Они были уверены, что добили его
День за днем. События и публикации 12 марта 1993 года комментирует обозреватель Олег Мороз*
Президент больше не вернется на съезд
12 марта пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков сообщил, что президент и правительство, покинувшие съезд, больше на него не вернутся. С этого момента стало ясно: убедившись, что достигнуть соглашения с оппозицией невозможно, президентская сторона основное внимание концентрирует на референдуме. Она решила провести его во что бы то ни стало и взять его результаты (как она была уверена, благоприятные для себя) за основу дальнейших отношений с законодателями.
Председатель правительственной комиссии по подготовке референдума первый вице-премьер Владимир Шумейко заявил 12 марта: «Сегодня нет юридической силы, способной отменить референдум… Ни в законодательстве, ни в Конституции нет нормы, согласно которой можно было бы отменить объявленный референдум». Он предположил, что плебисцит, возможно, будет проведен не 11 апреля, как намечалось ранее, а
(Кстати, независимо от Съезда свое слово по поводу референдума сказала и Центральная избирательная комиссия. Поскольку срок представления вопросов, выносимых на референдум, истек, — они должны быть представлены не позднее, чем за месяц до референдума, — Центризбирком 12 марта принял постановление о непроведении референдума 11 апреля.)
Со своей стороны, и Вячеслав Костиков выразил убеждение, что никакие шаги Съезда не помешают президенту провести референдум. По мнению Костикова, если хорошо его подготовить, президент его выиграет, и тогда, опираясь на результаты плебисцита, Ельцин может предложить свой вариант конституции.
Еще до начала VIII съезда президент представил в Верховный Совет текст вопросов, которые он предлагал вынести на референдум. Вопрос первый: «Согласны ли вы с тем, чтобы Российская Федерация была президентской республикой?» Вопрос второй: «Согласны ли вы с тем, что каждый гражданин Российской Федерации вправе владеть, пользоваться и распоряжаться землей в качестве собственника?»
Депутаты отнеслись к этим вопросам отрицательно. Наибольшее раздражение вызвал первый — о президентской республике. Формулировку сочли непонятной. Николай Рябов, например, заявил: дескать, не существует такого юридического понятия, как президентская республика, этот термин «чисто научен и весьма условен». В итоге ВС решил принять вопросы президента к сведению и направить их на рассмотрение Съезда (естественно, чтобы он их окончательно «зарезал»).
Забавно, что сам Хасбулатов, видимо, будучи уверенным, что затея с референдумом безнадежна, отозвался о ельцинских вопросах довольно благодушно — заявил журналистам, что, по его личному мнению, референдум по вопросам президента вполне можно провести, только вот некоторые из этих вопросов надо бы как-то подробно разъяснить. Впрочем, при этом спикер по привычке добавил, что ответственность за провал плебисцита или его негативные последствия (снова об этом!) должен нести лично Борис Ельцин.
Категорически против референдума, тоже еще до съезда, выступил ряд руководителей местных Советов — они приняли специальное обращение, в котором отвергли идею референдума. Документ подписали представители 50 субъектов Федерации из 88.
Таким образом, противники референдума на съезде получили весомую поддержку.
Как уже говорилось, приняв постановление о конституционной реформе в том виде, как его представила прохасбулатовская редакционная комиссия, Съезд отменил решение о проведении референдума, как и ряд других решений предыдущего VII съезда. Тем не менее, перед последним днем съезда — 13 марта — все еще теплилась какая-то надежда на компромисс. В этот день вопрос о референдуме был вынесен на обсуждение депутатов в качестве отдельной темы.
12 марта Ельцин направил Съезду те же самые вопросы, которые ранее направлял в Верховный Совет, — о президентской республике и о праве владеть землей. Предложил провести плебисцит 25 апреля. Соответствующий проект представил Владимир Шумейко, который напомнил депутатам слова президента, что он берет на себя полную ответственность за проведение референдума. Хасбулатов тут же бесцеремонно вступил в пререкания с представителем Ельцина.
