История не ставит точку в истории ГКЧП. Об Анатолии Лукьянове и его роли в августовском путче
События и публикации 1 июня 1992 года
комментирует обозреватель Аркадий Дубнов*
«Российская газета» 1 июня 1992 года публикует большой блок, объединяющий два интервью. Одно с адвокатом экс-спикера Верховного Совета СССР Анатолия Лукьянова, обвиняемого по делу о путче ГКЧП, – Генрихом Падвой, а второе – со следователем по его делу, Александром Фроловым.
Вряд ли стоит удивляться, что именно на страницах «Российской газеты», органа ВС РФ, появились материалы, в которых сквозит явное сочувствие к Лукьянову, бывшему руководителю пусть и другой, но родственной структуры… Против ареста Лукьянова выступил его коллега, председатель Верховного Совета РФ Руслан Хасбулатов, в то время, фактически, патрон «Российской газеты», который вскоре, в октябре 1993-го сам стал арестантом, но уже другого СИЗО, Лефортовского…
Лукьянов был арестован последним среди тех, кого называли гэкачепистами, – 29 августа 1991 года и находился в следственном изоляторе «Матросская тишина» чуть меньше 17 месяцев, до декабря 1992 года, после чего он был освобождён под подписку о невыезде. В сентябре 1991, уже находясь в СИЗО, Лукьянов был освобожден от обязанностей Председателя Верховного Совета СССР. А в ноябре ему было предъявлено обвинение в заговоре с целью захвата власти и превышении властных полномочий. Давать показания по делу ГКЧП он отказался.
Материал в «РГ», очевидно, был первым такого рода за все те девять месяцев, что прошли после путча. Похоже, что целью публикации служила подготовка общественного мнения к возможному послаблению в выборе мер наказания для заговорщиков. Выбор времени для публикации был неслучайным. К лету 1992 года россиян гораздо больше, чем судьба гэкачепистов, волновали другие, жизненно важные для них проблемы: инфляция, утрата сбережений, потеря работы, в конце концов – утрата идеалов и крушение идолов. В таких условиях, сочувствие к путчистам могло стать неким психологическим антидепрессантом для значительного части общества, внезапно для самого себя оказавшегося постсоветским…
В «Матросской тишине» – тишина. Под таким заголовком вышла публикация.
И дальше так: «Мы уже привыкли к тому, что они «сидят. События августа подернулись легкой дымкой, и сегодня уже трудно перечислить их поименно».
Чистая правда. Даже тогда только изрядно политизированный народ, – впрочем, такого было изрядно в те дни, – могли назвать имена председателя тульского передового совхоза Василия Стародубцева или даже бывшего секретаря ЦК КПСС Олега Шенина… Другое дело, – Анатолий Иванович Лукьянов, уже тогда известный в качестве поэта, печатавшегося под псевдонимом Осенев.
Говорит Генрих Падва:
«Лукьянов – сторонник централизованной власти и высказывался за сохранение СССР, о чем сегодня говорят уже и политики-демократы. Но их, слава Богу, за оппозиционные взгляды в тюрьму сажать пока не собираются... Например, один из депутатов заявил, что в августовские дни Лукьянов просто выжидал, кто одержит победу. Допустим, так оно и было. Но разве это преступление? Такое обвинение можно было бы предъявить очень многим государственным лицам».
И это тоже правда. Сколько партийных функционеров на местах, секретарей обкомов, затаив дыхание, прислушивались к новостям из Москвы, боясь ошибиться, сделав ставку на будущих лузеров! Сегодня кто уже их вспомнит. Не лишним будет также напомнить, почему сразу после путча новым министром иностранных дел СССР был назначен советский посол в Швеции Борис Панкин. Потому что он практически единственный из послов открыто выступил против ГКЧП. Остальные-то тоже выжидали…
Хорошо известно и поведение «вождей» национальных республик бывшего Союза в те дни. Среди них, пожалуй, был только один киргизский президент Аскар Акаев, который практически без раздумий встал на сторону Ельцина. Но, во-первых, он был до этого президентом Академии наук, а не партийным функционером, а во-вторых, там «первую скрипку» в принятии решений играл не он, а министр МВД генерал Феликс Кулов.
Генрих Падва продолжает рассказывать про своего подзащитного, Анатолия Лукьянова:
«Брали его, несомненно, как идеолога путча, лишь потом сообразили, что это не преступление. Ведь идеолог не может отвечать за преступные действия, в которых не принимал участия. Да и Прокуратура России отказалась от обвинения гэкачепистов в преступных целях. Сегодня их намерения признаны даже благими, методы вот только подкачали. А именно эти методы и осудил 18 августа Лукьянов».
