Интервью с Виктором Геращенко
Дело не в том, что я переживал или не переживал. Я считал, что это глупость. Да, естественно, мы держали все республики. Когда шли вот эти сложные разговоры уже в России об объединении с Белоруссией, заключении нового соглашения и т.д. и т.п., люди, которые выступали против этого, КудринАлексей Кудрин — заместитель руководителя Администрации президента РФ (1996 – 1997), первый заместитель министра финансов РФ (1997 – 1999), министр финансов РФ (2000 – 2011) с компанией, ЧубайсАнатолий Чубайс — председатель Госкомимущества РСФСР/РФ (1991 – 1994), автор российской модели приватизации, первый вице-премьер Правительства РФ (1994 – 1996, 1997 – 1998), руководитель Администрации президента РФ (1996 – 1997) и так далее, говорили: «Зачем нам нужны эти нахлебники?», сколько там, 10 миллионов народа. Но это для нас буферная зона с Польшей, с НАТО и так далее. Вдобавок, я говорю: «Вы посмотрите все союзные бюджеты последних десяти лет. У нас все союзные республики финансировались союзным бюджетом, кроме двух республик». РСФСР и Белоруссия никогда из союзного бюджета дотации не получали. Они жили на самоокупаемости, у них развито машиностроение... А все остальные республики получали дотации — это взять просто, это открытый документ. Что вы чушь-то болтаете. Поэтому, скажем, тот же самый Узбекистан добывал уран для нашей промышленности — и мирной, и не мирной. Но попутно с добычей урана он каждый год попутно здесь же, на этих разработках, добывал 60 тонн золота и сдавал в союзный бюджет. Потом перестал. Это достаточно много. Мы, когда имели неурожай в 63 году, при Хрущеве, мы продали что-то там 150 тонн золота из золотого запаса страны. А в 72 году, когда снова был неурожай, мы продали чуть ли там не 300 тонн золота.
- Имеют ли под собой основание слухи о «золоте партии», которое якобы исчезло после распада СССР?
Вы знаете, когда меня после 1991 года затаскали с золотом партии, я говорю: послушайте, во-первых, Гохран всегда был в Минфине, в банке никогда золота не было, было только то количество золота, которое нам поставляли, чтобы мы на рынке какое-то количество продавали, чего добился АлхимовВладимир Алхимов — председатель правления Госбанка СССР (1976 – 1986) — чтобы мы каждый год 10-12 тонн золота продавали, а не просто у нас неурожай, мы выскочили с большим количеством и все цены обрушили. Поэтому у нас золота не было. Вот нам все серебро Минфин скинул, цены мелкие, низкие, мы стали серебряной монетой делать очень активно. Чуть-чуть палладий был, делали монеты тоже, как и французы. Золота у нас не было, все было в Минфине. Все ли было в Минфине или были еще какие-то фонды в ЦК, в КГБ, это я не знаю. Понимаете, существовала все-таки секретность и совсекретность. Ты мог от кого-то что-то услышать, но если он не допущен, ты этого не знал. Павлов был в должности министра финансов в 1990 году, ездил он по заграницам и не пытался сказать, что у нас полно алмазов добывается, у нас есть соглашение с De BeersDe Beers — крупнейшая международная корпорация, занимающаяся добычей, обработкой и продажей природных алмазов, а также производством синтетических, сколько мы можем выставить на рынок бриллиантов (по алмазам нет ограничений); вот вы не возьмете ли алмазы в обеспечение, не дадите ли нам валюту, чтобы мы платили по долгам? Очень мало кто алмазы необработанные берет в обеспечение, это единицы. Если бы он узнал, сколько есть золота даже в партийных сейфах, я думаю, он бы вел себя по-другому, а не позорился и не ездил по Западной Европе. Вы знаете, я не знаю. Потому что все-таки русский мужик все равно хитроват, он от жены чего-то да припрячет. Поэтому я не могу исключить. У нас как-то вот забывают многие вещи, но когда вот в 1991 году как бы Горбачев отдавал ключи от Кремля — я вот сам видел, - он Ельцину говорит: «И вот еще тут ключ от шкафа». В кабинете генсека, видимо, не знаю, в Кремле или в ЦК, там же были два места. Сверхсекретные заседания проводили в ЦК, в обычном здании на Старой площади. «Вот там есть 13 папок, но ты в них лучше не заглядывай — с ума сойдешь». Чего там было — хрен знает.