Хасбулатов:
— Вы говорите, что президент берет всю ответственность на себя. Вчера мы собирались. Все субъекты РФ умоляют и президента, и ВС, и Съезд референдум не проводить. Поэтому, может быть, мы спросим как раз этих самых субъектов. Давайте мы их выслушаем… Я хочу сказать, что никакой ответственности ни за мной, ни за президентом нет, когда произойдет развал. Ответственность будут нести непосредственно люди, которые живут на земле. Были уже президенты, которые развалили, и тоже говорили, что они несут ответственность… Поэтому если спросить меня как гражданина, то я «за»…
Шумейко:
— Если президент заявляет как высшее должностное лицо…
Хасбулатов:
— Мало ли кто что заявляет…
Как видим, сам спикер за референдум, но вот субъекты Федерации… Типичный хасбулатовский прием — кивать на кого-то другого, оставаясь при этом как бы в стороне.
Этой своей перепалкой с Владимиром Шумейко председатель ВС, опять-таки в обычной своей развязной манере, дал сигнал депутатам, как им следует голосовать. Депутаты отвергли предложения Ельцина и признали нецелесообразным проведение плебисцита в 1993 году. В качестве мотивировки приводилось мнение, что проведение всероссийских референдумов в настоящее время «может повлечь за собой опасные последствия для государственности и территориальной целостности Российской Федерации».
Как видим, против референдума выдвигались все те же маловразумительные, но «убойные» аргументы: угроза государственности, территориальной целостности
При этом Съезд предпринял откровенно популистский шаг: выделенные на референдум 20 миллиардов рублей направил на финансирование строительства жилья для военнослужащих и их социальной защиты. Логика была ясная: в преддверии неизбежных тяжелых боев с президентом — возможно, и в прямом значении этого слова, — совсем нелишне заручиться поддержкой армии.
Съезд планировалось провести в два дня, однако он продлился три с половиной (каждый день его проведения обходился налогоплательщику в 40 миллионов рублей).
…Почти все предложения Ельцина были отклонены Съездом. Единственное исключение, о котором уже говорилось, — частично принятое предложение о том, чтобы правительство осуществляло текущее управление федеральной собственностью, денежной и кредитной системами, федеральными экономическими службами и чтобы соответствующие учреждения и ведомства стали подведомственны правительству — впрочем, при сохранении их подконтрольности Верховному Совету (поди разберись, что такое «подведомственность» и «подконтрольность», — для обычного нормального человека это темный лес).
В заключение Съезд принял обращение к гражданам Российской Федерации, где в очередной раз обвинил президента в постоянном нарушении Конституции, стремлении узурпировать всю полноту власти в стране и «политическом авантюризме» (каково!) В очередной (какой уже!) раз подтверждалось негативное отношение к референдуму. «Обществу вновь навязывается противоборство, — говорилось в документе, — его втягивают в новые, никого не обязывающие референдумы. Кто посчитался с волей народа, когда он требовал сохранить союзное государство?»
Словно бы не тот же самый депутатский корпус ратифицировал Беловежские соглашения и тем самым юридически санкционировал распад этого государства в нарушение этой самой «народной воли». Теперь они кивали на «дядю» (президента, естественно), который «не посчитался с волей народа».
Разрыв с президентом был закреплен окончательно.
Все было предрешено заранее
— От этого съезда у меня стойкое и тягостное ощущение, — рассказывал мой коллега по «Литературной газете» собкор по Ростовской области, он же народный депутат Владимир Фомин. — Окунулся в полузабытую атмосферу партхозактивов конца
Примерно такое же впечатление от съезда и у других депутатов демократической ориентации.
Федор Шелов-Коведяев:
— Съезд своими решениями фактически перевел наше общество и государство за грань, отделяющую конституционный кризис от фактического развала страны. Ясно, что президент и правительство не согласятся с усеченными возможностями их деятельности и будут поступать по своему разумению. А Верховный Совет станет отменять все указы и решения. В результате на местах и в центре воцарится полный хаос, безвластие, анархия.
