Писать доносы — еще не означает любить Родину
День за днем. События и публикации 20 февраля 1993 года комментирует обозреватель Игорь Корольков*
В этот день двадцать лет назад «Известия» опубликовали интервью с тогдашним Генеральным прокурором Российской Федерации Валентином Степанковым. «Члены ГКЧП снова ничем не брезгуют», — сказал в интервью Генеральный прокурор, и редакция вынесла эти слова в заголовок статьи.
Поводом для интервью послужила феноменальная активность членов ГКЧП, которых в ожидании суда освободили из «Матросской тишины». Оказавшись за пределами следственного изолятора, они прочно обосновались в телевизионных передачах, на газетных полосах, в президиумах различных общественных организаций определенного толка. Вчерашние путчисты пытались убедить общественность в том, что именно они с помощью переворота стремились спасти в стране демократию и права человека. Лидировали в обличении людей, помешавших им сохранить СССР, бывший Председатель Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов и бывший Председатель КГБ Владимир Крючков. Вот что по этому поводу говорит в интервью Генеральный прокурор:
«Слушая… размышления Крючкова с экрана телевизора о демократии, защите прав человека, я вспоминаю его действия, когда вопреки любому конституционно закрепленному праву человека на неприкосновенность жилища, тайны переписки и телефонных разговоров он давал указания на прослушивание всех и вся. Причем наружное наблюдение и прослушивание телефонных имело целью отнюдь не выявление преступников, а политический сыск. Я своими глазами видел донесения, которые Крючков направлял Болдину, любовно вкладывал в конверты вместе с записочкой: «Покажи Михаилу Сергеевичу, я думаю, ему будет интересно». А в конверте всего-то — политическая частушка, в которой высмеивался Горбачев. Но это — мелочь. А большей частью направлялись сводки со всех демонстраций, с проведения собраний демократических сил. Такая сеть была заброшена относительно большого количества людей.
У Болдина (член ГКЧП, заведующий Общим отделом ЦК КПСС — И.К.) мы нашли сотни стенограмм. Кого только не подслушивали: там есть Шеварднадзе, Бакатин, Яковлев, московские, российские, союзные депутаты. Или, например, разговоры Гдляна и Иванова в гостях у Татьяны Корягиной. Все эти груды стенограмм хранились в специальной комнате у Болдина…»
Когда их, путчистов, арестовывали, на них было жалко смотреть: подавленные, испуганные… Воспитанные всей предшествующей социалистической эпохой, они-то уж хорошо знали, как с ними могли поступить. Ведь советские суды куда за меньшие прегрешения давали умопомрачительные сроки, а то и вовсе пускали в расход. Как, например, капитана
Но гэкачеписты зря повесили носы. Уже в камерах они поняли: наступила другая эпоха. Выйдя из изолятора, легко получили доступ к радио, телевидению и газетам. Вчера пытавшиеся удушить ненавистную им демократию, они вдруг стали ярыми ее поборниками. Блестяще усвоив методы борьбы своего духовного отца, который в 1917-м менял лозунги в зависимости от обстоятельств, его наследники, спустя почти столетие, поступили точно так же.
«… когда Крючков в кулуарах съезда коммунистов России говорит, что его единомышленники будут бороться за свои права и свободы, на память мне приходят осененные его ведомством списки людей, которых надо было 19—20 августа схватить и без всякого суда и следствия доставить на территорию казарм одной подмосковной войсковой части. Готовилось специальное место, куда планировалось упрятать всенародно избранного президента России. Об этом они не хотят вспоминать. Не говоря о том, какие предусматривались меры по «достижению целей любыми средствами», включая и насильственный захват здания Верховного Совета России, и его руководства.
По морали этих людей, жизнь человека и даже тысяч людей не ставилась ни в грош, потому никто из них не хочет сейчас вспоминать о той крови, что пролилась на улицах Москвы в дни государственного переворота».
Генеральный прокурор знал, о чем говорил.
Журналисты, бравшие интервью у Степанкова, поинтересовались его мнением об обвинениях, которые высказал Крючков в адрес одного из сподвижников Горбачева Александра Яковлева и бывшего пресс-секретаря президента СССР Виталия Игнатенко. Первого бывший чекист №1 обвинял в шпионаже, второго — в получении взяток за интервью Горбачева, которые он устраивал для зарубежных корреспондентов.
