Ельцин Центр

Недуг – хуже СПИДа

В предыдущем комментарии «Страна катастроф» я писал о взрывах на воинских складах России: они стали таким же обычным природным явлениям, как любое другое, неуправляемое человеком. Скажем, как землетрясение или извержение вулкана. С той только разницей, что порождено оно все-таки человеком. Вот и 18 мая, словно в подтверждение моих слов, телевидение передало сообщение: в Приморском крае снова взрывались воинские склады с боеприпасами.

Не умеем пользоваться тем, что сами же создали? А ведь у нас, кроме обычных, есть еще и ядерный боезапас. Есть ли гарантии, что эпидемия взрывов не перекинется и на него? Ведь мы уже «подарили» миру Чернобыль.

Вольно или невольно, но в связи с тем, что происходит в стране уже многие годы, все чаще всплывает устрашающий образ обезьяны с гранатой. Смотрюсь в зеркало: вроде бы не похож. Но если бы зеркало отражало внутренний мир, может быть, я и ужаснулся бы? Ведь я плоть от плоти тех, кто вырос на этой земле, кто впитал ее обычаи, нравы… С молоком матери я вобрал не только память поколений, но и то новое, что калечило эту память, что подсовывало новых кумиров, разрушая тонкий и с таким трудом созданный веками гумус – плодородный слой, на котором только и могли взойти человеколюбие, ответственность, порядочность.

…Стояла осень. Нам, малышам, старшеклассники прикалывали к пиджачкам самодельные красные звездочки – нас принимали в октябрята. Очень скоро промышленность наладила выпуск звездочек металлических, с изображением курчавого мальчика, и мы стали носить эти яркие значки. Так был сделан первый шаг в мир великой иллюзии, сотканной из лжи и легенд.

Потом звездочку сменил красный галстук. Галстук - комсомольский билет. Комсомольский билет – партбилет. И на каждом – знакомый профиль постаревшего курчавого мальчика, с которого нас с младых ногтей учили брать пример во всем: в учебе, в любви к женщине, к человечеству, в ненависти к врагам революции… Нас учили, что все мы должны беззаветно служить Великому делу, как служил Он. Нам цитировали Его высказывания – полные полемической страсти, революционного задора и огня. Однако, как выяснилось много лет спустя, от нас многое утаивали.

Одиннадцатого августа 1918 года глава советского правительства направил пензенским коммунистам телеграмму, в которой призвал дать образец по выколачиванию хлеба у крестьян.

Он наказывал: найти «людей потверже» и «повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 богатых крестьян, отнять у них весь хлеб, назначить заложников – сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал…»

Если бы нам тогда позволили прочитать эти строки, у многих возник бы вопрос: а чем, собственно, Ленин отличается, скажем, от того же Гитлера?

Нет, когда мы изучали биографию Учителя, ничего подобного нам не говорили. Наоборот, нам рассказывали, что Ильич был добрым, любил животных, трогательно относился к друзьям, до слез сочувствовал пролетариям. И только недавно мы, словно Буратино, заглянули за занавеску…

На этой неделе двадцать лет назад две газеты, «Российская газета» и «Известия», опубликовали статьи, на мой взгляд, чрезвычайно важные для понимания того, кто мы. Девятнадцатого мая в «Российской газете» появилась статья Анатолия Латышева «Беда завтрашнего дня. О «секретном» и открытом фондах Ленина». Предыдущая цитата, которую я привел, именно из этой статьи. Падение коммунистического режима позволило увидеть вторую часть правды, которую ретушеры революции тщательно скрывали от народа.

Газета приводит отрывки из письма Ленина, которое он, находясь в Женеве, послал своим соратникам в Россию накануне декабрьского восстания в 1905 году.

«Кто чем может (вооружаться - И.К.), - инструктирует вождь пролетариата, - (ружье, револьвер, бомба, кастет, палка, тряпка с керосином или веревочная лестница, лопата для стройки баррикад, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди (против кавалерии) и пр. и т.д.» «Пусть каждый отряд, - наставляет Ильич, - сам учится хотя бы на избиении городовых». Ленин учит: необходимо избивать черносотенцев, убивать их, взрывать их штаб-квартиры, с верхних этажей осыпать войско камнями, обливать кипятком и кислотой полицейских. 

Автор статьи приводит пример того, как манипулировали нашим сознанием коммунистические пропагандисты. Вот цитата из доступного всем так называемого полного собрания сочинений Ленина (том 51, стр.68). Это письмо Ильича Троцкому.

«Покончить с Юденичем… нам дьявольски важно, - пишет вождь вождю. - Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих и добиться настоящего массового напора на Юденича?» 

Фраза как фраза. Продиктована условиями военного времени. Но оказывается, специалисты по макияжу убрали из нее (без всякого указания на купюру) ключевую ее часть. Вот как, оказывается, фраза выглядит в оригинале.

«Если наступление начато, нельзя ли мобилизовать еще тысяч 20 питерских рабочих плюс тысяч десять буржуев, поставить позади их пулеметы, расстрелять несколько сот и добиться настоящего массового напора на Юденича?»

Как говорится, почувствуйте разницу.

Из секретного письма Ленина Молотову для ознакомления с ним членов Политбюро ЦК ВКП(б) :

«Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и потому должны) произвести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

Следует напомнить, что каннибализм и тысячи трупов на дорогах – результат беспощадного изъятия большевистской властью хлеба у крестьян.

Из письма своему заместителю Каменеву:

«Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору и к террору экономическому».