- Как вы познакомились с Егором Гайдаром?
Он был зав. экономического отдела журнала «Коммунист», а начальником был этот, забыл, латышВиктор Геращенко имеет в виду Отто Лациса — журналиста, первого заместителя главного редактора журнала «Коммунист» (1987 – 1991), политического обозревателя газеты «Известия» (1991 – 1997). И его ПельшеАрвид Пельше — председатель Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, член Политбюро ЦК КПСС (1966 – 1983) хотел исключить из партии, который был член Политбюро и председатель Комиссии партийного контроля. Он говорил: «Если бы я не знал твоего отца, старого латышского стрелка и коммуниста, я бы тебя из партии моментально выгнал». Я забыл фамилию. Он был начальник отдела, Гайдар был зам. И когда меня назначили, Гайдар пришел с первым интервью ко мне. Ну, он молодой, я относительно молодой, как-то сложились отношения. Потом его перевели в «Право», он был зав экономическим отделом и даже хотел устраивать типа юбилей, как газета Humanité, пробежки на ВДНХ, меня позвал на какую-то сессию, я там тоже выступал. А потом, когда я только-только вернулся из Сингапура и меня не назначили на должность, у меня отпуск был семь месяцев, потому что в Сингапуре отпуск полагался 30 рабочих дней, потому что там до экватора было 100 километров, тропический климат, я в отпуск не мог ходить. Я только раз был, когда у меня дочь поступала в педагогический институт, надо быть рядом на всякий случай. Она хотела быть преподавателем начальной школы и преподавала какое-то время. И у меня было семь месяцев отпуска. И я, когда был в доме отдыха в Домодедово, лыжи, туда-сюда, я сидел за одним столом с его отцом и матерьюЕгор Гайдар приходится внуком писателям Аркадию Гайдару и Павлу Бажову, которая Бажова. Поэтому, когда меня Фонд спрашивал, почему у Гайдара ничего не получилось, Международный валютный фонд, я говорю: «Ну как может быть-то? Он же внук прекрасного детского писателя, который прекрасный писатель, и внук уральского сказочника. Ну что у него могло получиться?» У Гайдара же прекрасные рассказы — «Голубая чашка»… и даже там, где он пишет о сложных годах, 1938 год, «Дальние страны» — очень аккуратно пишет. Хотя в юности расстреливал направо-налево.
- Как вы оцениваете экономические реформы команды Гайдара?
Вы знаете, она была высосанной из пальца. Они начитались книжек. Вот был какой-то фильм американский, и там героиня-девушка такая, секретарша, подружке говорит: пойдем, говорит, погуляем по Пикадилли, займемся windowshopping, то есть посмотрим на окна: я бы это купил, хотя денег ни хрена нет. Вот они — то же самое: они начитались книжек, никто из них нигде не работал, кроме АвенаПетр Авен — научный сотрудник Международного института прикладного системного анализа (Австрия, 1989 – 1991), министр внешнеэкономических связей РСФСР/РФ (1991 – 1992) — Авен стажировался где-то в Вене в каком-то хитром институте. А они, может, бывали за границей, но ничего, у них никакого знания внутренней экономики не было, и иностранной экономики.
- Команда Гайдара всегда утверждала, что в 1991 г. России грозил голод. Вы согласны с этим?
