Интервью с Юрием Рыжовым
Ну, будем начинать опять с отца. Отец, можно так сказать, беспартийный бухгалтер всю жизнь. И он мне объяснял давно, что экономика без конкуренции быть не может, это тупиковый путь в развитии экономики, и объяснял, он умел доходчиво объяснять, потому что он окончил заочно финансовый институт, уже когда я был на свете. Закончил, на последних курсах сам уже читал лекции, я видел, у него хороший почерк был, причем зелеными чернилами конспекты такие были все. И тогда очень ценилось в 30-х годах в первой половине, значит, человек новой формации, получивший высшее образование не до революции, а здесь, и награждали тогда их — наградили патефоном. На рояль поставили патефон и пачку пластинок. Значит, когда все уходят, бабушка на кухне, Нинка в школе или где-то, я — на стул, сажусь на крышку, кручу. И пластинки — я их за три месяца изъездил до полного шипения все. Ну, там были интересные вещи, я помню, что какие-то басни очень хорошие, не крыловские, читал КачаловВасилий Качалов — народный артист СССР, актер Московского художественного театра. Значит, свинья какая-то об забор потерлась, потерлась — получился пейзаж. Свинья. Ну, в общем, и песни какие-то, и арии какие-то. Нинка только мне мешала — приходила, садилась за рояль и тогда говорила: «Слазь отцеда и заткни свой патефон».
Вот отец мне все как-то это объяснил, ну, я как-то принял к сведению, и все. А вот уже я работаю в МАИ, и у меня административный ресурс, и я вижу, что институт стареет в оборудовании, учим на старье, ЭВМ практически нету, хотя во всем мире они есть. Я тогда написал где-то статью, я потом повторяю эту свою фразу, что ко мне во второй половине 80-х годов, во второй, приходили профессора и гордо сообщали: «Вы знаете, Юрий Алексеевич, у нас на кафедре появился персональный компьютер коллективного пользования». Понимаете, вот они даже не ощущали парадоксальность этой фразы, так: на огромный институт, где сотни кафедр, были единицы персоналок, причем советских, негодных, и только первый 286 процессор появился нормальный более персоналок — это уже считалось за счастье. Так дальше жить нельзя, хотя бы в высшей школе и в науке. Ну, у меня были работы, выполненные на паршивых советских машинах, еще в шестидесятых годах я сделал одну работу, она была тогда опубликована в Докладах Академии наук по взаимодействию атомов с поверхностью рассеяния атомов, с поверхностью. Она была там опубликована в Докладах, потом заметили мои старания в этой сфере — в середине шестидесятых академик Лев Андреевич АрцимовичЛев Арцимович — физик-ядерщик, академик АН СССР. Под его руководством впервые в мире в лабораторных условиях была осуществлена термоядерная реакция , который создал научный совет по физике плазмы и журнал «Физика плазмы», в котором я потом рисовал, да. И он меня пригласил, я был в секции взаимодействия плазмы с поверхностью, потом замечательный ученый-теоретик Олег Фирсов умер, с тех пор возглавляю эту секцию и совет по физике плазмы я до сих пор. Но, я повторяю, я это сделал на паршивой машине и практически такую же работу сделал один парень в Америке, но на машине гораздо лучшей, но результат совпал, потому что мы исхитрялись в программировании, а он — ему было как: сила есть, ума не надо — нажал кнопки и получил.
Юрий Рыжов о I съезде народных депутатов СССР
И когда Горбачев организовал выборы на съезд народных депутатов, потому что он разговаривал в 88 году на эту тему, в конце, мои коллеги пришли к ректору МАИ, то есть ко мне, и сказали: «Иди, выбирайся!» Я говорю: «А это мне надо?» «Ничего, наденешь флажок, будешь ногой дверь открывать, может, чего-нибудь наскребешь для МАИ». Ну, и выдвинули они меня как-то там, и я участвовал в каких-то дебатах, ездил, встречался с избирателями. И я выиграл эти выборы в объединенной огромной территории, которая называется объединенный избирательный округ или что «Ленинградский железнодорожный район Москвы». Там, по-моему, проживало в это время 700 тысяч человек жителей. Выиграл достаточно уверенно, но во втором туре. У меня первая тройка была: замечательный совершенно академик медицинских наук, педиатр, очень хороший мужик и один ловкий малый, тоже выпускник МАИ, генеральный конструктор некоторых систем.