Бывший в то время Генпрокурором РСФСР Валентин Степанков много лет спустя в изданной им книге «ГКЧП. 73 часа, которые изменили мир» (Москва, «Время», 2011) напишет про это так:
«Все эти страшные дни, по словам Лукьянова, он убеждал заговорщиков вывести войска из Москвы, требовал связи с Горбачевым, саботировал заседания ГКЧП».
На страницах «РГ» адвокату Падве возражает следователь Фролов:
«Но следствие считает, что Лукьянов был полновесным участником августовских событий. И тому есть доказательства. Переворот был серьезно проработан, вплоть до изготовления печатей ГКЧП. Однако наше общество, до недавних пор привыкшее ориентироваться не столько на закон, сколько на позицию своих лидеров (эта сентенция, - «до недавних пор», - выглядит сегодня особенно умилительно, как выясняется, эти времена «со двора» нашего практически никуда и не исчезали – А.Д.) преподнесло гэкачепистам неожиданный сюрприз: путч не был поддержан даже внутри тех структур, руководители которых на него пошли…»
Далее Александр Фролов излагает главное свидетельство, указывающее на виновность Лукьянова, как на идеолога путча. Речь идет о его заявлении, в котором он, как юрист излагает свои доводы против намеченного на 20 августа 1991 года подписания нового Союзного договора, подготовленного командой Горбачева. Он, как считал президент СССР, призван был обновить Союз с учетом происходивших в последние годы перестройки событий.
«Лукьянову, говорит следователь Фролов, – вменяются четкие конкретные действия, которые он совершил, начиная с 18 августа. Так, например, в этот день им было подписано заявление, касающееся Союзного договора. Следствием доказана не только точная дата подписания этого заявления, но и неслучайность того факта, что оно оказалось первым в списке опубликованных гэкачепистами документов...».
Сегодня следует напомнить, что основной целью ГКЧП, о создании которого было объявлено 18 августа, был срыв подписания 20 августа Союзного договора.
Затем корреспондент «РГ» задает адвоката Падве тот же вопрос, что и следователю:
– Так на чем же будет строиться обвинение бывшему спикера советского парламента?
Падва отвечает:
– Скорее всего... на песке. Я думаю, в дальнейшем все то, что произошло и еще произойдет, войдет во все юридические учебники, так как мы имеем дело с уникальным случаем. ГКЧП обвиняют в преступлении, предусмотренном законом, где объектом преступления является государство, а именно Союз ССР, которого больше нет.
Вынуждены тут заметить от себя, что пока предсказания уважаемого маэстро не оправдались, насколько известно автору, в юридических учебниках эта новелла в качестве учебной еще не вошла…
Генрих Падва продолжает:
«Заговор с целью захвата власти» – один из подпунктов статьи 64 УК СССР об «измене Родины». Ключевым понятием «измены Родине» статья определяет нанесение ущерба суверенитету, то есть территориальной целостности, государственной безопасности и обороноспособности СССР. Первоначально обвинение, предъявленное членам ГКЧП, именно это и подразумевало. Но в ходе следствия стало очевидно, что их цели были прямо противоположны. Судя по опубликованным документам, основной задачей гэкачеписты ставили как раз укрепление суверенитета нашей державы. В силу этого появилось новое постановление следствия, которое снимало с участников путча обвинение в измене Родине, выдвигая «заговор с целью «захвата власти» как отдельное обвинение. При этом статью следствие оставило прежнюю, именуемую «Измена Родине», а равно и наказание, соответствующее ей».
Логика юридических рассуждений известного адвоката выглядит убедительной.
Следствие по делу ГКЧП оказалось в очевидной ловушке в связи с изменением политических обстоятельств, развала СССР и возникновением на его месте новых независимых государств.
Следователь Александр Фролов в этих условиях мужественно, как мог, пытался объяснить действия прокуратуры в создавшихся условиях:
«Те, кто формулировал в 1964 году нынешний (уголовный) кодекс, вряд ли могли представить возможность в нашей стране событий минувшего августа (вот уж точно! – А.Д.), а стало быть, и описать отдельной статьей ответственность за них. А ведь по-другому, как «заговор с целью захвата власти», действия гэкачепистов не назовешь. В то же время конструкция статьи 64 УК РСФСР такова, что под одним названием «Измена Родине» содержатся близкие к этому, но самостоятельные по своей сути действия. Таким и является «заговор с целью захвата власти». На все возникшие в этой связи возражения могу дать единственный ответ: практики подобных расследований в нашей стране еще не было. В конце концов квалификация, как и вина, подлежит обоснованию. И потому, кто прав — следствие или защита, решит суд».