Врут они все. Нет, серьезно, врут. Понимаете, да, были проблемы с дефицитом продуктов. Один приходит в магазин — нельзя рыбки купить? Нет, говорят, у нас рыбы нету. Ну, придется идти в магазин мяса. Они говорят: там и мяса нет. Были проблемы, в том числе поставки продовольствия во Вьетнам, еще чего-то. Но частично дефицит создавался искусственно. ПавловВалентин Павлов — министр финансов СССР (1989 – 1990), премьер-министр СССР (январь — август 1991 г.), член ГКЧП уже после ГКЧП и отсидки написал книгу свою: «Что они врут, что оставалось продовольствия на два дня? А госрезервы?» Госрезервы: каждый год есть определенная сумма продовольствия, которая закладывается на случай войны, которая каждый год обновляется — кладут новые консервы, новое замороженное мясо, а старое выпускают в продажу. И там резервов — примерно годовое снабжение. Ну что вы врете-то?
Вы знаете, я никогда не был идеологически зацикленным, чтобы кому-то говорить: «Вы что, дураки, что ли?» Передо мной была поставлена другая задача совершенно. В 1988 году ЗотовМихаил Зотов — председатель правления Стройбанка СССР, затем Промстройбанка СССР (1973 – 1991) , бывший председатель Стройбанка, написал записку Рыжкову, который к нему хорошо относился как бывший директор Уралмаша, потому что он ему из Промстройбанка помогал, давая небольшие кредиты для покупки чего-то, для модернизации. Промстройбанк вообще не был банком; он назывался банком, но это был банк бюджетного финансирования. Но, поскольку все стройки, новые строительства, имели текущие счета, у него были какие-то ресурсы, за счет чего он мог кому-то дать кредит, прокредитовать покупку того или иного станка. Зотов всегда мечтал быть председателем Госбанка, а его всегда держали где-то в стороне. Я никогда этого не говорю и не скажу, ему сейчас 96 лет, он при смерти, по существу, но не ту бумагу написал, не так надо было все делать. Зачем сберкассы переименовали в Сбербанк, так же, как и милицию в полицию? В Германии существуют сберегательные кассы; ты им дай функции кредитования — и все! В Италии нет сбербанков, они называются сберегательные кассы. При чем тут название — дай другие функции. А вы только на изменение бланков сколько денег потратили. Мозги есть у вас, вы чужой опыт смотрите?
И понимаете, все началось не с того. Все в экономических ведомствах выступали против этой записки, которую Политбюро одобрило. ДеменцевВиктор Деменцев — председатель правления Госбанка СССР (1986 – 1987) даже расписался, на следующий день подал в отставку и ушел.
- Как вы относились к программе приватизации, предложенной Чубайсом?
Вы знаете, вот когда мне говорят, что Гайдар, то есть этот, Чубайс говорит, что вот мы были вынуждены ваучеры давать всем, даже только вот вчера родившимся, да, потому что ну как распределить — по трудовому вкладу или чего, да. Всем вот одинаковое количество, да. Наверное, принцип был правильный, но надо ли было так делать — я не знаю. Я понимаю, что в стране как бы вот свободного, легального, легального капитала почти не было. Капитал был, но нелегальный. Все эти вот ларьки.
Вы знаете, вот я вам честно скажу, что я этим делом не занимался и не был заинтересован в нем быть вовлечен, потому что то, что делалось в банковской системе, да, когда банки стали организовываться уже в 1985 году. Потому что когда создавался Закон о кооперации, да, у нас один из зампредов Госбанка написал и кооперативные банки. И даже до принятия Верховным Советом Закона о банках и банковской деятельности, Закона о ЦБ, что было, по-моему, в 1988 или 1989 году, уже банки — 35 первые банки уже были зарегистрированы. И вот вопрос был вот… Надо сюда больше глядеть, чем заниматься другими делами, которыми занимаются люди близкие к Ельцину и так далее и так далее.
- Как складывались ваши рабочие взаимоотношения с Борисом Ельциным?
