Партия, — что одна, что другая, — по-прежнему, «наш рулевой». Нет, их…
События и публикации 14 февраля 1993 года комментирует обозреватель Аркадий Дубнов*
Удивительное это дело, чтение старых газет, даже постсоветских… Мало радости, скажу я откровенно, оно доставляет. Потому что в который раз обнаруживаешь: прогресс цивилизации никак не сказывается, — во всяком случае, в нашей стране, — на уровне нравственности и морали. Тут я почти в точности воспроизвожу название знаменитой диссертации Жан Жака Руссо.
И не сочтите вышесказанное за старческое брюзжание человека, родившегося в первой половине прошлого века. Очень люблю эту кокетливую формулу, использую ее при знакомстве с молоденькими девушками, действует, скажу вам, неотразимо…
Это настроение возникло после чтения размышлений редактора отдела морали и права «Московских новостей» Владимира Шевелева, опубликованной на странице трех авторов в «МН» от 14 февраля 1993 года.
«Из опыта построения Великой китайской стены», назвал автор свое эссе.
Начинает он так:
«Мне, 15-летнему московскому мальчишке, тогда, после войны, казалось, что все случилось вдруг. Еще вчера в «Повторном» крутили «Серенаду Солнечной долины», а карточки отоваривали американской тушенкой. И вдруг все перевернулось. Соседка сжигает в кухонном тазу номера «Британского союзника» — она их с трудом доставала, а теперь отнести на помойку опасно… Мамина знакомая шепотом рассказывает, как Зоя Федорова влюбилась в американского офицера и теперь за это сидит в тюрьме… В газетах и следа нет слов об общей борьбе с фашизмом, одни разоблачения империалистических замыслов…»
Разве не испытываешь дежа вю, столкнувшись с этими воспоминаниями, написанными двадцать лет назад и, казалось, оставшимися навсегда в прошлом?
А между тем, уже закрыта несколько лет назад деятельность в России Британского совета, уже не в тренде иметь счета на Западе, уже иностранными агентами по закону обзываются общественники и активисты гражданского общества, уже давно не принято вспоминать о гуманитарной помощи, которую оказывал Запад в трудные для России времена начала 1990-х…
Шевелев ссылается на мероприятие, заставившее его обратиться к годам своего детства.
«Закончилась трехдневная русско-американская конференция «Новые документальные свидетельства по истории «холодной войны». Документы, представленные на конференции, свидетельствуют: речь Черчилля в Фултоне, где он говорит об агрессивной политике СССР, о нарушении нашей страной норм демократии и прав человека, была только поводом для разрыва недавних союзников. Причины копились давно. Здесь и нестыковка экономических систем, и страх перед растущим влиянием другой стороны, и успехи нашей разведки в овладении атомными тайнами, и то, что американские политики слабо представляли себе механизм принятия решений в СССР, и то, что советские люди после войны ждали перемен к лучшему, а сталинское руководство таких перемен боялось…»
В этом пассаже достаточно заменить несколько имен и подлежащих, чтобы оценки и характеристики выглядели свежими и современными. К примеру, вместо Черчилля вставим сенатора Маккейна или сенатора Кардина, а вместо речи Черчилля в Фултоне — выступление Путина в Мюнхене, где он говорит о западной политике двойных стандартов и игнорировании российских интересов (я был в феврале 2007-го свидетелем этой речи и наблюдал, как внимательно слушал Путина Маккейн). Мало изменились и обвинения Запада в адрес Москвы в «нарушениях нашей страной норм демократии и прав человека».
Поменялся, возможно, только вектор «страха перед растущим влиянием другой страны», теперь в России боятся больше Запада, чем Америка боялась более полувека назад Советского Союза, достаточно вспомнить только карибский кризис 1962-го года…
Ну и стоит ли говорить, как уже не советские, а российские люди всегда ожидали перемен к лучшему, а российское руководство таких перемен боялось…
Владимир Шевелев, вернувшись из путешествия по лабиринтам памяти, пишет: «…с определенностью можно сказать, что стало с нами после того, как было принято решение строить закрытое, изолированное от остального мира общество…».
Ей-богу, пишет автор о 1940-х, а кажется, что уже и о нашем времени:
«Страх прочно поселяется в обыденной жизни — в сейфах отделов кадров, в бесконечных анкетах, в странных домах, которых все больше становится в Москве… Однако, общее настроение (то, что позже назовут «психология осажденной крепости») готово оправдать и произвол, и нашу бедность, и бесконечное вранье о том, как мы хорошо живем (ведь правду может использовать враг), и требование полного единомыслия… В нас крепко вколотили: мы должны безжалостно освобождаться от всего чужеродного, мешающего нам защищать дело социализма и строить прекрасное будущее. Сомнения появятся позже. Не сразу, но станет видно, что в загоне, огражденном от остального мира, ничего особенно хорошего не происходит, процветают подозрительность, самодовольство, презрение к человеческому достоинству…».
