехать на площадь. Что за машина? По виду похожа на пожарную. Люди раскрывают задние дверцы. Какие-то баллоны. «Да это же газ!» - кричит кто-то. Вот какая техника подтягивается к традиционному месту митингов.
Вскочив на подножку монтажной машины, депутат Иванов спрашивает у водителя его имя и объявляет во всеуслышание:
- Запомните имя этого героя - Сергей Лукьянов (не уверен, правда, что я хорошо расслышал это имя - О.М.) На следующих выборах его надо избрать депутатом!
Иванов еще раз обращается к толпе с призывом идти к Белому дому: там складывается тревожная обстановка.
-Давайте разделимся пополам, - говорит он. - Часть останется здесь, а часть пойдет туда.
Я решаю идти к Белому дому. Время, по-моему, 13-30 (непосредственно в ходе тех событий недосуг было всякий раз взглядывать на часы). Колонна, конечно, более жидкая, чем обычно во времена демонстраций «ДемРоссии» (все сравниваю происходящее с ними). Однако по мере движения она становится полнее.
Кое-где в колонне - флаги России. Транспарантов почти нет: не готовились к демонстрациям.
Маленький бородатый еврей, быстро вышагивающий в колонне, обгоняющий всех, призывает бить коммунистов. Я возражаю: «Бить никого не надо». - «Это мое. Это никого не касается», - как-то странно произносит он и быстро-быстро идет вперед. В самом деле, кто знает, какие там у него с коммунистами личные счеты. «Эй, пузатые, скоро вас всех повесят!» - кричит он нескольким действительно пузатым чиновникам в штатском, с любопытством взирающим на шествие из ворот Министерства обороны.
У меня то и дело завязывается короткий обмен репликами с теми, кто оказывается рядом. «Вы думаете, из этого что-нибудь получится?» -спрашивает меня загорелая женщина лет 40-45 в белых джинсах и широкой блузке, вышагивающая рядом широким мужским шагом. «Из чего «из этого»?» -переспрашиваю я. «Ну, из этих демонстраций, из этих протестов» - «Конечно, получится», -заверяю я, хотя и сам не знаю, получится или нет. Никто ничего не знает, -где что происходит и чем все это кончится. У них -власть, у них - сила…
За Арбатской площадью параллельно колонне демонстрантов, ставшей к этому времени уже весьма внушительной, по Новоарбатскому проспекту робко течет ручеек из машин. Едут шагом. Пассажир одного из такси бросает демонстрантам через спущенное стекло: «Ну что, дождались, демократы?!» Что тут началось! Я думал, его разорвут на части. Если бы не утихомиривающие голоса людей рассудительных, так бы оно, наверное, и случилось. Кончилось тем, что один из демонстрантов взгромоздился на капот машины спиной к подлецу-пассажиру. Так и ехал. Водитель не осмелился его согнать.
По сторонам улицы множество зевак. «Пошли Ельцина спасать!» - крикнул я им. «Мы не Ельцина - мы себя спасать идем», - строго поправил меня сосед по колонне.
Во главе колонны -та самая монтажная машина (не знаю, как она точно называется). На ней куча народа, российский флаг. Время от времени водитель сигналит в такт каким-то скандируемым лозунгам (сами они мне не слышны): «Та-та та-та-та та-та-та-та та-та!» Это, должно быть, звездный час парня. Думаю, никогда в жизни у него ничего подобного не было. Да и вряд ли будет.
Приближаемся к Новоарбатскому мосту. Что впереди, не видно. Через некоторое время, однако, из первых рядов доносится мегафонный голос все того же неугомонного депутата Иванова:
- Внимание! Сейчас возможно столкновение! Первые три ряда, возьмитесь за руки!
Женщины, уйдите из передних рядов!
(Еще на Манеже депутат Иванов объяснял нам, что лучший способ противостоять милиции и войскам -это взяться за руки).
Небольшой холодок по коже. Теперь уже видно: впереди - какие-то военные, какая-то зеленая техника. Если они действительно собираются штурмовать Белый дом, для них есть прямой смысл «притормозить» нашу колонну. Причем «притормозить» любыми способами, вплоть до стрельбы на поражение. Это ведь обычные войска, их никто не обучал «щадящим» методам борьбы с «уличными беспорядками», − дубинками, газом, резиновыми пулями. К тому же опять приходит мысль: никому не известно, насколько жестоко собираются действовать путчисты, какие приказы они готовы отдать военным. А может быть, уже и отдали…
Как ни странно, однако, опасное место проходим беспрепятственно. Военные куда-то исчезли. Слева, словно в засаде, два танка с задранными кверху орудиями (как бы демонстративно задранными -дескать, стрелять в народ не будем). Тем не менее дальше, на мосту, опять нагромождение каких-то военных машин. Но нам на мост не надо. Мы поворачиваем направо к Белому дому, идем к парадной лестнице перед ним, поднимаемся к главному подъезду. Я оказываюсь на верхней площадке. Стоим.