Вы знаете, я этого дела не касался, он в наше дело особо не лез никогда, да, хотя я считаю, что он интересовался. Вот когда я в 1998 году вернулся, да, ну, после краха на ГКО, мне звонит как-то председатель ФСБВладимир Путин — председатель ФСБ РФ (1998 – 1999), в начале 1990-х гг. занимал различные должности в администрации Санкт-Петербурга. Говорит: «Виктор Владимирович, ты не хочешь ко мне зайти?» Я думаю: никогда не был в кабинете председателя КГБ. Почему нет — тем более, Владимира Владимировича я знаю с 90-го года, когда он в Ленинграде был помощником у СобчакаАнатолий Собчак — председатель Ленсовета (1990 – 1991), мэр Санкт-Петербурга (1991 – 1996), а мы строили там новый расчетный центр. И он всегда помогал, да, там, со всякими мелочами, когда нам палки в колеса ставили. Но он уже сидел вот в новом здании, не в старом, на Лубянке. Ну, пришел, как дела, я говорю: да вот, работы много, сидим… Да, он говорит: я знаю. У них много людей, у нас-то... У меня Ельцин постоянно спрашивает, как, говорит, дела у них. То есть он проявлял интерес, да. В расчетах была проблема. Были вот эти чеченские авизовки«Чеченские авизо» — поддельные банковские поручения, по которым в начале 90-х гг. чеченские преступные группировки похитили из российских банков до 1 триллиона рублей и так далее и тому подобное. Деньги воровали через расчетную систему. У нас была одна из лучших систем расчета в мире, когда был один банк. А потом много банков, а система осталась старая. Ее надо было менять, в один день ее не поменяешь. Вот были чеченские авизовки. Хотя потом сказали: чеченцы ни при чем, это какие-то умные ребята-математики — ну, как сейчас вот с карточками, да. Воруют деньги у частных граждан и не только у частных. Вот. Поэтому интерес к работе всегда как бы был, да. Но каких-то вот дискуссий не было. Хотя вот когда создали Европейский банк реконструкции и развития, да, это была инициатива Миттерана и Горбачева, да, и вот мы участвовали там в переговорах от СССР, и вот первое собрание отчетное… Забыл, в каком году. Вот, в Сити там… Один пришел, другой пришел. И мне сосед помоложе, повыше меня ростом, брюнет: «Здрасьте, господин Ляпкин-Тяпкин, здрасьте! А вы не были на пресс-конференции господина УлюкаеваАлексей Улюкаев — экономист, министр экономического развития РФ (2013 – н.в.), в начале 1990-х гг. — помощник Егора Гайдара?» А он был тогда с Гайдаром. А Гайдар уже ушел. Его ушли, вернее. Промышленное лобби Верховного Совета его выпихнуло. Потому что не давали следить. А промышленность без этого жить-то не могла. Я говорю: не, я не. Он, говорит, очень вас там критиковал, да. Слышал я их всех критику, не знают они ни черта. Ну, и он говорит: «Ваши дни сочтены». Он выше меня, так посмотрел… Все… А вы знаете, я вот учился с товарищем у нас в Штатах, и он сейчас работает в Госдепе. И он был на недавней встрече вашего Ельцина с КлинтономБилл Клинтон — президент США (1993 – 2001) на западном побережье США. И вот, после ланча там продолжились переговоры, пришел министр финансов США БентсенЛлойд Бентсен — министр финансов США (1993 – 1994) такой, старая карга такая глупая, и он сказал: вот все проблемы вашей реформы, это вот председатель вашего Центрального банка Ляпкин-Тяпкин. На что Ельцин, после ланча, естественно, и небольшой, вот у нас сейчас референдумВиктор Геращенко имеет в виду Всероссийский референдум 25 апреля 1993 г. пройдет, и мы этот вопрос решим. А до этого еще, до поездки и этого собрания, пришел ко мне ВавиловАндрей Вавилов — первый заместитель министра финансов