Ну, я выигрываю, пришел в Верховный Совет, пришел на Съезд народных депутатовI съезд народных депутатов СССР проходил в Москве с 25 мая по 9 июня 1989 г., поскольку создалась совершенно новая ситуация: партия вроде одна, значит, давайте по территориям рассадим в этом большом зале во Дворце съездов — рассадим по географии. Вот здесь будет Москва, здесь будет Московская область, здесь будет то, се, а внутри по алфавиту. И вот сижу я, значит, вот проход, тут трибуна чуть-чуть правее, с которой выступают, ну, там стол Президиума. Вот та трибуна, с которой СахаровАндрей Сахаров — физик, академик АН СССР, диссидент, народный депутат СССР (1989) выступал, все, и которого там Горбачев затыкал, а передо мной сидят Примаков и ПугоБорис Пуго — председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (1988 – 1991), министр внутренних дел СССР (1990 – 1991), член ГКЧП, потому что буква «П». Ну, они там сидели там в третьем ряду, я в четвертом, что-то близко совсем, а за мной за спиной на «С» сидит Сахаров, с которым я уже познакомился, сейчас объясню как. А рядом со мной космонавт Валера РюминВалерий Рюмин — советский космонавт, совершил три полета в космос, давно мне известный, и Света СавицкаяСветлана Савицкая — вторая в мире женщина-космонавт, первая в мире женщина, вышедшая в открытый космос, тоже космонавт и летчица замечательная, но женщина с очень трудным характером. Я Светку хорошо знаю, вот, она выпускница МАИ, она дочь маршала авиации Савицкого Евгения, который ее рано научил летать, пользуясь своим ресурсом. И она действительно блестящий летчик, спортивный летчик, у нее рекорды были, все, а потом когда решили, что кого бы там после Терешковой посадить женщину, взяли ее. Она очень крепкая, сильная, выносливая, она эти перегрузки все прекрасно выдержала, она сваркой в космосе занималась, все. Вот они сидели, тут какой-то тоже на «Рыж…» профсоюзный деятель был у прохода, я, Рюмин, Савицкая, а там Андрей Дмитриевич.
И вот как-то на одном из первых заседаний поворачивает ко мне голову Примаков, а я его знал еще по академии, и говорит: «Слушай, вот (а он контактировал очень с Горбачевым) Михаил Сергеевич вот предлагает тебе взять Комитет Верховного Совета по информатике». Я говорю: «Жень, ты в уме? Я состою в Академии наук в отделении механики. Я ни хрена не понимаю в информатике». — «Ну, может, ты и прав». На следующий день он говорит: «А Горбачев говорит тогда: ты ректор и академик. Тогда возьми комитет по науке, образованию, информации, культуре и так далее». Я согласился. И вскоре вот целый этаж в этих книжках на Новом Арбате — половина этажа. Вот книжка такая: вот сюда коридор и сюда вот. Там, где сидит сейчас вся редакция «Эха Москвы», это был мой Комитет. Из окна моего кабинета был виден мой переулок и мой дом, прямо туда, через Арбат старый. То есть, рассуждая, как это, геометрически, я говорю так: я начал работать в Жуковском, 50 км. Потом я перешел в Лихоборы в НИИ 1. Это было поближе, но тоже дальний конец Москвы. Потом чуть-чуть поближе — в МАИ. И, наконец, я переместился на Арбат рядом с домом. Я по Серебряному переулку проходил и поднимался к себе на работу.