«Что касается Яковлева, — сказал Степанков,-то обвинения в той постановке, как они приведены в газете («Советская Россия» — И.К.) нам стали известны впервые. И уже сегодня идет поиск материалов в досье, которое, возможно, есть в Министерстве безопасности России. Но при этом Крючков поставил себя в двусмысленное положение: он знал о якобы совершенном Яковлевым тяжком государственном преступлении — о шпионаже или измене Родине, но в сговоре с Горбачевым сокрыл государственное преступление. По закону он был обязан вне зависимости от позиции Горбачева организовать проверку, а при наличии подтверждающих данных возбудить уголовное дело…
Относительно… Игнатенко… За полтора года ведения следствия по делу ГКЧП по этому заявлению Крючкова не было добыто каких-либо документальных доказательств, подтверждающих его истинность, сам Крючков уклоняется от дачи подробных показаний следователю».
Легенду о том, что Яковлев — зарубежный агент, мне доводилось слышать не раз. Как правило, из уст сотрудников правоохранительных органов, в частности, от офицеров спецслужб. Это были утверждения, как о чем-то совершенно доказанном. Словно где-то в недрах Лубянки хранятся абсолютно достоверные сведения о предательстве бывшего члена Политбюро, одного из лидеров перестройки. Но если бы такие доказательства на самом деле были, можно ли представить, чтобы председатель КГБ, всеми фибрами души ненавидевший Яковлева, не предъявил их обществу?
«Известия» ответили на этот вопрос, но уже в другом своем номере — за 23 февраля. «Прощальный бунт придворных. Избранные места из последнего доноса бывшего шефа КГБ
«В Комитет госбезопасности вновь стала поступать крайне тревожная информация, указывающая на связи Яковлева с американскими спецслужбами. Подобные сведения были получены еще в 1960-м году. Тогда Яковлев с группой советских стажеров, в числе которых был и небезызвестный ныне О. Калугин, в течение одного года учился в США в Колумбийском университете. ФБР проявило повышенный интерес к нашим стажерам с целью возможного приобретения в их лице перспективных источников информации…
Надо сказать, что стажеры, оказавшись вдали от «всевидящего» ока отечественных служб безопасности, дали немело поводов для противника рассчитывать в этом деле на явный успех…
Яковлев отлично понимал, что находится под пристальным наблюдением американцев, чувствовал, к чему клонят его новые американские друзья, но правильных выводов для себя почему-то не сделал. Он пошел на несанкционированный контакт с американцами, а когда нам стало об этом известно, изобразил дело таким образом, будто сделал это в стремлении получить нужные для советской стороны материалы из закрытой библиотеки…»
И это все? Вся противоправная деятельность будущего члена Политбюро заключается в «несанкционированном контакте», который выразился в посещении библиотеки?
Мог ли в то жестко просвечиваемое КГБ время человек вырасти до вершин политической власти в стране, действительно будучи не благонадежным? Вопрос настолько же риторический, насколько и наивный.
А вот еще «сногсшибательная» информация о том, что Яковлев — опасный для государства человек.
«В 1990 году, — изобличает в «Советской России» Крючков, — Комитет государственной безопасности по линии разведки и контрразведки получил из нескольких разных… источников крайне настораживающую информацию в отношении
Говорил ли Яковлев с «представителем»? Передал ли на Запад хоть букву секретной информации? Согласовал хоть шаг с заморским резидентом? На эти вопросы в опусе бывшего шефа КГБ нет ответов. Тем не менее, он, юрист, считает возможным приведенные выше сведения предавать огласке, обвиняя человека в серьезном преступлении. Такая практика!
А еще Крючков написал о том, что ни разу не слышал, чтобы Яковлев при нем изъяснялся в любви к Родине, чтобы гордился победой в Великой отечественной войне. Зато высказывал недовольство сотрудниками госбезопасности. О том, как они вели себя за кордоном, ходят легенды: пьянствовали, спекулировали, стучали… Все боялись об этом говорить, а посол в Канаде Яковлев не побоялся. Пришел на прием к Председателю КГБ и высказал все, что думал по этому поводу. Вот как на это отреагировал Крючков.
«Я сказал, что недостатков и промахов в нашей работе даже больше, чем обозначил посол, но… столь отрицательные суждения Яковлева о разведслужбе, Комитете госбезопасности в целом для меня лично являются неприемлемыми, поскольку они, по моему глубокому убеждению, просто не соответствуют действительности…»
Каково! На самом деле недостатков еще больше, но они не соответствуют действительности. И с такой логикой человек возглавлял службу государственной безопасности страны! Прав Надеин: большее саморазоблачение трудно придумать.
Что касается любви к Родине… «Когда Александр Яковлев воевал на передовой, его ровесник Крючков сидел в глубоком тылу, — напомнили «Известия». — Когда десантник Яковлев был тяжело ранен, Крючков подвизался на безопасной комсомольской работе».
Игорь Корольков