От Белого дома протискивается несколько человек. В одном узнаю Хасбулатова. Он влезает то ли на каменную тумбу, то ли на вазу для цветов сбоку от парадной лестницы в нескольких шагах от меня. Ему дают мегафон. Он рассказывает о ситуации. Говорит, что состоялось заседание Президиума Верховного Совета РСФСР, который не признал ГКЧП и постановил созвать сессию ВС 21-го числа.
(Как подумаешь, какую возможность войти в историю порядочным человеком упустил этот деятель! Это, конечно, мое позднейшее добавление к августовским дневниковым записям. А тогда Хасбулатов для многих демократов был, если можно так сказать, одной из «икон». Ближайший верный соратник Ельцина. Не пройдет и пяти месяцев, как этот ближайший соратник всадит первый нож в спину президента. Он и сегодня продолжает подличать, врать, врать, врать, продолжает клеветать на Ельцина, которого уже нет в живых, обгаживать демократические, революционные девяностые годы. Благо микрофон, телеэкран для этого нынешняя власть ему охотно предоставляет. Тут они союзники).
Почему сессия только 21-го? Это ведь так нескоро! За эти два дня хунта такого может наворотить! А союзный Верховный Совет соберется вообще лишь 26-го. Это и вовсе какая-то «запредельная» дата. Впрочем, от союзного ВС ничего путного ожидать не приходится.
Хасбулатов сказал, что час назад здесь выступил Ельцин. Сейчас время 14-30 -15-00 (опять-таки восстанавливаю в памяти вечером, непосредственно в тот момент не особенно смотрел на часы). (Позже станет известно: это было то самое знаменитое его выступление «с танка»).
Ораторы уходят. Начинает накрапывать дождь. У кого нет зонтов, как у меня, те идут к зданию, становятся возле оконных проемов - там сверху не капает.
Ждем, что предпримут путчисты. Какие-то их действия могут последовать в любой момент. Думаю, они вполне осознают, что промедление, как говаривал незабвенный Ильич, для них смерти подобно.
В наружных оконных нишах, где мы прячемся от дождя, естественно -разговоры. Когда кто-то что-то начинает говорить, все напряженно прислушиваются. Информации о происходящем по-прежнему почти никакой. Какая-то женщина, приехавшая из Прибалтики, рассказывает, что чиновники в Белом доме разговаривают с ними, с прибалтами, неприязненно: дескать, они первыми заварили кашу, они первейшие смутьяны. Из этого она делает вывод, что за спиной у Ельцина может быть пятая колонна. Впрочем, и без этих объяснений, без этой логики вполне ясно, что и в Белом доме, и в других вроде бы лояльных «домах» сколько угодно людей, готовых перебежать на «ту» сторону.
Дождь то усиливается, то слабеет. Когда слабеет, я выхожу из своего укрытия, протискиваюсь к краю площадки (здесь стоит толпа под зонтами), всматриваюсь, что происходит на мосту.
На слуху у всех срок - 16 часов. До этого времени путчисты то ли собираются захватить Белый дом, то ли на 16-00 назначен штурм (после из газет стало известно, что штурм вроде бы был назначен на 18-00, но и это не соответствовало истине).
Когда дождь в очередной раз затихает, решаю обойти вокруг Белого дома. Иду вдоль стороны, противоположной от СЭВа. Навстречу мне какие-то люди несут первую арматуру для сооружения баррикад.
Начинают их строить, перегораживая проезд вдоль тыльной стороны здания (назавтра все это пространство будет названо площадью Свободной России). Основные материалы для баррикад -перевернутые скамейки, чурбаки от распиленных деревьев (видимо, где-то в соседних скверах идет «санитарная рубка»). Со стороны, противоположной СЭВу, дорогу перегородили мусорными контейнерами. Слышится грохот -это контейнеры заполняют кирпичами, принесенными с соседнего пустыря, и вообще чем потяжелее. Однако самая мощная баррикада должна быть, конечно, со стороны СЭВа. Оттуда скорее всего будет предпринята основная атака. Там очень кстати идет какая-то стройка. Горы бетонных блоков. Начинают цеплять те из них, которые поменьше, тросом к какому-то грузовику. Он их подтаскивает куда надо. Вскоре остается лишь узкий проем, через который можно подъехать к Белому дому. Проем контролируют добровольные охранники. Они решают, кого можно пропустить, кого нет.
Со стороны СЭВа появляются два офицера-десантника. Идут к малому служебному зданию. Их окружает толпа. Какие-то возбужденные разговоры. Они входят в здание. Я подхожу поближе. Навстречу мне бежит какой-то парень, объясняет кому-то:
- Я сам слышал… Своими ушами… Они предъявили ультиматум -чтобы им позволили занять Белый дом.