Ну, а дальше межрегиональная группа. Дело в том, что с Борисом Николаевичем я познакомился до того. А было дело так. Горбачев, значит, реформировал Правительство и назначил министром высшего образования СССР Геннадия ЯгодинаГеннадий Ягодин — председатель Госкомитета СССР по народному образованию (1988 – 1991), народный депутат СССР (1989 – 1991), ректора Менделеевки. Я его знал, он был членом-корреспондентом Академии наук, известный человек очень, интересный человек. И как-то летом, когда ректор у меня был то ли болен, то ли что, это был 86-й год, звонит Геннадий и говорит: «Я к тебе сейчас приеду». Я говорю: «Хорошо». Прикажу ворота твоему ЗИЛу отворить, но шею мыть не буду». Вот. Лето, жарища. Приехал. Посидел. Пришел, поскольку министр приехал, пришел молодой такой парень, секретарь парткома был Стеблецов. Послушал, поговорили — а я проректор по науке — и ушел. Уехал. Попрощались мы, расцеловались все. Я Стеблецову говорю: «Зачем он приезжал?» Он: «Ясно, — говорит, — вас сейчас ректором назначат». Вот. И действительно, вызывает меня Ягодин на коллегию и говорит: «Вот, все. Ля-ля-ля. Ректор». В это время встает известный мне уже давно инструктор отдела учебных заведений ЦК Творогов — я с ним уже давно имел дело, когда проектор…, и говорит: «Геннадий Алексеевич, вы не имеет права утверждать. Эта номенклатура должна быть утверждена Московским городским комитетом партии и Центральным комитетом партии». Действительно, всегда так и было. Но система-то уже разваливалась, она, от нее дым шел. И начинается все с первого секретаря Московского городского комитета партии Бориса Николаевича Ельцина. Значит, договариваемся, я приезжаю к нему утром, его вечный помощник ИлюшинВиктор Илюшин — первый помощник президента РФ (1992 – 1996). Работал с Борисом Ельциным еще в Свердловске. Занимал должность второго, затем первого секретаря Свердловского обкома комсомола (1975 – 1980), с 1980 г. работал в Свердловском обкоме КПСС, переехал в Москву в 1985 г., где занял должность помощника первого секретаря Московского горкома КПСС сидит в приемной. Илюшин говорит: «Сейчас, Борис Николаевич тут по магазинам во всем ходил и по городскому транспорту и вот ему.. (он рано очень вставал Борис всегда, это было восемь утра, он уже объехал все) …Сейчас он там что-то пожует». Я вхожу, значит, у него убирают поднос, он что-то на маленьком столике подхватил и говорит: «Сейчас, Юрий Алексеевич». Что-то мы поговорили, и я говорю: «Борис Николаевич, я ведь два года в Свердловске прожил. Если я скажу дом и улицу, где я жил, то вы скажете, что вы этот дом знаете». — «А почему вы так думаете?» - «А вот, я говорю, Шейнкмана, 19». — «Да, вот это». Это был самый большой дом, построенный накануне войны, там этажей, наверное, восемь-девять, П-образный, подъездов десять, наверное.
Маленькое отвлечение. Через — ну да, это был сорок первый, да. Лет через сорок было какое-то выездное отделение нашего отделения Академии наук в Свердловск. Мы приехали туда, нас разместили в обкомовской гостинице: академики, членкоры, ляля-валя, и каждому машину прикрепили. Это был 81-82 год. Зима, холодно. Я говорю водителю: «Вези меня на Шейнкмана, 19». Он привозит. Дом стоит. Все. Холодно, но солнце. Я иду в свой подъезд в 154 квартиру. Вхожу в подъезд, вижу, что там обледенелые ступени и перила. Я топаю на 4-й этаж, и чем дальше, тем становится ясно, что что-то в этом подъезде произошло. Наконец на третьем этаже выгоревшие двери. Там, двери, по-моему, да, три. Три двери на площадке. И залито все мерзлой водой. Я стучусь на 4-м этаже. Дверь не выгорела, но подгорела малость. Стучусь. Открывается. Женщина немолодая. Я ей объясняю, лопочу: «Вот я здесь сорок лет назад, вот такой». — «Ну, заходите…» Только вот напротив дверь в комнату не нашу, не там, где мы жили — сидит старушка. «Только вы не беспокойте, у нее шок, она немножко не в себе. У нас пожар был вчера». Ну, я вхожу в свою комнату туда. У нас балкон там был. Смотрю, весь балкон тоже во льду. Видно, там лили, лили, лили. Вот так вот, просто отступление. Я в этом доме был в 41-43-м году и, по-моему, сорок лет спустя.