Михаил Молоствов:
— Съезд аннулировал соглашение между двумя ветвями власти, достигнутое в декабре. Это печальный факт. Страна велика и обильна, а порядка в ней как не было, так и нет. Порядок, который предлагается Съездом, — это восстановление многоступенчатой Советской власти: Съезд, ВЦИК (или Верховный Совет), Президиум ВС и наконец глава Верховного Совета. В таком случае, конечно, будет порядок, но при одном условии: если восстановить диктатуру коммунистической партии.
Марина Салье:
— Как могут развиваться события? Используя статью 121–6, введенную в действие Съездом, Верховный Совет на одном из своих заседаний вполне способен сместить президента. И в обращении к народу, которое депутаты так единодушно приняли, прямой намек на это уже есть: дескать, Конституция все больше и больше нарушается указами президента, президент нам очень мешает. Кто на его место? Если следовать Конституции, то Руцкой. А что же президент? Предпринять что-либо антиконституционное он вряд ли захочет. Ввести в соответствии со своими полномочиями чрезвычайное положение? Тоже сомневаюсь, ибо расстановка сил в армии, МБР (Министерстве безопасности России — О.М.) и т. д. не ясна ни для кого — ни для Хасбулатова, ни для президента. Поэтому можно сказать, что демократия в России на этом съезде умерла.
Стайный инстинкт номенклатуры
Ситуация тяжелая. Критическая. Напоминающая ту, которая была на приснопамятном Октябрьском (1987 года) Пленуме ЦК КПСС. Помните? Неожиданное бунтарское выступление кандидата в члены Политбюро Бориса Ельцина на благочинном собрании партийных бонз, посвященном очередному «летию». Ну, а дальше — все на одного. С визгом. С улюлюканьем. Ату его! Расталкивая друг друга локтями: «Дайте, дайте я ему врежу!»
«Одно выступление за другим — во многом демагогичные, не по существу, бьющие примерно в одну и ту же точку: такой-сякой Ельцин. Слова повторялись, эпитеты повторялись. Ярлыки повторялись…»
Так пишет сам Борис Николаевич в своих воспоминаниях.
«Выступает Рябов, с которым столько в Свердловске вместе работали. Зачем? Чтобы себе какую-то тропинку проложить вверх, если не к будущему, то хотя бы к своей пенсии? И он начал обличать… Это было совсем тяжело».
Как все похоже: тот полузабытый уже пленум и только что отговоривший VIII съезд нардепов. Та же бесконечная демагогия. То же безграничное лицемерие. То же нежелание и неумение хоть сколько-нибудь вникнуть в суть дела. И — ненависть, ненависть, ненависть…
Даже фамилии те же, знакомые. Рябов, например. Именно ему поручено тенькнуть камертоном, чтобы все знали, в какой именно тональности на этот раз «поливать» президента. В самой что ни на есть разнузданной. На полную катушку. Ельцин — всего лишь «высший чиновник». Он никакой не глава государства, а только глава исполнительной власти. Требование общенародного референдума, с которым выступает президент и который, между прочим, предусмотрен Конституцией, — «политический авантюризм».
Выступление Рябова — как бы доклад в открытие съезда, как бы от чьего-то авторитетного имени, с соответствующим вольготным регламентом, но в то же время — как бы и частное выступление, загодя не обсуждавшееся ни на Верховном Совете, ни даже на его Президиуме. В случае чего всегда можно дать задний ход: это, дескать, личное мнение депутата Рябова.
Конечно, между тем ветхозаветным пленумом и этим «историческим», «поворотным» съездом есть кое-какие различия. Там истовая ненависть к отступнику воедино сливалась с неукоснительной партийной дисциплиной: генсек сказал — «надо». Надо «обменяться мнениями». То бишь, в переводе с партийного на обычный язык, — хорошо повозить бунтаря «фэйсом по тэйблу». Здесь же вместо партийной дисциплины в паре с собственной утробной, почти генетической ненавистью — стайный инстинкт и гипнотическое воздействие дирижера-спикера. Различия кое-какие есть. Даже Рябовы там и здесь разные. Но общее — в главном, в том, что составляет первооснову ненависти, которую номенклатура перманентно испытывала к Ельцину: он посягнул на ее безграничное всевластие. И нет ему пощады.