Удивительное дело, спустя полвека «загона, огражденного от остального мира» уже вроде бы нет, а подозрительности и презрения к человеческому достоинству не убавилось. Кажется, что стало даже больше. Градус антиамериканских настроений зашкаливает и его уже не объяснить одними только пытками пленных в летающих по миру американских секретных тюрьмах и Гуантанамо, ошибочными бомбардировками с американских беспилотников афганских свадеб, задохнувшимся в раскаленной от солнца американской машине усыновленного в России Димы Яковлева. Почти никто среди российских законодателей, среди которых знаменитые спортсмены и популярные шоумены, не готов вспоминать о сотнях гибнущих от побоев пьяных родителей российских детей, зато строем они готовы вступать в ряды всероссийского «родительского сопротивления», выступающего против навязанной Западом ювенальной юстиции…
Мракобесие, алчность и невежество стали движетелями нынешних российских перемен.
А в «МН» двадцатилетней давности Владимир Шевелев уже выдыхал с облегчением:
«Ну что ж, худшее, кажется, позади. Сегодня время переворачивает печальную страницу. Однако кто-то тянет историю за рукав, и она медлит. В Верховном Совете, на Съезде народных депутатов, в газетах, которые почему-то называют себя патриотическими (хотя какая уж тут любовь к Отечеству!), звучит печаль по былому порядку и величию… Парламентариев и публицистов определенного толка огорчает курс сегодняшней политики России. Они убеждены, что нам не по пути с бездуховным, разлагающимся Западом; в желании развитых стран жить с нами в мире, помогать и торговать видят только корысть и расчет. Они мечтают вернуться к «испытанным» принципам внешней политики: «враг нашего врага — наш друг», заложенным Молотовым, Вышинским, Громыко…».
Ну, здесь, пожалуй, автор несправедлив к парламентариям его времени, видеть корысть и расчет они научились очень быстро и зело преуспели в этом. Забавным подтверждением тому скандал, разворачивающийся буквально в эти дни, когда Алексей Навальный опубликовал данные об американской недвижимости на миллион с лишним долларов, принадлежащей председателю Комиссии Думы по депутатской этике(!) Владимиру Пехтину. Опровергать очевидное было бессмысленно и сегодня, 13 февраля 2013 года
Можно легко представить, как засуетились адвокаты и стряпчие прочих народных избранников в попытке переписать купчие своих клиентов на жен, детей и любовниц, чтобы уберечь пентхаусы в Майами или Ницце от разорения, которого ждут, не дождутся враги родной державы.
А Владимир Шевелев заканчивал свою статью на оптимистичной ноте:
«Различные страны в разное время и разными способами пытались отгородиться от остального мира. Вспомним Великую китайскую стену, берлинскую стену, железный занавес времен «холодной войны»… Не было, однако, случая, чтобы жажда самоизоляции становилась благом для народа. Напротив, несла бедность, произвол властей, культурное обнищание. Оптимизм внушает то обстоятельство, что разрушенные однажды барьеры никому никогда не удавалось снова построить на том же месте».
Публицист отчасти был прав, на том же месте барьеры строить трудно. Легче на другом месте, там, где они будут ограждать занавес для чужих, а не своих.
Я не знаю, что бы сказал Владимир Шевелев сегодня, он умер в 2006-м.
И поразительными выглядят гримасы времени, один из некрологов на его кончину написал небезызвестный протоиерей Всеволод Чаплин, которому Шевелев открыл путь на страницы «МН» в 1990-е. Однажды в прошлом году я комментировал статью Чаплина, опубликованную в 1992 году, узнать в ней нынешнего апологета обскурантизма было бы затруднительно…
С большим интересом прочитал в «МН» от 14 февраля 1993-го в рубрике «Коротко» вот такую заметку:
«Бывшая «звезда» советского хоккея Владислав Третьяк будет заниматься продажей в Москве мотосаней на гусеничном ходу, которые производит канадская компания. Он будет занимать должность официального представителя компании, ответственного за связь с клиентами. Первые канадские мотосани появятся в России осенью».
Замечательная заметка, хорошо рисующая атмосферу той эпохи «первоначального накопления капитала» ушедшими на заслуженный отдых великими спортсменами. Понятно, что Третьяк начал торговать именно канадскими мотосанями, а какими же еще? Где еще, как не в Канаде, помнящей непробиваемого советского вратаря, могли доверить ему столь ответственный бизнес, чтобы удержать на плаву свою семью в «тощие» постперестроечные годы? Еще впереди были «сытые» для Третьяка годы, когда он стал крупным спортивным функционером, а затем и депутатом Думы, что позволило ему обзавестись дорогой недвижимостью в США. Впереди было позорное голосование в этой Думе, где великий спортсмен, не раз поражавший своим достойным мужским поведением на хоккейной площадке не смог обнаружить в себе гражданского мужества, чтобы пойти против партийного диктата «Единой России», заставившей его проголосовать за людоедский «антисиротский» закон.
Все-таки «партия (то одна, то другая) — наш рулевой!». Нет, пожалуй, их… Сомнительной чести оказаться в тех либо других партийных рядах, хоть тогда, хоть сейчас, мне удалось избежать.
Аркадий Дубнов