Юрий Рыжов о Межрегиональной депутатской группе
Так окончилось согласование. Так я оказался в ректорском кресле. Вот, собственно, и все. Вот оттуда я уже избрался в этот самый, стал членом Президиума Верховного Совета СССР. Я организовывал Межрегиональную депутатскую группу каким-то спонтанным образом. Дело было так. Мы уже в московской делегации, более или менее демократически избранной, все сталкивались между собой, и встал вопрос, что надо собраться хоть московской делегацией поговорить, кто там с какими платформами будет выступать, что-то надо делать. Я подошел к Лукьянову Анатолию ИвановичуАнатолий Лукьянов — первый заместитель председателя Верховного Совета СССР (1989 – 1990), председатель Верховного Совета СССР (1990 – 1991), который тогда настороженно ко мне относился, а уж под конец просто вот так, после того как практически был участником путча, впрямую. Только немножко унес ноги, но все-таки. Под конец вскрылась его прямая связь с господами КрючковымВладимир Крючков — председатель КГБ СССР (1988 – 1991), член ГКЧП, ЯзовымДмитрий Язов — министр обороны СССР (1987 – 1991), член ГКЧП и другими. Ну, Лукьянов говорит: «Вот там такой-то зал». Здесь недалеко от Спасской башни, там был Кремлевский театр какой-то. — «Вот там в зале». Ну, и вечером, мы объявили об этом, вечером мы пришли туда, я зашел, там то ли трибуна, то ли что-то и говорю: «Вот мы здесь собраться решили московской делегацией, прошу обсуждать». И все, я больше не имел ничего. Выступали — Юра АфанасьевЮрий Афанасьев — народный депутат СССР (1989 – 1991), сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, ректор Московского государственного историко-архивного института (МГИАИ) выступал, выступал Гаврила ПоповГавриил Попов — народный депутат СССР (1989 – 1991), сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, мэр Москвы (1991 – 1992), другие выступали. А в результате выяснилось, что пришли не только московские, а пришли демократически, условно говоря, настроенные люди, избранные по всей стране, поэтому она стала не Московской депутатской группой, а Межрегиональной депутатской группой. Значит, собрались потом этой группой и выбрали руководство. Гаврила Попов очень настаивал, чтобы я туда вошел. Я сказал: нет. Ну, нет, ну, не люблю я ничего — председательствовать, командовать — тошнит. Но: туда вошли Сахаров, Попов, Афанасьев, кто еще? Ну, Ельцин — конечно, Ельцин и ПальмВиктор Пальм — академик АН ЭССР, один из основателей Народного фронта Эстонии, народный депутат СССР, сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, пятый, это прибалтийский профессор, очень симпатичный человек. Ну вот, на этом заседании, одно из трех заседаний было, в том же корпусе, где мой Комитет по науке был, там же был комитет и ельцинский, его комитет назывался Комитет по архитектуре и строительству, и на заседании Президиума Верховного Совета под председательством сначала Горбачева, а потом уже, когда Горбачев избрался в президенты, Лукьянов все это дело вел. Напротив меня сидел Борис Николаевич, с которым мы уже по МГК были знакомы. Слева от меня сидела ныне одиозная Валентина МатвиенкоВалентина Матвиенко — председатель Комитета Верховного Совета СССР по делам женщин и охраны семьи (1989 – 1990), которая каким-то дамским комитетом заведовала, ну и так вот все председатели комитетов и комиссий: Чингиз АйтматовЧингиз Айтматов — писатель, народный депутат СССР по национальным культурам — вот так заседал Президиум Верховного Совета. Последнее заседание проходило уже после путча. Когда я привел на заседание Президиума своих друзей, вроде Юры КарякинаЮрий Карякин — писатель, народный депутат СССР, член Межрегиональной депутатской группы и прочих, и мы прямо в лоб врубили Лукьянову, что ты, мол. «Ну, хорошо, раз вы мне не доверяете, я не буду вести заседание». А замов у него было двое: Иван ЛаптевИван Лаптев — главный редактор газеты «Известия» (1984 – 1990), председатель Совета Союза Верховного Совета СССР (1990 – 1991) — замечательный человек, кстати, велосипедист тоже, редактор «Известий», ну, вот, мы, значит, с ним были коллеги по Верховному Совету и по велосипеду — и Рафик Нишанович НишановРафик Нишанов — председатель Совета Национальностей Верховного Совета СССР (1989 – 1991) — душка-человек. Иван вообще был с Лукьяновым вот так вот — пошел на хрен и все; а Рафик Нишанович довел это заседание до конца на таких, на пиано. Это было последнее заседание Президиума Верховного Совета СССР. Это было, наверное, в четверг, может, после понедельника 19-го.