Офицеры выходят, идут в обратную сторону. Их сопровождает милицейский майор с автоматом и та же толпа. Впрочем, толпа окружает лишь одного из офицеров, по-видимому, старшего. Другой идет сам по себе, несколько впереди и сбоку. Идет как-то понуро, глядя прямо перед собой. Впрочем, и у другого, окруженного толпой, какой-то побитый, затравленный вид. Я вижу его погоны -генерал-майор. Внезапно во мне закипает злость. «Предатели!» -кричу я генералу, когда он проходит мимо. Он ничего не отвечает. Только еще больше сжимается и смотрит перед собой еще более понуро. Я поворачиваюсь к другому офицеру и выкрикиваю то же слово: «Предатели!» (Эк меня прорвало, а то ведь все время сам выступал в роли «миротворца»). «Да подождите вы орать!» - одергивает меня милиционер-автоматчик. Должно быть, ему известно нечто такое, что мне не известно.
Вскоре проходит слух, что танки (на самом деле, должно быть, БМД -гусеничные боевые машины десанта), стоявшие на мосту, отошли в сторону Кутузовского проспекта. Связано ли одно с другим -этот отход техники и визит двух офицеров в служебное здание возле Белого дома (откуда они, должно быть, вели телефонные переговоры с российским руководством), я не знаю.
Снова иду на площадку перед фасадом Белого дома. Всматриваюсь в сторону моста. Техники в самом деле вроде бы нет.
Возвращаюсь назад на будущую площадь Свободной России. На углу какая-то женщина старательно складывает в рядок на парапете булыжники среднего размера. Видимо, чтобы при случае удобнее было брать, не надо было нагибаться. Рядом с ней какой-то человек, по виду чиновничек-пенсионер в аккуратном летнем импортном костюмчике цвета хаки с аккуратным животиком. Выговаривает женщине: «Вы крови хотите? Вы ее получите. Она с камнями против танков хочет идти! Дура!»
После я его еще несколько раз встречал в разных местах возле Белого дома. Такие тоже тут мельтешат. Интересуются происходящим. Комментируют. Поучают. Одергивают.
С фасадной стороны из-за «сэвовского» торца здания к нам протягивается хвост человеческой цепи: люди, взявшись за руки, охватывают Белый дом. С противоположной стороны показывается другой конец. Концы смыкаются. Здание окружено взявшимися за руки людьми. Защита, конечно, символическая, но все же… Я тоже в эту цепь встану, когда приспичит, но сейчас мне хочется походить, посмотреть.
Половина пятого. Время намеченного штурма вроде бы миновало. Когда он теперь будет? И будет ли, если те переговоры, косвенным свидетелем которых я вроде бы стал, закончились миролюбиво?
На самом деле все эти разговоры о том, когда будет штурм и на какое время он перенесен, основывались, конечно, на слухах. Точно никто ничего не знал. Как позже стало известно, путчисты назначили штурм Белого дома на три часа ночи 21 августа.
Генерал-«ястреб» требует немедленно ликвидировать Ельцина
Время шло, но никаких решительных действий ГКЧП не предпринимал. Это буквально бесило генерала-«ястреба» Варенникова, который в тот момент оказался в Киеве. Там поднимал мятеж. В 20-58 он направил в Москву шифрограмму для немедленной передачи ГКЧП:
«Оценивая первые сутки, пришел к выводу, что большинство исполнительных структур действуют крайне нерешительно и неорганизованно. Правоохранительные органы вообще не выполнили никаких задач. Это чревато тяжелыми итогами.
Совершенно необъяснимо бездействие в отношении деструктивных сил, хотя накануне все было оговорено. На местах мы не можем ничем объяснить гражданским руководителям и военнослужащим причины аморфного состояния в Москве. Идеалистические рассуждения о «демократии» и о «законности действий» могут привести к краху с вытекающими тяжелыми последствиями лично для каждого члена ГКЧП и лиц, активно их поддерживающих. Но самое главное даже не в том, что каждого ждет тяжелая участь (лишение жизни и презрение народа), а максимальное дальнейшее ухудшение событий для страны. Реально государство будет ввергнуто в катастрофу. Мы не можем это допустить!..
Мы все убедительно просим немедленно принять меры к ликвидации группы авантюриста Ельцина Б.Н. Здание правительства РСФСР необходимо немедленно надежно блокировать, лишить его водоисточников, электроэнергии, телефонной и радиосвязи и т.д…
Нерешительность и полумеры только подтолкнут экстремистов и псевдодемократов к еще более жестким и решительным действиям».
Подпись: главнокомандующий сухопутными войсками генерал армии Варенников.
Без сомнения, если бы этот «ястреб» с генеральскими погонами не был бы в путче на вторых ролях, а возглавил бы его, все пошло бы по-другому.
«Десантники под руководством генерала Лебедя, – говорилось в этом плане, – взаимодействуя с мотострелковой дивизией особого назначения (дивизия имени Дзержинского –О.М.)…блокируют здание Верховного Совета со стороны посольства США и Краснопресненской набережной, взяв Белый дом в кольцо и перекрыв тем самым к нему доступ.
