Театр абсурда с горьким финалом
День за днем. События и публикации 27 апреля 1993 года комментирует обозреватель Андрей Жданкин*
Два дня пресса России хранила молчание. В день самого референдума — 25 апреля, и в традиционно выходной для российских газет тех лет понедельник. Между тем, уже на следующий после голосования день, 26 апреля председатель Центральной избирательной комиссии Василий Казаков сообщил последние данные об итогах референдума. Как ожидалось, более точные подсчеты окончательного результата принципиально не изменят. В целом, так и оказалось. Через несколько дней были оглашены итоговые данные: в списках было 107 миллионов граждан, приняли участие в референдуме 64,1%, за первый и второй вопросы проголосовали 58,7% и 53% от пришедших, за третий и четвертый — 31,7% и 43,1% от общего числа избирателей.
Разница в подсчетах, напомню, диктовалась требованием Конституционного суда, установившего, что по первым двум вопросам референдума, имеющим нравственно-оценочный и политический характер, для принятия положительного решения требуется большинство голосов от числа проголосовавших. Положительное решение по третьему и четвертому вопросам носит конституционный характер и должно быть принято большинством от общего числа избирателей.
Первый после референдума номер «Коммерсанта» 27 апреля открылся такой репликой выпускающего редактора:
«Не знаю, как вы, а я удовлетворен прошедшим уик-эндом, ведь у россиян достало энтузиазма и сил побороться за право по собственному разумению устраивать свою жизнь. Хочется лишь пожелать всем нам участвовать во всенародных волеизъявлениях не чаще, скажем, одного раза в четыре года и выбирать при этом между хорошим и еще лучшим вариантами. Уверен — так и будет, причем скоро: слишком много накопилось неотложных дел».
Это, вероятно, был единственный толковый и всеобъемлющий комментарий к минувшему референдуму из всех, опубликованных в те дни в российской прессе. «Ъ» совершенно правильно оценил значимость события — «нулевая». Никакой ни юридическо-правовой, ни политической, ни конституционной составляющей в итогах референдума не было. Все стороны процесса, так сказать, получили исключительно моральное удовлетворение.
Даже сам Борис Николаевич в своей книге «Записки президента» позднее оценивал референдум исключительно с морально-этических позиций:
«…Выяснилось, что люди голосуют не просто за Ельцина. Ельцин сам по себе, может быть, не так уж и важен. Люди голосуют за то, чтобы что-то происходило. Я считаю это главным моральным уроком референдума. Может, завтра народ передумает, выберет другую власть. Может быть. Но сегодня эта жажда конкретного действия — которое можно оспорить, в котором можно разочароваться, но все-таки действия — в народе не угасла и на второй год реформы».
А вообще, происходящее в последние дни можно было бы описать одним словом: равнодушие. И предшествовавшая референдуму агитация, и сам референдум, и оглашение его результатов не вызвали особого отклика и вообще перестали восприниматься как реальность. Люди в те дни, недели, да и месяцы были погружены в свои личные, более важные и насущные проблемы — найти работу, сэкономить на еде, купить одежду, не попасть под перекрестный огонь бандитских группировок. Даже те, кого с натяжкой можно было бы назвать политически активной частью общества, относились к происходящему как новомодному интерактивному (тогда, правда, и слова то такого не было) шоу: а вот нам дали возможность поучаствовать в режиссировании спектакля, который нам показывают. Вот и давайте попробуем теперь сделать так, а не этак, и посмотрим, что из этого выйдет. Интересно же!
И тут я совершенно согласен с комментарием, опубликованным на первой полосе «Российской газеты»:
«Первый вывод из предварительных итогов референдума связан с падением интереса населения к делам власти. Если при выборах Президента России в 1991 году участие в них приняло около 75 процентов зарегистрированных избирателей, то ныне для почти 1/5 граждан России от тех, кто проявлял политическую активность в 1991 году, дела власти, в том числе и судьба Президента, оказались безразличными. Очевидно, подобные умонастроения отражают падение авторитета всех властей в России. Высокий процент граждан, выступающих за досрочные выборы народных депутатов и меньшее, но значительное число голосовавших за досрочные выборы Президента, говорят именно об этом».