РФ (1992 – 1997), да, был первый зам в Минфине, говорит: «Виктор Владимирович, вот у нас референдум через 10 дней, а мы денег МВД не заплатили. Нет денег у нас». Ну, я ему: пиши письмо, мы дадим тебе внутриквартальный кредит, но до конца квартала должен будешь его погасить за счет доходов, да, бюджета. В 3 часа приходи, я сейчас на ланч схожу. К часу. И мы тебе деньги выделим. Ну, поехал вот в Художественном театре, был такой, ресторан неплохой в подвале под училищем, в машину — звонит этот. Был первый зампред, из Думы перевез. Виктор Владимирович, говорит, да я, был Вавилов в 3 часа, придет, деньги зачислит, и вопрос будет решен. А то Борис Николаевич вон… Ну, зашли, по рюмке водки выпили. Директор бежит: «Вы Ляпкин-Тяпкин?» Я. «Вас Ельцин к телефону». Я в директорскую иду это в подвале, да, а он: «Виктор Владимирович! Вот у нас тут МВД деньги нужны». Я, говорю, да был у меня Вавилов в 3 часа, деньги будут зачислены на счет и сегодня переведут в МВД. «Ну, хорошо, спасибо». Ну, и я… Там поели, ланч свернули, в 3 часа быть, деньги зачислили. Потом пошел на какой-то прием, ужин, прихожу в 11 часов, жена мне: «Вить. А чего Ельцин на тебя окрысился?» Я говорю: «Чего окрысился?» «А он сейчас встречался с артистами в Большом театре. Ну и те говорят, вот денег не дают на новые спектакли, туда-сюда. И он там говорит: «Это все Геращенко. Вот пройдет референдум — мы ему покажем». А потом я смотрю вот, 12 часов — новости повторяют. Я звоню — как же он, на «Ш» фамилия-тоВладимир Шумейко — первый вице-премьер Правительства РФ (1992 – 1994). Он был в Верховном Совете, потом первым замом… Не-не-не, такой длинный мужик. Полгода прятался от Ельцина, когда его винили, ну неважно. Я ему звоню, он говорит: «Что такое?» Да, говорит, он все-таки все перепутал и так далее. Ты извини его, тем более там, выпил. И я думаю, что это вот продолжение того. Я вот вернулся в Москву, мне ЧерномырдинВиктор Черномырдин — министр газовой промышленности СССР (1985 – 1989), заместитель председателя Правительства РФ (май — декабрь 1992 г.), премьер-министр РФ (1992 – 1998) звонит, говорит, вот завтра, 30 апреля у меня встреча с предсовмина Таджикистана, деньги нужны, они сейчас там делают эти, теплицы, чтобы овощи-фрукты сажать, денег нету. А они были в рублевой зоне еще. Ну, они еще сидели в бывшем здании ЦК. Ну, я приехал, посидели, там сумма-то мизерная, дадим, конечно, кредит, не вопрос. Приходит помощник, мне бумажку дает: «Вас Ельцин ждет в 12 часов». А тот любит, чтоб народ не опаздывал. Ну, я через 15 минут Черномырдину даю эту записку. Он говорит: «А ты чего просился?» Я, говорю, не просился. «А чего он зовет?» Я, говорю, не знаю, может вы знаете? «Не знаю. Ты мне потом позвони». Я говорю — хорошо. С этой, со Старой площади в Кремль. Ельцин, значит: «Здрасьте-здрасьте». Не за столом, садится за столик. Карандаши своей этой раненой рукой мотает. «Виктор Владимирович, мол, ты знаешь, а, может, ты заявление подашь, уйдешь?» Я говорю: «А чего такое?» А я вот внутренне был готов к разговору, да вот, после Лондона. Он говорит: «Ну, вот, понимаешь, ну вот в команду ты не вписываешься». Я говорю: «Я понимаю. Вот вы в волейбол играли, я в баскетбол. Бывает, вроде и игрок высокий, и бьет хорошо, а вот не вписывается — ну так, уже, чуть-чуть». Говорит, да, вот и Гена говорит. Я хотел спросить: «Крокодил, что ли?», но, думаю, он Бурбулису передаст — тот обидится, да, хотя так отношения были, здрасьте-здрасьте. Я говорю: «А вот Бурбулис. Вот он тоже вот. И он говорит, ты не вписываешься