Ельцин Центр

 

Кто кого опередит

 

После референдума главной стратегической целью Ельцина стало скорейшее принятие новой конституции. Между президентом и его противниками начался новый, не менее изнурительный, чем предыдущие, этап борьбы: каждая из сторон продвигала свой собственный проект.

 

Среди разработчиков президентского варианта были известный юрист Сергей Алексеев, Сергей Шахрай, Анатолий Собчак. За основу взяли проект Алексеева и Собчака с включением некоторых положений из проекта Шахрая.

 

По ряду моментов президентский проект, естественно, весьма отличался от того, который был подготовлен Конституционной комиссией и который, согласно намерению Хасбулатова, должен был рассмотреть и принять предстоящий X съезд (руководство ВС предполагало созвать его в ближайшее время). Главное различие, конечно, заключалось в том, что президентский проект предоставлял более весомые властные полномочия президенту, альтернативный, понятное дело, – парламенту.

 

Помимо всего прочего, в президентском варианте конституции вообще не были предусмотрены ни должность председателя парламента, ни пост вице-президента, тогда как в варианте Конституционной комиссии обе должности сохранялись. Так что, ведя борьбу против президентского проекта, и Хасбулатов, и Руцкой сражались прежде всего за самосохранение, самовыживание. Ничего хорошего этот проект не обещал и прочим активистам антиельцинской оппозиции.

 

В качестве первой серьезной вехи в конституционном соревновании Ельцин выбрал 5 июня. На этот день он назначил созыв нового органа – Конституционного совещания, на котором, в начале июня, предполагалось «окончательно доработать» проект нового Основного закона. За основу, естественно, намечалось взять проект президентской команды. Противники Ельцина могли бы проигнорировать это мероприятие, – Конституционное совещание ими не признавалось, – однако более выгодным для себя они сочли пока что не делать этого (позднее станет ясно, в чем заключается их тактика).

 

Официальным представителем ВС на совещании был назначен все тот же Хасбулатов. Это свое назначение он получил 3 мая, но еще 30 апреля спикер разослал членам Конституционной комиссии телеграмму, в которой предлагал прибыть 7 мая на ее пленарное заседание. На нем предполагалось рассмотреть ситуацию, которая сложилась в связи с наличием двух проектов новой Конституции. При этом предпочтение, естественно, заранее отдавалось проекту Конституционной комиссии. Поскольку он «прошел обсуждение» на Съезде и в Верховном Совете, Хасбулатов и его сторонники, считали его «легитимным», другой же, – подготовленный Алексеевым, Собчаком и Шахраем, – «инициативным».

 

Итак, Конституционное совещание и Конституционная комиссия, 5 июня и 7 мая… Сопоставляя эти даты, можно сказать, что в начавшейся конституционной гонке Хасбулатов и Ко выскочили вперед.

 

Решение о созыве Конституционной комиссии было принято без согласия Ельцина, являвшегося ее председателем (сам спикер и его заместитель Николай Рябов занимали посты заместителей председателя). По этой причине президентская сторона, в свою очередь, решила бойкотировать его. За день до начала работы Конституционной комиссии пресс-секретарь президента Вячеслав Костиков выступил с заявлением по поводу «попытки отдельных лиц» созвать ее заседание «в обход президента». По словам Костикова, такие попытки есть не что иное как «узурпация президентских полномочий»: Ельцин как председатель Конституционной комиссии «никому не делегировал своих прав на ее созыв»; соответственно, любые решения, принятые Комиссией, будут восприняты президентом как неправомерные.

 

Со своей стороны, ответственный секретарь КК Олег Румянцев обвинил Костикова в «вопиющей правовой безграмотности» и напомнил ему, что, согласно положению о Конституционной комиссии, ее пленарные заседания созываются либо председателем, либо его заместителем, либо, наконец, по их поручению – ответственным секретарем.