«Известия» же
Практически той же точки зрения придерживался и «Коммерсант»:
«Судя по всему, президент одержал моральную победу: большая часть участников голосования положительно ответила на первые два вопроса. Пока трудно предположить, какую реальную выгоду сможет извлечь из этого Борис Ельцин. Ведь в субботнем выступлении по телевидению Руслан Хасбулатов, предвидя такой вариант, заявил, что президент не получит никаких уступок за счет государства и Конституции. Нынешняя ситуация, очевидно, заставит депутатов действовать решительнее…»
Самое смешное и сюрреалистическое (каждый раз просится это определение, когда я описываю события тех дней) — это то, что каждая из сторон в публичных дискуссиях и выступлениях упорно представляла результаты референдума как свою победу и поражение противника.
Вот небольшой пример.
«…На референдуме граждане России подтвердили свое доверие Президенту и правительству. Но самый главный результат — это поддержка российским народом политики глубоких, радикальных преобразований, которую проводят Президент и правительство с 1992 года. Это, как говорят, сенсация референдума, большой сюрприз, который приготовил российский народ противникам реформ… Все должны понимать, что и Президент, и правительство, политика реформ находятся теперь под защитой народа. Решения, которые противоречат воле народа, кем бы они ни были приняты, впредь не подлежат исполнению и должны быть отменены», — цитата из выступления Бориса Ельцина на расширенном заседании Совета Министров в Кремле 29 апреля. Опубликовано в «РГ» 30-го.
А это — цитата из статьи Руслана Хасбулатова «Референдум: ложные интерпретации и действительность». И тоже опубликовано
«Ясно, что антисъездовские силы, стремившиеся к осуществлению режима личной власти, не сумели достигнуть этой стратегической цели… Референдум нанес сокрушительный, не побоюсь этого слова, удар по российской государственности, и если Президент, в отличие от его окружения, да и все мы вместе сохраняем чувство обеспокоенности за судьбу государства Российского, то вряд ли нас могут порадовать итоги от полученных результатов, когда в доверии Президенту отказано фактически почти в половине республик, входящих в состав Федерации… Вот в целом с чем мы «ознакомились» по первым двум вопросам. Как видите, здесь далеко до «победы». Если около 40 млн. из 106 — это победа, то что же такое тогда поражение?»
Согласитесь — театр абсурда. В котором и нам — зрителям — дали возможность покричать из зала: «Пусть главный герой стоит не на авансцене, а у задника, а героиня пусть выходит не в черном, а в белом!» Вроде бы, и порулили действием на сцене, но, с другой стороны, ни на сюжет, ни на финал спектакля наши крики никакого влияния не оказали.
А ведь финал этой абсурдной постановки, о котором мы тогда и не догадывались, был ужасен. Пожалуй, закончу сегодняшнюю заметку цитатой из книги Ельцина:
«Вот и окончена эта, самая тяжелая для меня глава. Впереди — эпилог всех этих событий. Такой горький. Большая моральная победа на референдуме оказалась девальвирована реками крови, смертью людей, страшной правдой гражданской войны.Для чего, зачем? Почему наши парламентские баталии закончились залпами танков? Чья тут злая воля? Чей умысел?
Ведь носы порой друг другу разбивают и в парламентах других стран. Но никогда это не заканчивается вот так. …Да, такая победа мне была не нужна. Но ее, все же, пришлось добывать страшной ценой. Чтобы сохранить в обществе хотя бы основу для стабильности. Надежду на порядок. Пусть хрупкий, но — мир. Это нужно было сделать для наших детей, для стариков, для всех наших близких. Чтобы не потекли еще большие реки крови. Чтобы остановить безумие переворота.
Так я оцениваю свои действия в страшную ночь с третьего на четвертое октября. И надеюсь, что так же расценивает их и большинство сограждан. Теперь нам всем надо разбираться — что же произошло, как мы до этого дошли, что теперь делать. Референдум так и остался несбыточной надеждой на подлинное гражданское согласие»…
Андрей Жданкин
