Ельцин Центр

События и публикации 23 декабря 1992 года комментирует обозреватель Олег Мороз*

Гайдар ушел, но реформаторы остались

23 декабря 1992 года Ельцин подписал указ «О составе Совета Министров – правительства Российской Федерации». Многие с опасением ждали этого указа и нового состава правительства, уже не гайдаровского – черномырдинского, в которое, как можно было предположить, войдут ставленники антиельцинской оппозиции, а на первые роли вообще будут выдвинуты «крепкие хозяйственники», «красные директора», практики, каким был и сам Черномырдин. В таком случае о каком продолжении реформ могла бы идти речь? К счастью, эти опасения не подтвердились.

Костяк реформаторов в правительстве сохранился – в нем остались вице-премьерами Анатолий Чубайс, Сергей Салтыков, Александр Шохин, Сергей Шахрай, министрами – Андрей Нечаев, Василий Барчук, Владимир Булгак, Владимир Мащиц, Андрей Козырев, Михаил Федотов, Элла Памфилова… Различные должности в правительственных структурах сохранили Евгений Ясин, Яков Уринсон, Сергей Васильев…

Появился в правительстве и новый человек, которому, по всем признакам, отводилась особая роль. Бергер:

Было очевидно: вводом в правительство этого молодого блестящего либерального экономиста пытаются заткнуть «зияющую дыру», которая образовалась после ухода Егора Гайдара.

Бергер вкратце напоминает читателям о некоторых предыдущих этапах биографии Бориса Федорова (к сожалению, его жизнь оборвалась слишком рано):

«Федоров стал известен широкой публике в 1990 году как один из авторов программы «500 дней». В том же девяностом году он стал министром финансов в правительстве Ивана Силаева, но из-за разногласий (с премьером – О.М.) в бюджетной политике подал в отставку».

Борис Федоров был человеком «задиристым», бескомпромиссным, твердым в отстаивании своих убеждений. Нет ничего удивительного, что он вылетел из «предгайдаровского», силаевского правительства. Впрочем, как мы видели, и Гайдар в свой кабинет его не взял – среди прочего, возможно, потому, что не хотел лишних споров внутри правительства в предстоящий, и без того немыслимо тяжелый, период реформ.

«После этого (после ухода от Силаева – О.М.), – продолжает Бергер, – он (Борис Федоров – О.М.) сразу же был приглашен в Европейский банк реконструкции и развития (штаб-квартира в Лондоне)… Совсем недавно, в сентябре, Федоров стал директором Мирового банка от России. Однако проработать в этой должности успел чуть более месяца («труба позвала» назад в Россию, в обезглавленное правительство реформаторов – О.М.)…»

Хотя реформаторский костяк в правительстве сохранился и даже усилился назначением Бориса Федорова, ясно было, что впереди – тяжелая борьба уже не только с внешними антиреформаторскими силами, но и, мягко говоря, неизбежное расхождение во мнениях по ряду вопросов с главой правительства.

Как уже говорилось в одном из предыдущих комментариев «крепкий хозяйственник» социалистического разлива Черномырдин представлял себе дальнейшее развитие российской экономики вполне в духе учебников политэкономии социализма:

«Я считаю, что нужно делать опору на основные наши базовые отрасли, а уж это, я думаю, потянет за собой все остальное… Конечно, основу должна составлять тяжелая отрасль (промышленности – О.М.), которая создаст базу для всех и для всего… Мы не можем допустить, да это, наверное, и невозможно, чтобы улучшить дела в сельском хозяйстве, чтобы поднять сельское хозяйство без развитой промышленности… Убежден, что и социальную сферу без тяжелой промышленности, без развитой промышленности мы не вытащим…»

В общем, сначала «группа А», а потом уж все остальное – «группа Б».

Правительственные реформаторы, естественно, держались иного мнения, нежели премьер, относительно того, что считать приоритетом в экономике. Уже через два дня после назначения Черномырдина Анатолий Чубайс заявил, что «центральным вопросом для правительства является предотвращение гиперинфляции». Ясно было, что в отсутствие Гайдара решать эту главную задачу просто некому. Министр финансов Василий Барчук на роль основного действующего лица тут явно не годился. По словам Чубайса, требовалось ввести в состав кабинета «специалиста экстра-класса, отвечающего за макроэкономику, который и взял бы на себя контроль за этой сферой». Тогда-то Анатолий Борисович и предложил на этот пост бывшего министра финансов России Бориса Федорова.

