Ельцин Центр

 

День за днем. События и публикации 14 апреля 1992 года

комментирует обозреватель Игорь Корольков*

 

В армии я сделал любопытное открытие: почти все ребята из нашего учебного взвода до призыва собирали танки, артиллерийские установки, стрелковое оружие, клепали каски и фаршировали снаряды тротилом. Я едва ли не единственный, кто не пахал на оборону страны, а оттого чувствовал себя немного ущербным. Только спустя много лет, с началом перестройки, узнал соотношение, удивившее меня в армии: две трети предприятий СССР работали на оборону, и лишь одна треть производила гражданскую продукцию.

 

Служба в ракетных войсках стратегического назначения расширила мои представления о том, какой сектор экономики Советского Союза занимала оборона. С товарищем, до армии занимавшимся строительством и имевшим некоторое представление о ценах на строительные материалы, мы попытались подсчитать стоимость дороги, которая вела от дивизии до нашей стартовой площадки. А надо заметить, что дорога эта была выложена исключительно бетонными плитами – по четыре плиты в ряд. Не помню сумму, которую мы насчитали, но не могу забыть потрясение от полученной цифры.

 

Однако дорога – мелочь по сравнению с подземным городом, построенным в лесу. Дизели, коммуникации, вентиляционные системы, топливо, три баллистические ракеты в шахтах, в ангарах – запасные… А еще котельная на поверхности, казармы, учебные классы…

 

Не знаю, на каком предприятии произвели ядерный заряд, заложенный в боеголовках на нашей площадке. Вполне возможно, что в Железногорске Красноярского края (Красноярск-26). Именно там делали оружейный плутоний. Горно-химический комбинат размещен под землей на глубине около 300 метров. Его система производственных и транспортных тоннелей сопоставима с московским метро! А площадка, на которой в контейнерах, погруженных в воду, хранился произведенный оружейный плутоний, равна футбольному полю!

 

И такой Красноярск-26 в стране был не один. Закрытых территориальных образований, работавших на оборону, и сегодня в России насчитывается 42.

 

Красноярск-26 – был создан исключительно под производство ядерного оружия. Все многотысячное население городка «кормилось» за счет военного заказа. На бюджетные деньги содержались школы, детские сады, библиотеки, музеи, пять театров, два Дворца культуры…

 

В 80-е мне довелось побывать на знаменитом волгоградском «Красном октябре» – заводе, производившим высококачественный металл. Сотрудник, сопровождавший меня, показывал на листы: это для орудийных стволов, это на броню, это на космос… А в одном из цехов я познакомился, как делают солдатские каски.

 

В конце экскурсии сопровождавший повел меня на так называемое гражданское производство. Там делали металлические кружки с волгоградской символикой, ложки-вилки, еще какую-то мелочь…

 

Все это мой личный опыт соприкосновения с экономикой страны, которую иначе как уродливой не назовешь. Такой перекос в производстве военной продукции не может себе позволить ни одно государство, кроме тех, где у власти находятся тоталитарные режимы.

Все, что Советский Союз делал после октября 1917 года, было подчинено одной цели: накачиванию военных мышц. Любой ценой! За счет обнищания населения. За счет рабского труда крестьян. За счет свободы, прав и достоинства граждан. Так как это сегодня происходит в Северной Корее, оградившей свою страну колючей проволокой от «враждебного» мира. Мы иронизируем по этому поводу, забыв, что Северная Корея – слепок с нас.

 

Режим советской власти просуществовал всего 74 года. Для истории это – жизнь бабочки-однодневки. Он и не мог долго продержаться. Искусственное образование, существовавшее исключительно на насилии над человеком, над законами экономики, над здравым смыслом было обречено изначально. Чего только не придумывали коммунистические экспериментаторы, чтобы заставить экономику заработать. Колхозников лиши права иметь паспорта и передвигаться по стране, закрепив за селом, как рабов за галерами. Собственников чего-либо (коров, кур, трех груш) облагали такой податью, что люди вынуждены были резать животных и вырубать сады. На предприятиях вводили железную дисциплину, организовывали социалистическое соревнование, пытались поднять энтузиазм вручением красных знамен и фотографиями в заводской многотиражке. Сотни тысяч собирали в большие трудовые коллективы и за тарелку баланды заставляли строить каналы, комбинаты, добывать золото и уран. Точно так же организовывали труд многих инженеров и ученых, двигавших военную мысль.

 

Два чудовищных голода, четыре войны, миллионы погибших и умерших, растертый в пыль цвет интеллигенции – ради чего?

 

Государство пожирало самое себя. Рано или поздно должен был наступить коллапс. Его можно было бы избежать, если бы коммунистическое руководство страны понимало природу загнивания социализма и постепенно стало бы вводить элементы рыночной экономики. С одной стороны, членам политбюро было ясно: с экономикой надо что-то делать, а, с другой, им трудно было смириться с мыслью, что нужно отказаться от всего того, что завоевали с такими усилиями и жертвами. Это означало, что нужно признать несостоятельными ленинские идеи, над иезуитским воплощением которых работала партия.