«Вот так же пойдут демократы!»
Из других, не «съездовских», публикаций в газетах за 12 марта 1993 года можно отметить заметку Леонида Радзиховского в «Известиях» (
Автор заметки обращается к тем, кто по своему статусу вроде бы должен быть причастен к подобным публикациям:
«Я задаю вопрос глубокоуважаемым членам редколлегии «Дня» народным депутатам Астафьеву, Бабурину, Исакову, Константинову, Павлову, артисту Бурляеву, скульптору Клыкову, священнику Дудко, писателю Распутину, поэтессе Глушковой, генералу Стерлигову. Господа, вы одобряете эту фотографию, за которую вы несете моральную ответственность? Вы мечтаете о том счастливейшем дне, когда конные и пешие конвоиры погонят через Москву сотни тысяч новых зэков? Это — подлинная цель вашей патриотической борьбы?»
Ну, задавать такой вопрос перечисленным депутатам было совершенно бесполезно. Это все ядро тогдашней оголтелой антиельцинской, антидемократической, контрреформаторской «тусовки».
Вряд ли стоило спрашивать также артиста Бурляева, скульптора Клыкова, священника-перевертыша Дудко, генерала КГБ Стерлигова, малоодаренную сочинительницу злобных «патриотических» виршей Глушкову.
Но вот Распутин… Когда-то ведь писал талантливые вещи, чем снискал любовь тысяч читателей. Если и не подлый политический смысл первополосной шаржированной картинки, то хотя бы плоскостность, дурновкусие этого «публицистического» приема должны бы его покоробить, заставить выступить с протестом, с возражением против публикации. Наконец — выйти из прохановской редколлегии.
Вот и Радзиховский находит нужным обратиться к нему еще раз персонально:
«Поскольку не исключена вероятность, что демократы не захотят «добровольно и с песнями» являться «с вещами» в назначенный час, чтобы их под конвоем отправили или на Колыму, или в ближайший ров, то не исключена и гражданская война. Что же — не беда! Возрождение России начнется с гражданской войны России против России. Кто выживет, тот и возродит! Зато уж без «масонов», «демократов» и прочей «сволочи»… Это — ваш идеал соборности и христианства, любви и согласия, уважаемый Валентин Григорьевич Распутин?»
Тоже, оказалось, вопрос риторический.
Недавно я перечитывал «Дневник» Юрия Нагибина. Набрел на то место, где он описывает свою встречу с молодым Распутиным:
«Мы обедали в жалчайшей лачужке Распутина, которую он приобрел вместе с другой лачужкой-летником, развалившейся банькой и рухнувшими сараюшками на берегу Ангары в брошенной деревушке… Здесь Распутин проводит большую часть времени, здесь и пишет свои повести таким мелким почерком, что читать рукопись можно лишь с помощью сильной лупы… У Распутина лицо похоже на сжатый кулак, он очень некрасив, плохо разговаривает и при этом так и пышет талантом и значительностью (выделено мной — О.М.)»
Это 1975 год, лето. Но к этой характеристике Распутина имеется более поздняя, девяностых годов, сноска Нагибина: «Всё это давно кончилось. Погас талант, погас разум». Убойная сноска.
И еще в одном месте:
«Я очень люблю Распутина, считаю лучшим нашим писателем (выделено мной — О.М.) и до слёз жалею его бедную, прекрасную, вторично пробитую негодяями голову. (Говорили, что на Распутина где-то в подъезде напала шпана, оглушили, стащили с него необычайно ценившиеся в ту пору импортные джинсы — О.М.).
И опять схожая, более поздняя сноска автора: «Ныне мое отношение к нему в корне переменилось, как переменился и он сам».
…Вот такая компания жаждущих прогнать по Москве «плененных» демократов перед их отправкой в края не столь отдаленные.
Но закоперщик всего этого, конечно, — лютый ненавистник демократии, параноидально-истеричный певец российско-советского империализма Проханов.
Олег Мороз