 

Несмотря на возражения Ельцина, заседание Конституционной комиссии все-таки состоялось. Как и было запланировано – 7 мая. Правда, на нем не было кворума, но эту деталь сочли несущественной. На заседании были сделаны ритуальные реверансы в адрес президентского проекта конституции – прозвучали слова о том, что он «содержит ряд положений, которые необходимо учесть при доработке проекта Конституции РФ». Вместе с тем говорилось и другое, – что документ представляет президента как «единственного гаранта прав и свобод, гаранта функционирования всех ветвей и структур власти, отношений субъектов федерации и центра». По словам Олега Румянцева, «президентский проект существенно нарушает баланс властей», «он ставит президента над всеми остальными ветвями власти, что характерно лишь для авторитарных государств».

 

В принятом постановлении утверждалось, что многие положения президентского проекта существенно ограничивают экономические, политические и гражданские права человека.

 

Выступая на заседании, Хасбулатов, пока еще достаточно мягко, заявил, что, по его мнению, новую конституцию вполне можно будет принять на съезде, – необходимое для этого количество голосов наберется.

 

Реакция Ельцина на заседание Конституционной комиссии последовала незамедлительно. На пресс-конференции 8 мая он вновь назвал его незаконным, поскольку «оно было созвано без его ведома как председателя Конституционной комиссии». Президент заявил, что намерен и дальше бороться за свой проект конституции: «Тот проект конституции, который был раньше (то есть проект Конституционной комиссии – О.М.), Съездом фактически отвергнут, так как он его не вынес на обсуждение народа».

 

На следующий день в очередной раз о подготовке новой конституции высказался и Хасбулатов. Высказался уже весьма жестко. Он заявил, что за пределами Конституционной комиссии никакие собрания по этой проблеме «не имеют силы».

 

Как видим, у спикера, – если смотреть на дело формально, – довольно двусмысленная позиция. С одной стороны, он собирается участвовать в Конституционном совещании 5 июня, которое запланировал Ельцин, с другой – не признает это совещание, считает его «не имеющим силы». Уже тогда можно было догадаться, что в зал заседаний Хасбулатов явится вовсе не для того, чтобы спокойно работать, – у него на этот счет, по-видимому, были совсем другие планы.

 

 

 

Ельцина упрекают в непоследовательности

 

Главным оружием хасбулатовско-румянцевской стороны на этом этапе перетягивания каната был тезис о том, что Ельцин-де отказывается от проекта конституции, который сам же – как председатель Конституционной комиссии – одобрил и в который внес более двадцати поправок. Для такого рода утверждений в самом деле были основания. До поры до времени, пока конституционная проблема не стала предметом острейшего политического раздора, президент и депутаты действительно двигались параллельными курсами, вместе занимались одной и той же, в значительной мере рутинной работой. Противники Ельцина постоянно напоминали ему обо всем этом, − и о его поправках, и о тех добрых словах, которыми он одаривал отвергаемый им теперь проект (в частности, на V съезде нардепов).

 

При этом, однако, не упоминалось, что множество поправок параллельно вносилось в проект и другой стороной… К тому же политическая ситуация летом 1993 года была уже совсем не та, что в конце октября – начале ноября 1991-го, когда проходил V съезд, – тогда не было такой острой конфронтации между президентом и депутатами, какая существовала теперь. С началом гайдаровских реформ и, соответственно, с возникновением и неуклонным ожесточением межвластной борьбы, обе стороны стали смотреть на проект Основного закона исключительно как на инструмент, позволяющий добиться окончательной победы в противоборстве с противником. Для Ельцина путь к такой победе в рамках Конституционной комиссии был закрыт. Продолжать работу над проектом, родившимся в ее недрах, уже не было смысла. Ибо комиссия оказалась полностью подконтрольна Верховному Совету и Съезду. По этой причине президенту и пришлось создать альтернативный орган – Конституционное совещание.

 

 

 

Ельцин бросается вдогонку

 

В противовес Конституционной комиссии, желая сократить отставание от своих противников, Ельцин провел в Кремле заседание комиссии по доработке проекта новой конституции. На нем была создана рабочая группа в более узком, нежели сама эта комиссия, составе. Глава государства поставил перед ней задачу – до 1 июня обобщить предложения и замечания к президентскому проекту (к этому времени он уже был разослан на места).