Корреспондент «РГ» продолжает атаковать следователя:
– В статье 64 говорится о деяниях, совершенных в государстве, именуемом СССР. Но ни указанного государства, ни его президента уже не существует...
Фролов ищет оправдание:
– В процессуальном законе есть такое понятие, как изменение обстановки. Пусть Союза уже нет, но из договора независимых государств следует, что законы СССР, не противоречащие российским, продолжают действовать. В пример привожу статью 1 Закона СССР «Об ответственности за государственные преступления», идентичную статье 64 УК РСФСР. Главным же, на мой взгляд, при решении вопроса о прекращении дела вследствие изменения ситуации в стране является не наличие или отсутствие Союза, а общественно опасный характер совершенного путчистами действия…
Вся эта история закончилась 23 февраля 1993 года, когда постановлением Государственной Думы была объявлена амнистия для всех участников ГКЧП, и уголовное дело было прекращено.
Тут стоит привести объяснения бывшего генпрокурора Валентина Степанкова, которые он приводит в своей книге «ГКЧП. 73 часа, которые изменили мир», которая, как указано выше, увидела свет много лет спустя.
В предисловии к ней, автор ссылается на Дж. Оруэлла, который возмущался фальсификацией событий гражданской войны в Испании, в которой он сам участвовал:
«Готов согласиться, что история большей частью неточна и необъективна, но особая мета нашей эпохи - отказ от самой идеи, что возможна история, которая правдива».
Степанков сетует, что «слишком много посвященных августу 91-го года мемуаров несут на себе ту же мету». «Главная причина появления подобных «воспоминаний» видится мне в том, что суд над гэкачепистами не был доведен до конца. Принятая подсудимыми амнистия положила конец гласному судебному процессу».
Экс-генпрокурор излагает версию следствия, в которой оно настаивал на виновности Лукьянова:
«В Москву Лукьянов летел вовсе не в надежде, как он это утверждает, встретить там Горбачева (речь идет о срочном его возвращении 18 августа из отпуска на Валдае – А.Д.). В действительности, Лукьянов знал не только то, что Горбачева нет в Москве, но и то, что к нему в Крым вылетела делегация (ссылки на заявления экс-главы советского правительства Валентина Павлова). Подтвердил это и председатель КГБ Владимир Крючков: «… все участники встречи на объекте АБЦ знали «принципиальную патриотическую позицию» Лукьянова и верили, что глава Союзного парламента в эти минуты мысленно находится вместе с ними и так же как они, ведет мучительный поиск выхода из создавшейся ситуации».
Степанков приводит выдержки из протокола допроса Лукьянова от 24 августа 1991 года.
«…тут я вижу, что это самый настоящий заговор, о моем участии в котором и речи быть не может. Шенин или Павлов, кто-то из них сказал: «Но вы можете дать записку по Договору?». Я ответил, что если она их интересует, то я пришлю…»
Эта записка была потом опубликована первой среди заявлений и документов ГКЧП в прессе и по телевидению, чтобы обеспечить юридические основания для срочной приостановки подписания нового Союзного Договора.
Спустя несколько дней помощники Лукьянова, которые сначала подтверждали, что эта записка была написана им 16 августа, еще до образования ГКЧП, то есть, он не имел отношения к его созданию, изменили свои показания, заявив, что Лукьянов писал ее в ночь с 18 на 19 августа. Эти свидетельства должны были подтверждать, что спикер Верховного Совета был заодно с гэкачепистами…
Честно говоря, с позиции сегодняшнего дня, когда мы уже перестали доверять следственным действиям, с помощью которых отечественное следствие добывает показания, верить в истинность того, что говорили помощники Лукьянова, довольно сложно…
Мне кажется, что здесь уместно было бы привести отрывки из воспоминаний Александра Николаевича Яковлева, бывшего члена Политбюро ЦК КПСС, считавшегося главным идеологом перестройки. Он утверждал, что «решающее слово в отделении России от других союзных республик сыграла коммунистическая партия, располагавшая большинством в Верховном Совете России». А «Военно-большевистский путч 1991 года окончательно добил Союз», пишет Яковлев в своей книге «Сумерки» (Москва, «Материк», 2003). Он имеет в виду декларацию о государственном суверенитете, принятую Первым съездом народных депутатов РСФСР задолго до путча ГКЧП, 12 июня 1990 года.