Как уже говорилось, 23 декабря Федоров был назначен вице-премьером, курирующим макроэкономику и финансы. Интересно, что среди альтернативных кандидатов на этот пост фигурировал Григорий Явлинский. Однако, памятуя, видимо, прошлое, годичной давности, обсуждение этой кандидатуры на один из руководящих постов в правительстве, закончившееся ничем, Ельцин даже не стал рассматривать ее в качестве реальной.

Как обухом по голове…

Уже вскоре после вступления Черномырдина в должность произошло некое событие, которое повергло реформаторов в ужас: сбываются их самые худшие ожидания. В печати появилось постановление «О государственном регулировании цен на отдельные виды продукции и товаров». Отныне регулированию подлежали цены на «важнейшие» виды товаров и услуг, производимых не только государственными, но и частными предприятиями. К «важнейшим» был отнесен широкий круг товаров, начиная от продукции горнодобывающих и металлургических предприятий и кончая изделиями легкой и пищевой промышленности. Это, повторяю, был шок для всех, кто надеялся, что новый премьер не станет покушаться на основные элементы реформы. Хорошо помню, как снова стали пустеть прилавки. «Недолго музыка играла…»

На состоявшейся в этот же день встрече с руководителями московских предприятий и организаций различных форм собственности Черномырдин впервые представил что-то вроде программы действий своего правительства на начавшийся год. Он заявил, что намерен перейти «от импровизаций в экономической политике», которая, по его мнению, была свойственна правительству Гайдара, «к холодному расчету и умению практически организовывать». Новый премьер сообщил также, что собирается проводить «реформы с человеческим лицом». Среди намечавшихся первоочередных шагов – меры по замедлению спада производства. Прежде всего, они предусматривали широкое внедрение краткосрочных и среднесрочных проектов, нацеленных на поддержку «предпринимателей-производителей». В переводе на обычный язык – на поддержку директорского корпуса, из среды которого, как мы знаем, вышел и сам Черномырдин.

Кстати, в конце встречи премьер в очередной раз напомнил об этом: «Я сам из директоров», – вызвав аплодисменты зала, опять-таки директорской его части. При этом бросил укор тем предпринимателям, которые «не сделали в своей жизни ни одного гвоздя или кирпича». Упрек вполне в советском духе: мы ведь знаем, как в ту пору партийные, советские, хозяйственные руководители любили бахвалиться, что когда-то, во времена своей молодости, они водили трактор или стояли у токарного станка (так ли все было на самом деле, – поди проверь). Без такого штриха в биографии вроде бы и не могло быть полноценного начальника.

После этих черномырдинских заявлений стало ясно: предоставление ТЭКу двухсотмиллиардного кредита, аннулирование его долга в восемь с лишним миллиардов, возврат к регулированию цен в отношении ряда товаров, – эти акции, предпринятые Черномырдиным, не случайны. Они вполне вписываются в программные установки свеженазначенного главы правительства.

Все это вместе – и постановление о регулировании цен, и программные заявления нового премьера – навевало уныние.

Контратака реформаторов

Против возврата к регулированию цен восстали все наличные силы реформаторов, оставшиеся в правительстве и околоправительственных структурах после ухода Гайдара. Анатолий Чубайс, Борис Федоров, Евгений Ясин, Яков Уринсон, Сергей Васильев принялись убеждать Черномырдина отменить постановление, которое, во-первых, противоречило общему курсу на рыночные реформы, а во-вторых, было практически нереализуемо (цены предполагалось регулировать путем введения предельных уровней рентабельности предприятий).

Чубайс позвонил Гайдару, находившемуся в то время где-то, по его словам, «далеко от Москвы», попросил о помощи. Гайдар попытался связаться с Черномырдиным, но ему это не удалось. Тогда он позвонил напрямую президенту, сказал, что весьма обеспокоен ситуацией с ценами, попросил прочитать записку, которую он, Гайдар, срочно ему направляет, и отменить необдуманное постановление.