в команду, вот он ушел. Я говорю: «Если надо — пожалуйста. Подам заявление». Он говорит: «Ну, хорошо. Если тебе надо с работой помочь, то мы…» Я говорю: «Не надо, я устрою». «Ну, хорошо». Встает. Я говорю: «Борис Николаевич, а дела-то кому передавать?» «Как — передавать?» Ну, я говорю, это ж не колхоз. Это государственный банк центральный. Это ж баланс. Деньги. Надо ж кому-то передавать. «А. Ну, мы подумаем». Я говорю: «Вы не ФедороваБорис Федоров — министр финансов РСФСР (июль — декабрь 1990 г.), вице-премьер Правительства РФ (1992 – 1994), министр финансов РФ (1993 – 1994) имеете в виду?» Он все выступает с критикой. Я говорю: «Он толковый человек, но он организатор-то плохой же. В тот раз в Минфине был и не справился». Ну, он такой, себялюбец и… Неглупый парень, но… Он: «Да чего». Я: «Да с ним никто работать не будет. Ну, поработают и уйдут». «А чего делать?» Думаю: нихрена себе! Звал, да? А теперь — «чего делать». Ну, я говорю: «Я не знаю». «А у тебя есть кто-нибудь?» Я говорю: «Ну, есть один человек, он во Внешторгбанке работал, потом был членом коллегии Госбанка, сейчас в Париже наш банк возглавляет». «Да? А ты можешь его вызвать?» Я говорю: «Конечно». А тогда было 1-е, 2-е было четверг, пятница, а 3-е, 4-е — суббота, воскресенье. Четыре дня мы гуляли, не помню, какой год, 1993 или чего. Он говорит: «Давай 2-го». Я говорю: «Борис Николаевич, ну много работы, давайте лучше 3-го». Он: «Хорошо. Давай 3-го». А я ж думаю — надо повыебываться: «А, может, лучше 4-го?» Он говорит: «Давай 4-го». Я ушел. Звоню в Париж. Его нетуЮрий Пономарев — начальник Главного валютно-экономического управления Госбанка СССР (1986 – 1990), заместитель председателя, затем председатель правления Евробанка в Париже (1990 – 1998). Я говорю — найдите его, пусть перезвонит. Я говорю: «Юра, приезжай. Тебя высшее руководство хочет видеть». А он: «С тобой связывались?» Я: «Да». Он говорит: «Я вот прилечу 1-го, давай 2-го увидимся». Я говорю: «Нет. Тебя 4-го ждут в 11, вот 4-го утром, в 9 приходи, я приеду». «И Черномырдину перезвони». Я говорю: «Пусть ко мне сначала зайдет». Ну, он пришел, то да се, я говорю: «Юр. Не смей, гад, отказываться только. А то пришлют кого-нибудь сбоку. Ты все-таки наш кадр. Вырос во Внешторгбанке, был главный дилер, был член правления Нацбанка». Он меня поразил. «А сколько тут надо быть?» Я говорю: «Ну, на 4 года». «А можно потом я снова в Париж уеду?» Говорю: «Дурак ты». Я говорю: «Потом ты делай, что хочешь». Он пошел. Черномырдину он понравился. Ну, потом я пришел к Ельцину: «Как?» «Нормально». Потом через 2 дня мне Черномырдин: «Ты заявление написал?» Я говорю: «Меня еще не просили». «А чего напишешь?» Я говорю: «Желание омолодить кадры, я вот подаю в отставку по возрасту». «Так и напишешь?». Я говорю: «А чего? Мне какие-нибудь претензии он может предъявить, нет?» Все, кончилось, ничья. Он ему не понравился. Понимаете, вот чего. Вот на мой взгляд у Ельцина есть с его работы настройка, когда обещают много и не выполняют потом. И когда он был в обкоме, да, вначале секретарем, потом вторым, потом первым, он печенкой чувствует — человек стоящий, вот имеет свое «я», да, есть у него хребет или нет, это у него было. На мой взгляд, хотя я с ним особенно не сталкивался много. Так как вот он — как злые языки говорят, Федорова позвал, говорит, когда тот налогами занимался. «У тебя не получается. Давай по рюмочке на прощание. Хотя ты, говорит, даже и не пьешь, ладно, иди». Понимаете, вот ему, я считаю, не повезло. Он приехал на как бы, ну, вполне заслуженную