Из выступления на заседании коммунистической фракции ВЦСПС в 1920-м году:

«Коллегиальность оставим для тех, кто слабее, хуже, для отсталых, для неразвитых…» 

Из указания, направленного в Нижний Новгород в 1918 году:

«…составить тройку диктаторов… навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат, бывших офицеров и т.п. Ни минуты промедления».

Это все претворялось в жизнь. Насилие, кровь, абсолютное попрание человеческих прав, сведение ценности человеческой жизни до уровня ниже ценности жизни насекомого, были положены в основу государственного управления, сформировали новую шкалу ценностей и инфицировали психологию нации бациллой страшнее СПИДа.

«Человек, который нечасто размышляет о Боге, человеческом разуме и о общем благе - говорил епископ Джордж Беркли, английский философ 18 века, - может быть, сотворит процветающего земляного червя, но, без всяких сомнений, создаст жалкого патриота и жалкого государственного деятеля».

Ленин был патриотом и государственным деятелем именно такого жалкого типа. И именно этим он как две капли воды подобен Гитлеру. Как и Гитлер, он понятия не имел о гуманности. Он мог бы повторить вслед за Гитлером:

«Я пришел в этот мир не для того, чтобы сделать людей лучше, а для того, чтобы использовать их слабости». 

Одна из секретарей Гитлера вспоминала:

«Хотя он странствовал почти по каждой области человеческого мышления, я, тем не менее, чувствовала, что чего-то не хватает. Даже сейчас не могу дать точного определения. Но мне кажется, что в его потоке слов отсутствовала человеческая нота, душевное свойство воспитанного человека».

Разве это сказано не о Ленине?

«Если б в тот период я был рейсхканцлером, я б в трехмесячный срок перерезал глотки всем обструкционистам и утвердил бы нашу власть», - говорил Гитлер.

«Временно советую назначить своих начальников и расстреливать заговорщиков и колеблющихся, никого не спрашивая и не допуская идиотской волокиты», - требовал Ленин.

«Я никогда не упускаю возможность проявить грубость по отношению к юристам… Надо эту профессию обесценить до такой степени, чтобы в будущем такое желание проявлялось лишь у людей, не имеющих других идеалов, кроме бюрократии… Какое значение имеют юридические угрызения совести, когда необходимо что-то предпринять в интересах нации?» Так рассуждал Гитлер.

 «Не спит ли у нас НКюст? (наркомат юстиции – И.К.) Тут нужен ряд образцовых процессов с применением жесточайших кар. НКюст, кажись, не понимает, что новая экономическая политика требует новых способов новой жестокости кар».

Так в унисон Гитлеру размышлял Ленин.

«Если бы сейчас случилась малейшая попытка мятежа в любом месте всего рейха, я бы немедленно принял меры. Вот что я сделаю в таком случае: а) в тот же день все лидеры оппозиции, включая руководителей католической партии, будут арестованы и казнены: б) весь контингент концентрационных лагерей будет расстрелян в течение трех дней; в) все преступники в наших списках – безразлично, в тюрьме или на свободе – будут расстреляны в тот же срок». 

Это предостерегает своих «оппонентов» Гитлер.

«…я буду беспощаден ко всему, что пахнет контрреволюцией…» «Всех проживающих на территории РСФСР иностранных подданных из рядов буржуазии тех государств, которые ведут против нас враждебные и военные действия, в возрасте от 17 до 55 лет заключить в концентрационные лагеря…» 

Это действует Ленин.

И Гитлер, и Ленин совершенно одинаково оценивали роль судебной системы в государстве. Лидер немецкой нации считал, что «закон должен приспосабливаться к целям, для которых был создан». «..идея, что судья существует для того, чтобы вынести абсолютно окончательное и бесповоротное решение, даже если в результате этого весь мир полетит в тартарары, - совершенная чушь», - считал он. Эта позиция совпадает с позицией Ленина: задолго до появления германского фашизма в России огнем и мечом утверждалась так называемая революционная законность, продиктованная революционной целесообразностью.

Принеся неисчислимые беды на землю, германский фашизм пал, но своим падением заставил нацию переосмыслить все, во что она поверила. С нами этого, к сожалению, не произошло. Поэтому даже те, кто не считают себя продолжателями «дела Ленина», все равно продолжают его, неся в себе ленинскую нетерпимость, хамство, пренебрежение к чужой жизни и чужому достоинству, предпочитающие слову - кулак.

Давайте для проверки режимов «на вшивость» проведем эксперимент: представим, как сложилась бы судьба великого ученого и гуманиста академика Сахарова, если бы он, с его мужеством и нетерпимостью к мракобесию, оказался в фашистской Германии или в большевистской России времен первого Ильича. Если бы он не бежал из Германии, определенно сгинул бы в концлагерях. Если бы не бежал из России, был бы насильственно выслан из страны вместе с другим «говном» (именно так вождь мирового пролетариата называл интеллигенцию). В противном случае тоже сгинул бы где-нибудь на Колыме.

В 70-80-е годы советским лидерам пришлось действовать аккуратнее, немного оглядываясь на международное общественное мнение. Но суть отношения к инакомыслию осталась ленинской. Почитайте «Известия» за 20 мая 1992 года. Обозреватель газеты Элла Меркель в публикации «Великий гражданин под колпаком КГБ и ЦК КПСС» довольно убедительно показала, насколько тяжел недуг, поразивший Россию в первой четверти прошлого века. Нас и сейчас от него шатает.

Игорь Корольков

Работал в «Комсомольской правде», «Известиях», «Российской газете» (1991 год), «Московских новостях». Специализировался на журналистских расследованиях. Лауреат премии Союза журналистов России и Академии свободной прессы.