Чтобы оценить влияние этого документа на последующий ход событий, достаточно вспомнить, что декларация провозглашала приоритет Конституции и Законов РСФСР над законодательными актами СССР.
Александра Яковлева, упрекавшего Бориса Ельцина в том, что он не смог окончательно убрать компартию из политики, трудно упрекнуть в симпатии к ортодоксальным коммунистам, составившим костяк ГКЧП. Поэтому, его свидетельства в какой-то степени созвучны тактике адвоката Генриха Падвы, утверждавшего, что не слишком состоятельными выглядят обвинения в адрес его подзащитного Анатолия Лукьянова, будто он способствовал развалу Союза, последний уже дышал на ладан и без его усилий.
Но еще больше, чем к Ельцину претензий у Яковлева было к его бывшему патрону, Горбачеву. Яковлев упрекает его в том, что даже после путча «к нему еще не пришло осознание, что в августовские дни 1991 года испарились многие идеологические галлюцинации…». «Меня поразила его (Горбачева – А.Д.) попытка, пишет он, как-то защитить партию, верхушка которой оказалась организатором мятежа». Яковлев вспоминает свое выступление на Верховном Совете осенью 1991 года, когда он сказал, что «главная беда состоит в том, что Горбачев окружил себя политической шпаной (выделено курсивом автором)»
Экс-президента СССР защищает его сотрудник, эксперт Горбачев-фонда, проф. Виктор Кувалдин. Выступая недавно на чтениях, посвященных 25-летию перестройки, он сказал про Горбачева так:
«К сожалению, именно в связи с исчезновением Советского Союза, и с насильственным обрывом Перестройки в результате государственного переворота, даже серии государственных переворотов во второй половине 91 года эта линия оказалась без своего глашатая, без своего защитника».
Разумеется, это точка зрения членов горбачевской команды, которых трудно было бы упрекнуть, мягко говоря, в симпатии к Ельцину… Но для приверженцев подобной точки зрения, «серия» госпереворотов, очевидно, включает и Беловежские соглашения о прекращении действия СССР. Не в этом ли подтверждение версии, согласно которой суд над гэкачепистами не состоялся еще и потому, что мог бы привести к неожиданным результатам, ведь обвиняемые могли построить свою защиту на незаконности договоренностей между президентами, Белоруссии, России и Украины…
А в заключение – неожиданное свидетельство известной журналистки Ольги Романовой, сотрудничавшей с Лукьяновым, опубликованное ею к 20-летию путча ГКЧП, в августе 2011 года на одном из интернет-сайтов:
«Автор испытывает нежные чувства к Анатолию Ивановичу, с чем не в силах бороться. Ибо Анатолий Лукьянов известен также как поэт – писал под псевдонимами Днепров и Анатолий Осенев, может, и сейчас пишет. Я посмотрела на поэтических форумах – что самое популярное у поэта Осенева. Оказалось – вот это:
Нет, я не верю в смерть,
В провал бездонной ночи.
Я буду петь и петь
Там, где рождались строчки.
У тихой речки Гжать,
У теплых желтых плесов
Я буду зажигать
Зарею летней росы.
Я буду одевать
Леса мои в туманы.
Я буду солнце звать
Протяжно и гортанно.
Я буду жить везде,
Где соберутся люди,
Покуда обо мне
Хоть кто-то помнить будет.
Ну, трогательно. А еще Лукьянов известен как коллекционер – причем не роскошных полотен сомнительного происхождения, а как собиратель «голосов поэтов». В 2006 году им было выпущено издание из 10 CD «100 поэтов XX века. Стихотворения в авторском исполнении» – фонограммы голосов поэтов из личной коллекции, в сопровождении комментатора – текст и голос Анатолия Лукьянова. Жена Анатолия Ивановича Людмила Дмитриевна – член-корреспондент Академии медицинских наук, а дочь Елена – профессор юрфака МГУ, доктор юридических наук, коммунист, адвокат Михаила Ходорковского, при этом член Общественной палаты и известный публицист. Зато я знаю, что Анатолий Лукьянов всю жизнь был заядлым альпинистом. Хотя его жена-академик на этой стезе была первой. Может быть, первой в связке».
Это к вопросу о том, что история, якобы, поставит свою точку в любой истории.
Ни черта подобного! Она только добавляет точек в многоточия…
Аркадий Дубнов
Международный обозреватель газеты «Московские новости». Закончил МЭИ, работал в НИИ и на АЭС. В журналистике с 1990-го: «Демократическая Россия», «Новое время», «Радио Свобода», «Время новостей». 20 лет наблюдает за тем, что происходит на месте бывшего Союза.