А потом, ну там, значит, уже будучи членом этого ареопага, помня, что я пришел сюда, чтобы попытаться что-то добыть теперь уже не для МАИ, а для высшей школы и для культуры и образования, я решил вцепиться в военный бюджет, потому что я знал, что гонка вооружений разрушила Союз в первую очередь, даже не система власти, а гонка вооружений, когда 70% промышленности работало на войну. Что такое работать на войну в мирное время? Это значит, что ты истратил энергию, материалы, рабочую силу, получил уйму — у нас ведь за Уралом сейчас стоят тысячи танков, десятки тысяч всяких ракет, все уже кто заржавел, кто устарел, все, — но ты же не получил за них деньги, ты их поставил на вечное хранение. То, что мы продавали так называемым друзьям — так ведь за все не платили они ни хрена, во-первых, и даже если бы заплатили, это никогда бы не компенсировало, потому что в таких количествах это потребить было нельзя. Ну, я вцепился в военный бюджет. Пришел к Горбачеву и сказал: «Михаил Сергеевич, вот я считаю, что нужно создать комиссию по разработке концепции национальной безопасности, чтобы понять, что нам грозит, чем парировать и есть ли у нас на это ресурсы». — «Вот и хорошо. Я тебя назначаю председателем комиссии, подбирай свой состав». Так я стал — это было уже где-то — он уже президентом был, значит, это было уже где-то весной, может быть, девяносто первого года. Я подобрал, причем, поскольку я считал, что безопасность — это не только военно-политический аспект, это экономический, это экологический, информационный, и культурный и так далее, то есть многовекторный. Поэтому специалисты у меня были и правовики, и экологи, и вояки, и из спецслужб, мне сказали: обязательно кого-нибудь из КГБ, я нашел самого нейтрального. Я взял председателя КГБ какой-то среднеазиатской республики — русского генерал-майора или генерал-лейтенанта КГБ — он был народным депутатом. Ну, будем говорить так, что мы провели два заседания комиссии — два. На первом, значит, я заявил: первое: что это многовекторная вещь, и второе: что безопасность должна начинаться с безопасности личности, потом общества и только потом государства как системы, потому что если, и то государства лишь в том случае, если оно защищает две первые безопасности, иначе оно на хрен не нужно. Члены согласились. Потом, значит, мы это оформили как какие-то меморандумы, и было, по-моему, еще одно заседание.
Юрий Рыжов о своем участии в официальном визите Михаила Горбачева в США
В это время, значит, мне говорят, что вот Горбачев просит поехать в Вашингтон на встречу Горбачева с Бушем-старшимОфициальный визит Михаила Горбачева в США состоялся 30 мая — 4 июня 1990 г.. Он уже вылетел — сам Горбачев в Канаду, и оттуда прилетит в Вашингтон. И мы из «Внуково-2» вылетаем несколько человек в этих, как их — самолет, где не кресла, а диваны, столы, всякая фигня. Раньше там выпивка бывала, а сейчас сухой закон, ни фига нет. Значит, Саша БовинАлександр Бовин — журналист, обозреватель «Известий», ведущий телепередачи «Международная панорама» , известный журналист, недавно скончавшийся, Олег ЕфремовОлег Ефремов — главный режиссер МХАТ имени А.