 

О таком понимании мне в свое время рассказал академик Арбатов. Три ведущих института страны получили задание: разработать механизм перехода к рыночной экономике. Само словосочетание «рыночная экономика», разумеется, не использовалось, но смысл поставленной задачи сводился именно к ней.

 

Институты выполнили поручение, и большой труд лег на стол Генеральному секретарю ЦК КПСС. Но, к большому несчастью, рассказывал Арбатов, в стране обнаружили Тюменскую нефть. Забил эффективный источник финансов. Труд трех институтов был забыт. Его обнаружили в сейфе Леонида Ильича после его смерти.

 

Нефть не спасла Советский Союз. Потому что эфемерная жизнь бабочки все равно подошла к концу.

 

На долю Ельцина и его правительства выпала невероятно тяжелая миссия – вернуть экономику страны на естественные рельсы. Как это сделать, если в ней было 74 года абсурда? Как изменить пропорцию: чтобы две трети предприятий производили мирную продукцию, и лишь одна треть – военную?

 

Давайте поставим себя на место Гайдара. Что делать с ЗАТО, где производят оружейный плутоний? Выяснилось, что на самом деле никто не желает стереть Россию с лица земли, и столько ядерных ракет, сколько мы наштамповали, не нужно. Да и сил у истощенной страны продолжать разгонять военный маховик больше нет. Но как быть с гигантским сложнейшим производством? Его нужно ликвидировать. А куда девать десятки тысяч лишившихся работы?

 

А что делать с заводами, продолжавшими ежедневно выпускать танки, пушки, истребители, патроны, автоматы и т.д., и т.п? Ведь они автоматически конверсии не поддаются. А еще есть масса научно-исследовательских институтов, работающих на оборону. Что делать с ними?

 

Зададимся этими вопросами и по возможности честно попытаемся на них ответить. И тогда увидим: образ коварного Гайдара начнет терять свой зловещий вид.

 

Шоковая терапия никому не нравится. Она не нравится и мне. Вместе со всеми я потерял все свои сбережения, которые придавали уверенность. Но я помню случай из моего детства. Упав с обрыва, ободрал до крови грудь и живот. Отец смочил тампончик в зеленке и начал обрабатывать сочившуюся кровью кожу. От первого же прикосновения я взвыл. И тогда мама на большой клок ваты вылила всю зеленку. Быстро и решительно прошлась этим «тампомном» по ране. Дыхание забило, тело жгло невыносимо! Но секунд через двадцать стало легче.

 

Гайдар с коллегами сделали то же самое, что в свое время со мною сделала моя мама. Они решились на единственно в то время возможное. Они проявили мужества не меньше, чем хирурги в прифронтовых госпиталях. Они приняли на себя проклятие неблагодарной нации.

 

Депутаты шестого Съезда народных депутатов России, проходившего в эти дни двадцать лет назад, поносили Гайдара и его правительство с самозабвенностью токующего глухаря. Желая выглядеть защитниками народа, они приняли столь же безумное, сколь и безграмотное, но более всего – безответственное постановление, которым обязали правительство принять ряд мер, торпедирующих реформы.

 

В ответ правительство Гайдара вынуждено было сделать заявление. (Оно опубликовано 14 апреля 1992 года). Процитирую его.

«К сожалению, принятые VI Съездом народных депутатов решения блокируют возможность продолжения избранного курса.
 Совокупность требований, заявленных Съездом, обрекают страну на гиперинфляцию, означает приостановку приватизации и свертывание аграрной реформы. Предложения снизить налоги и одновременно повысить социальные и другие выплаты невыполнимы и могут привести лишь к развалу финансовой системы…
 Неизбежным результатом осуществления решений Съезда будет катастрофическое падение уровня жизни, голод, социальные потрясения и хаос. Все жертвы, которые с таким мужеством и терпением перенесли граждане России в последние три месяца, становятся напрасными».

Правительство заявило о своей отставке.

 

Рынок, введенный правительством Гайдара, избавил страну от вечного дефицита всего – от картошки до швеллера. Лопнули производства, продукция которых никому не была нужна. Закрылись НИИ, высмеянные в советское время в «Фитиле» и «Крокодиле». Тяжело, медленно, но страна все-таки развернулась в сторону рыночной экономики.

 

В этот раз правительство устояло. Но оно падет в декабре.

 

Если бы депутаты оказались мудрее и ответственнее, думаю, мы сегодня в развитии общества продвинулись бы гораздо дальше, чем сумели. Пока же так и остаемся на задворках мировой экономики.

 

Нас продолжает спасать все та же нефть, которая в 70-х продлила агонию КПСС.