должность, которую бы он прекрасно исполнял, завотделом строительством, да, и вот со всей этой катавасией, смертью Черномырдина, не-не, этого, зовут… Маленького-то, ну, он был после Андропова. У него команды не было, да. И понимаете, ведь он, насколько я понимаю, был готов сотрудничать с Горбачевым. Но они люди разные, у них бэкграунд другой. Он прошел строительные все организации, да, ну и потом попал в свой обком и там продвигался, область знал прекрасно и так далее. А этот что — окончил этот, юрфак, да. Приехал к себе. Занялся комсомолом. Ему КулаковФедор Кулаков — первый секретарь Ставропольского крайкома КПСС (1960 – 1964), секретарь ЦК КПСС (1965 – 1978), член Политбюро ЦК КПСС (1971 – 1978), который потом был член Политбюро и в Сандунах, да — то ли сердце, то ли утонул, то ли утопили, то ли сказать-то такое, чтоб не лгать — он сказал, что если у тебя не будет сельхозобразования, диплома, да, то ты карьеру не сделаешь. Он сдал экстерном экзамен. Ну, там чего-то получилось. Потом стал первым секретарем, да. Встречал и провожал Андропова, когда тот ездил свои почки лечить. Ну, обстоятельный парнишка, да.
У нас резервов оставалось меньше 100 миллионов долларов. Поэтому на рынке мы не могли поддерживать курс«Черный вторник» — 11 октября 1994 г. на Московской международной валютной бирже курс доллара вырос с 2833 до 3926 рублей за доллар. Плюс у нас один гаденыш ходил в кафе в пассаж напротив и там ведущим банкам продавал, какой уровень мы сможем продавать. Была просто организованная спекуляция. Я вернулся в субботу из отпуска. Я прилетел, в понедельник вышел на работу. Мне ПарамоноваТатьяна Парамонова — заместитель, затем первый заместитель председателя Центрального банка РФ (1992 – 1994, 1995 – 1997, 1998 – 2007), и.о. председателя Центрального банка РФ (1994 – 1995) говорит: «Виктор Владимирович, сама ЛаховаЕкатерина Лахова — депутат Госдумы РФ I–VI созывов хочет встретиться», известная такая депутатша. «Вы знаете зачем?» Я говорю: «Нет». А меня перед отпуском Черномырдин позвал к себе. У меня хорошие с ним отношения были, когда он еще министром был газовой промышленности. Он говорит: «Что делать? Ельцин не хочетДубининаСергей Дубинин — первый заместитель министра финансов РФ (март 1993 — январь 1994 гг.), и.о. министра финансов РФ (январь — октябрь 1994 г.), председатель Центрального банка РФ (1995 – 1998) назначить министром финансов», он был исполняющим обязанности. Я говорю: «Почему?» Он, грамотный человек, говорит: «А он позвонил и говорит, «Сергей, как его по отчеству — забыл, я вот еду в Челябинск, в Свердловск, ты там съезди, отрегулируй вопрос отношений бюджета с этими властями». Он говорит: «Можно я, Борис Николаевич, своего зама пошлю? А то завтра я со своей женой еду в Сочи в отпуск». И он ему сказал: «Знаешь что? Пошли кого хочешь и делай как хочешь», повесил трубку, мне позвонил (Черномырдин рассказывает) — я чтобы этого дурака назначил министром? Ну я понимаю, он бы ехал на международный форум; он едет в Сочи в дом отдыха, он что, на неделю не может перенести, что ли?» А у них были хорошие отношения, Минфин всегда давал деньги «Газпрому», любимому детищу Черномырдина. Я говорю: «А у нас есть такая Парамонова, она три года была начальником управления исполнения госбюджета, это казначейство, по существу. Она все знает, каждый день, расходы и доходы бюджета, каждый день докладывала, даже когда мы были под Минфином. Нам ее жалко, у нее прекрасные отношения с Минфином, жалко ее отдавать, но она вполне бы справилась. И уехал в отпуск.
