Ельцин Центр

Победа на референдуме. Куда двигаться дальше?

День за днем. События и публикации 10 мая 1993 года комментирует обозреватель Олег Мороз*

Чистка во властных коридорах

Демократы, окрыленные победой Ельцина на апрельском референдуме, требовали от него дальнейших решительных шагов в направлении демократических преобразований. О требовании принять новую конституцию уже говорилось. Теперь о других.

Одним из главных было — удалить из правительства, из аппарата властных структур явных и скрытых противников реформ. Как полагали демократы, в первую очередь следовало отправить в отставку такие одиозные фигуры, как председатель Центробанка Виктор Геращенко, секретарь Совбеза Юрий Скоков, первый вице-премьер правительства и министр экономики Олег Лобов, вице-премьер, курирующий ВПК, Георгий Хижа, министр транспорта Виталий Ефимов, председатель комитета по торговле Иван Горбачев. Вместо Геращенко предлагалось назначить последовательного сторонника радикальных экономических реформ вице-премьера Бориса Федорова.

Выполнение такого рода требований зависело от самого Ельцина, так что, в принципе, они представлялись наиболее осуществимыми.

И Ельцин вроде бы услышал эти призывы. На одном из заседаний правительства, расширенном, он поставил задачу по чистке аппарата от «пятой колонны». «У президента и правительства, — сказал он, — нет времени и сил вести борьбу с противниками реформ среди работников аппарата. Однако избавляться от тех, с кем нам не по пути, необходимо». Навести порядок в кадрах, причем в ближайшее время, Ельцин поручил вице-премьеру Владимиру Шумейко.

10 мая президент освободил Юрия Скокова от должности секретаря Совета безопасности, а на следующий день — Георгия Хижу от должности вице-премьера правительства. В обоих случаях формулировка была традиционная, «советская» — «в связи с переходом на другую работу». Это при том, что все прекрасно понимали, какова истинная причина увольнения этих деятелей. Собственно говоря, ее не считали нужным скрывать и в Кремле. Вячеслав Костиков, например, сказал журналистам, что и ту, и другую отставку следует рассматривать в рамках кадровой политики, которую начинает проводить Борис Ельцин, получивший на всероссийском референдуме высшие полномочия от народа на радикальные экономические реформы. «Для реализации мандата на их продвижение и возрождение России, — заявил пресс-секретарь Ельцина, — президент нуждается в государственных деятелях и лидерах, полностью разделяющих идеологию, нацеленную на реформы». Что касается, в частности, Скокова, он, по словам Костикова, «во время последних депутатских съездов неоднократно прямо и косвенно демонстрировал свою отличающуюся от президентской позицию». «Если же говорить в целом, — сказал Костиков, — в обоих случаях президент идет навстречу той части демократической общественности, которая наиболее массированно поддержала его во время подготовки к референдуму и которая, естественно, высказала Ельцину свои пожелания относительно реформирования его окружения».

Такие вот были произведены отставки. Если же брать в целом чиновничью массу, задача ее «очистки» осталась, разумеется, в основном простой декларацией: противники реформ в этой массе как были, так и остались в изобилии, разве что затаились на время, справедливо полагая, что, как всегда в таких случаях, эта кампания продлится недолго.

Попытка осуществить чистку аппарата, естественно, вызвала бурную реакцию со стороны противников Ельцина. Сразу же начались стенания по поводу «охоты на ведьм». Руцкой написал в «Независимой газете»:

Кого бы Ельцин с удовольствием уволил по собственному почину, без всяких напоминаний, — это как раз самого Руцкого. Однако такого права у президента не было. Ельцин решил действовать по-другому. Первое, что он сделал, подписал указ об освобождении Руцкого от обязанностей куратора АПК (загадкой так и осталось, зачем президент вообще назначил авиационного генерала на эту высшую «сельскохозяйственную» должность). Формально это освобождение объяснялось «введением поста заместителя председателя Совета Министров, ответственного за развитие агропромышленного комплекса», однако всем было ясно, какова истинная причина ограничения полномочий вице-президента.

Затем Ельцин отстранил Руцкого и от руководства Межведомственной комиссией по борьбе с преступностью и коррупцией. Таким образом, было аннулировано второе главное поручение, данное ему президентом, в результате чего Руцкой, по словам президентского пресс-секретаря Костикова, «завис в политическом вакууме». Однако вместо того, чтобы подать в отставку (возможно, у Ельцина была такая надежда), он, напротив, почти целиком сосредоточился на борьбе со своим шефом.

Сразу же после референдума возникли разговоры, что в правительство может вернуться Егор Гайдар. В частности, Сергей Филатов сказал, что не исключает такую возможность. При этом он, правда, оговорился, что если Гайдар и вернется на Старую площадь, то не на пост премьера, который «с успехом» занимает Виктор Черномырдин.

Какие еще шаги, с точки зрения демократического лагеря, считались в тот момент необходимыми? Полторанин, например (он был тогда заметным демократическим деятелем, одним из ближайших соратников Ельцина), в одном из интервью заявил, что, прежде всего, необходимо «добиться от депутатского корпуса законодательного обеспечения курса реформ, поддержанного народом». По его словам, «если Верховный Совет не сможет оперативно наработать эту законодательную базу, то президент должен самостоятельно искать рычаги ускорения реформ с помощью Совета Федерации и собственных указов».