Сам Гайдар так об этом вспоминает (в интервью журналу «Медведь»):

– Мне особо отдохнуть не дали (после ухода из правительства – О.М.) Помню, вскоре после отставки, уже решил, что хоть теперь-то смогу прожить спокойно, без звонков. Но рано утром меня разбудил телефонный звонок. Мне рассказали о сложной ситуации, требующей немедленного вмешательства… Дело в том, что, пока я пребывал в таком «сумеречном» состоянии (приходил в себя после тяжелейшей работы в правительстве –О.М.), Виктор Степанович заморозил цены. В первые две недели, пока меня не было в правительстве, происходила какая-то вакханалия. Денег набухали в экономику столько, сколько не вливали никогда, ни за какие любые две недели предыдущего года. Потом заморозили цены, ну не совсем заморозили, а слегка приморозили. В результате недельная инфляция подскочила до уровня, на котором она никогда не была, и что самое страшное, вновь возник товарный дефицит, хотя казалось, что мы это уже все прошли! А я уехал под Питер, сплю, газет не читаю, радио не слушаю. Мне звонит Толя (Анатолий Чубайс – О.М.) и говорит: «Ты знаешь, что здесь происходит? Ужас, кошмар».

– Тут я проснулся, – продолжает Гайдар. – Понимаю, чем чревато произошедшее. Знаю, что имею возможность влиять на ситуацию, вмешаться в которую сочту нужным. Звоню Борису Николаевичу, говорю, что это важно, что пришлю ему короткую записку о том, что, на мой взгляд, нужно делать немедленно. Он записку прочитал, дал соответствующие указания. Короче, мало-мальски ответственную денежную политику и свободные цены удалось отстоять. Но не без потерь, не без потерь.

Не без потерь.

Черномырдин дает задний ход

Вскоре раскрученный премьером антиреформаторский маховик остановился и двинулся в обратную сторону. Как это нередко бывает в России, все случившееся было представлено в анекдотическом свете. Борис Федоров заявил в «Известиях», что Черномырдина просто «подставили», «подсунув на подпись старый, недоработанный проект». Этот проект, мол, родился в недрах советского Госкомцен и даже не был рассмотрен правительством. По словам Федорова, постановление ошибочно и ни в коем случае не отражает общего курса правительства в экономической политике, оно должно быть пересмотрено.

На следующий день на встрече с журналистами первый вице-премьер Владимир Шумейко подтвердил, что с постановлением о регулировании цен «вышло недоразумение»: этот документ попал на стол премьеру в «черновом» варианте, его «предполагалось выпустить совсем не в том виде, в котором он был опубликован», и в ближайшее время постановление будет переработано. Этой переработкой, дескать, уже занимаются сам Черномырдин и его зам Борис Федоров.

Трудно, однако, поверить, что дело тут только в технической ошибке. Ведь еще при вступлении в должность Черномырдин обещал «бороться с безудержным ростом цен». В свете этих обещаний постановление об их регулировании выглядит вполне логично. Правда, мало кто ожидал, что эту свою борьбу премьер начнет таким лобовым, примитивным, топорным способом. Но если вспомнить, что его рыночное образование было совсем невелико, это тоже не должно вызывать удивления.

«Переработка» постановления свелась к тому, что оно было фактически отменено. Регулируемыми остались лишь цены на продукцию предприятий-монополистов.

Явно по настоянию реформаторов в документ были включены слова о необходимости ужесточить финансовую и денежно-кредитную политику, не допускать «расходования не обеспеченных источниками денежных средств», Центральному банку предлагалось «сдерживать темпы роста кредитования» и т.д.

Нельзя сказать, что история с выпуском злополучного черномырдинского постановления о регулировании цен не оставила никакого следа. След остался. И не только в самой экономике (за те дни, пока постановление действовало, многое в ней успело крутануться назад), но и в головах людей: немалое их число и в России, и за рубежом в очередной раз убедилось, сколь зыбки российские преобразования, как легко их можно застопорить и обратить вспять.