П. Чехова , культуртрегер, ПлетневМихаил Плетнев — пианист, народный артист РСФСР, СоткилаваЗураб Соткилава — оперный певец, народный артист СССР, я, Егор ЯковлевЕгор Яковлев — главный редактор газеты «Московские новости» и там еще кто-то. Свободненько было в самолете. В Шенноне посадка промежуточная под утро. Ну, эти-то обнаружили Сашка Бовин и Олег Ефремов, что на борту нет ничего. Ну, там один час перерыва, можно выйти, им там какой-то горячий напиток ирландский всегда дают на пересадке всем, а я пошел шляться. Смотрю, открылся магазин там такой, ну, типа маркет. Я пошел и купил бутылку виски. Иду обратно и говорю: «Ребята, вот есть, не беспокойтесь». Ну, они раззадорились и кинулись туда, и каждый еще купил. Вот. Ну, Бовину — слону дробинка, Олегу было труднее. Короче, как прилетели — а до этого Горбачев попросил у меня что-то записку от моей комиссии по... А господин Лукьянов сказал перед этим: «Вы мне дайте список экспертов, которых вы будете привлекать, его надо утвердить на Президиуме Верховного Совета». Я говорю: «А чего так?» — «Ну, вот так положено». Я ему дал. Когда мы вернулись из Вашингтона — там произошло некоторое драматическое такое событие. Еще в Канаде Горбачев узнал, что с третьей попытки Ельцин победил на выборах председателя Верховного Совета РСФСРБорис Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР на I съезде народных депутатов РСФСР 29 мая 1990 г., и разразился очень нелицеприятно в печати по этому. Но, тем не менее, визит идет. У меня задачка попробовать ЭВМизировать высшее образование. Ко мне приезжает какое-то высокое лицо из IBM. Какие-то протоколы о намерениях, потому что мне морочили голову финансисты Советского Союза, что ну, два миллиарда долларов надо — дадим. Хотя казна была... И вот там перед концом этих дней пребывания, в посольстве нашем, советском — на площади Сахарова, как вы знаете, оно размещено, они просто взяли и кусок улицы в назидание назвали площадью Сахарова — вот там, значит, подписываются, по-моему, Ягодин, я должны были сесть за стол и с каким-то айбиэмовцем высокого ранга такого, европейского представительства IBM, подписать протокол о намерениях. Я сказал, по-моему, ШеварднадзеЭдуард Шеварднадзе — министр иностранных дел СССР (1985 – 1991), я сказал, что: «Эдуард Амвросиевич, ну, надо, чтобы какая-то власть за нами стояла, что это мы какие-то вроде ничьи». По-моему, Маслюкова Юрий Маслюков — первый заместитель председателя Совета министров СССР (1988 – 1990), председатель Госплана СССР (1988 – 1991за нами поставили, там, Госплан и все такое. Подписали, потом этот айбиэмовец говорит: «поехали, пообедаем». Это днем было. Садимся мы вот в свадебный лимузин, вот такой садимся, проезжаем 500 метров, идем в ресторан и жуем. Ну, потом все это бог знает, чем кончилось, поскольку это был уже май, конец мая — начало июня девяносто первого года. Всего ничего. И когда я вернулся, я подошел к Лукьянову и говорю: «Ну, что, утвердили список?» — «А зачем?» — «Ну как, зачем?» — «А вот смотрите, что на вашей записке написал Горбачев: «Считать, что комиссия Рыжова свою задачу выполнила. Вопросы безопасности страны берет на себя президент. Подпись». У меня где-то ксерокс этой… Так закончилась моя попытка сформировать это дело. Сейчас выйдет статья на нескольких языках, которую меня просили написать, там интернациональный состав авторов, есть американцы, немцы, поляки, русские. Мой раздел называется: «Безопасность», где я подробно рассказываю всю эту схему, как меня ПавловВалентин Павлов — министр финансов СССР (1989 – 1990), премьер-министр СССР (январь — август 1991 г.), член ГКЧП надувал — тогда министр финансов. Когда я требовал военный бюджет, он мне липу присылал или отсылал меня к документу секретному, и говорит: «А я не могу обсуждать». — «Ну, дай мне несекретный!». Он мне присылал несекретный документ без единой цифры: виды расходов и ни одной цифры. Ну, это ж пьянь такая была, кошмар. Ну, неважно. Когда-то он в таком хорошем состоянии пришел на Верховный Совет выступать. Я вижу — ну, плывет, несет что-то с трибуны. Я подошел к Лукьянову, говорю: «Анатолий Иванович, ну, убери его. Ну, позорище это». Он как-то это…