 

После этого президент сделал следующий шаг, как он, возможно, думал, «финишный», – издал указ «О мерах по завершению подготовки новой Конституции Российской Федерации». В нем отмечалось, что VIII и IX съезды заблокировали проведение всероссийского референдума по новой Конституции, однако вообще отменить референдум им не удалось (как известно, он был проведен совсем по другой, «неконституционной», тематике). Основываясь на итогах плебисцита 25 апреля, подтвердивших легитимность действующего президента России, Ельцин постановил завершить подготовку новой конституции до 10 июня 1993 года (было подтверждено, что для этого 5 июня в Москве созывается Конституционное совещание). Вновь подтверждалось также: за основу должен быть взят президентский проект.

 

Естественно, непримиримая антиельцинская оппозиция встретила все эти действия президента в штыки. Так, Сергей Бабурин в тот же день заявил, что состоявшееся накануне в Кремле под руководством президента заседание рабочей группы по обсуждению проекта новой конституции – «этап претворения государственного переворота, который осуществляется открыто и при пособничестве средств массовой информации». Его коллега Николай Павлов пошел еще дальше – сообщил, что в ответ на действия Ельцина возглавляемый Бабуриным Российский общенародный союз и входящая в него парламентская фракция «Россия» в ближайшее время намерены обнародовать «план мобилизационной готовности по присоединению к кампании гражданского неповиновения для защиты конституционного строя».

 

Это был единственный момент в российской истории, когда к Конституции относились серьезно.

 

На человека, мало знакомого с политической ситуацией тех, далеких уже дней, эта напряженное противоборство может произвести странное впечатление: этакая мелкая возня вокруг проекта Конституции – документа, который в нашем отечестве никогда не играл никакой существенной роли: ну написали, проголосовали и… забыли. Дело, однако, в том, что в тот момент, о котором идет речь, дело как раз обстояло по-другому. Почти двухгодичный период ожесточенной борьбы между Ельциным и его противниками – начиная с декабря 1991-го по октябрь 1993 года – был, по-видимому, единственным периодом в истории СССР и России, когда к Конституции в высших эшелонах власти относились необычайно серьезно. Когда с великим упорством отстаивали каждую статью и едва ли не каждое слово в Основном законе.

 

Правда, объяснялось это не каким-то особенно большим уважением к этому юридическому документу. Просто он, как уже было сказано, использовался в качестве мощного инструмента в политической борьбе. Прежде всего – теми, кто стоял с противоположной от президента стороне баррикады. Поскольку они обрели большинство в Верховном Совете и на Съезде, именно в их руках оказался этот инструмент, это эффективное оружие. Они получили право изменять Конституцию по своему усмотрению и, естественно, в свою пользу. Ельцин тут вынужден был защищаться. Единственный способ защиты – постараться выбить это оружие из рук противника, как можно скорее принять новую конституцию, которая не давала бы явного преимущества законодательной власти.

 

В конце концов, это президенту удалось. Правда, дорогой ценой – ценой выхода за рамки Конституции при посредстве указа № 1400 от 21 сентября 1993 года, который приостанавливал деятельность Верховного Совета и Съезда, назначал выборы нового, двухпалатного парламента.

 

12 декабря того года была принята новая Конституция. Ее текст носил очевидный отпечаток многомесячной борьбы, которая предшествовала этому событию: властные полномочия президента в нем явно преобладали над полномочиями парламента. Ельцина это нисколько не беспокоило, поскольку он прекрасно знал, что никогда не станет злоупотреблять этими полномочиями. Но ведь Конституция принимается не под какого-то одного конкретного человека. За одним человеком последуют и другие. В отличие от предшественника, преемник Ельцина не стал себя терзать какими-либо сомнениями по поводу того, злоупотреблять ли ему властными полномочиями или не злоупотреблять. Эти подаренные ему Конституцией главенствующие полномочия он принялся использовать «на полную катушку».