Однако прежде чем выпускать новые законы и постановления в обеспечение реформ, надо было хотя бы отменить старые, препятствующие им. В связи с этим Ельцин направил Хасбулатову письмо, в котором предложил Верховному Совету пересмотреть ряд законодательных актов, которые, по мнению президента, противоречат результатам апрельского референдума. Среди них — постановление VII cъезда «О ходе экономической реформы в Российской Федерации» (в нем была дана отрицательная оценка работе правительства Гайдара), ряд статей принятого парламентом бюджета на 1993 год, закон «О внесении изменений и дополнений в налоговую систему России» и др. В письме Ельцина содержалось также требование, чтобы законы и постановления ВС принимались лишь после того, как правительство даст заключение, что предусматриваемые ими шаги могут быть профинансированы из бюджета (депутатов сплошь и рядом это совершенно не интересовало: важно было принять «хорошее» решение, которое понравится народу).

Таким образом, вполне зримые, вещественные черты обретала убежденность президента и его сторонников, что победа на референдуме имеет не только моральное, но и правовое значение.

Увы, никаких практических последствий ни это предложение Ельцина, ни требования демократов о том, чтобы Верховный Совет «оперативно наработал законодательную базу реформ», не имели. Депутаты и не думали становиться тут в ряды помощников президента.

«Чистка наоборот»

Более того, и с кадровой чисткой дела обстояли как-то странно. Ну да, как уже говорилось, Ельцин произвел некоторые кадровые перестановки в высшем эшелоне своей власти, нацеленные на укрепление реформаторской его части, вернее, на ослабление контрреформаторской, но… Несколько ранее президент, к общему недоумению, назначил первым вице-премьером Олега Сосковца. Недоумение было вызвано тем, что Сосковец, как и Скоков, как и Хижа, никаким боком не входил в число сторонников реформ (а позже, в 1996-м, чуть было вообще не сыграл роковую для Ельцина роль на президентских выборах, чуть было не провалил их). Связку двух первых «вице» — Сосковца и Лобова (тоже назначенного незадолго перед тем), — курирующих промышленно-экономические вопросы, трудно было представить как локомотив вожделенных преобразований. Такое ощущение, что все эти слова о необходимости «избавляться от тех, с кем нам не по пути», произносились как-то так, не всерьез.

Эту странную непоследовательность в столь серьезный, столь критический момент заметила даже зарубежная пресса.

«Вашингтон Пост»:

«Вельт»:

В целом можно сказать: вот эта непонятная, непоследовательная — чтобы не сказать бестолковая — ельцинская кадровая политика в конце концов стала одним из главных тормозов на пути реформ. Вместо того чтобы твердо держаться ясных принципов и критериев при назначении тех или иных людей на ответственные посты, Ельцин то и дело прибегал к каким-то «интуитивным», загадочным решениям, выдвигал на первое место критерий личной преданности (причем нередко ошибался при ее оценке), вел азартную мелочную игру по построению пресловутой системы «сдержек и противовесов».

Указ №1400 опоздал на пять месяцев

Наконец в числе требований демократов, обращенных к Ельцину, был скорейший созыв Конституционного совещания с целью подготовки и принятия новой конституции. Это требование полностью отвечало планам самого Ельцина. Он с энтузиазмом принялся за это дело, поставил его в центр своего внимания.

Правильное ли это было решение? Многие предупреждали президента, что попытка принять новую конституцию в обход Съезда не приведет к успеху. Во всяком случае, такая попытка связана с чрезмерным риском. Риском потери темпа, неоправданной растраты политических преимуществ, полученных в результате референдума. Наверное, Ельцин и сам догадывался о такой опасности. Однако, судя по его речам, по его настроению, он был уверен, что риск в данном случае оправдан, что новый Основной закон, который четко зафиксирует разделение властей, положит конец депутатскому законодательному беспределу, удастся принять, причем в достаточно короткие сроки.

На чем основывалась такая уверенность, не очень понятно. Однако человек действия менее подвержен колебаниям и сомнениям, чем человек рефлексирующий. Первый убежден: успех любого дела во многом зависит от самой веры в успех. Затевая любое серьезное дело, надо по-настоящему в него поверить, и — вперед. Ельцин был человеком действия.

Существовал, правда, еще один, — пожалуй, самый радикальный, — способ закрепления победы на референдуме — тот, к которому президент прибег пять месяцев спустя, в сентябре, и который заключался в приостановке деятельности Верховного Совета и Съезда. Такого рода советы Ельцину, без сомнения, тоже тогда давались. Да он и сам об этом, по-видимому, в то время думал. С одной стороны, в апреле — мае, после референдума, момент для этого был, разумеется, значительно более удобный, чем в сентябре, когда эффект от победы на плебисците практически затух. С другой… Ельцин вроде бы все еще верил, что уломать антиреформаторскую оппозицию удастся менее радикальными мерами, — постоянно ссылаясь на результаты апрельского голосования. К тому же на памяти у президента еще была мартовская неудача с введением особого порядка управления…

Так или иначе, Указ №1400, которым 21 сентября Ельцин приостановил деятельность ВС и Съезда, ни в конце апреля, ни в мае не вышел.

Олег Мороз

Писатель, журналист. Член Союза писателей Москвы. Занимается политической публицистикой и документалистикой. С 1966-го по 2002 год работал в «Литературной газете». С 2002 года на творческой работе. Автор нескольких сотен газетных и журнальных публикаций, более полутора десятков книг. Среди последних – «Так кто же развалил Союз?», «Так кто же расстрелял парламент?», «1996: как Зюганов не стал президентом», «Почему он выбрал Путина?», «Ельцин. Лебедь. Хасавюрт», «Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина», «Неудавшийся «нацлидер».