А в понедельник меня вот Лахова вызывает в час. Я думаю, при чем тут Лахова? Она в три приходит, говорит: «Виктор Владимирович, ничего не знаете?» Я говорю: «Нет, ничего». «А вот Лахова мне сказала, не хотела бы я рассмотреть возможность стать министром финансов». То есть они решили на Парамонову выходить не напрямую, а через депутатшу, она была председателем комитета женщин или что-то такое... И чего, говорит, мне делать? Я говорю: «Не знаю, думайте. Такое предложение бывает раз в жизни. Но здесь вы кум королю, и никто не вечен, вы можете и председателем стать, а там вам будет сложно, несмотря на хорошие отношения с замами министра: во-первых, чужое ведомство, а во-вторых, вы женщина». Она говорит: «Хорошо, я подумаю». А здесь и «черный вторник»! Меня освобождают от работы, она становится исполняющей обязанности.
Но я не знал ни хрена, я был с 10 утра у СосковцаОлег Сосковец — первый вице-премьер Правительства РФ (1993 – 1996) на совещании. Вдруг прибегает секретарь: «Вас Черномырдин!», он в Сочи отдыхал. «Что там на рынке?» Я говорю: «Вы откуда?» «Я, говорит, на вертолете возвращаюсь в Сочи. Что там?» «Я не знаю, мне никто не звонил…» «Там рубль рухнул!» Я звоню ТулинуДмитрий Тулин — заместитель председателя Центрального банка РСФСР/РФ (1991 – 1994) и ПотемкинуАлександр Потемкин — заместитель председателя Центрального банка РСФСР/РФ (1991 – 1998) , такой засранец, который бегал в пассаж, кстати. Никто не отвечает. Да, он рухнул, на следующий день отыгрался, но из этого стали делать чуть ли не контрреволюцию. Ну, спекуляция, обычная спекуляция, когда у ЦБ не было резервов, чтобы отстоять курс.
- Как вы восприняли решение Ельцина об отставке в 1999 г.?
Вы знаете, для меня это был сюрприз, естественно. Хотя все это снимали 30-го декабря. И ни одного из съемочной группы не выпустили из Кремля до конца 31-го. Пейте, гуляйте, телефоны все отобрали. Он там два раза плакал тайно, я его успокаивал. Но вообще для него это был шаг, конечно. Хотя он понимал, что он уже не может.
- Вы были свидетелем многих событий, о которых не рассказываете. Почему?
Мне как-то знаете вот, я иногда жалею, что родителей мало спрашивал, как-то вот все так, ну нет и нету. Он мне рассказывает, что вот когда был зампредбанка, и вот из Кремля выходим, когда банк еще до 1954 года был под Минфином, да. Председатель был первый зам министра финансов. Идем со ЗверевымАрсений Зверев — нарком, затем министр финансов СССР (1938 – 1960), да. Старый монстр. Через Спасскую башню в Минфин, чтобы поправить бумагу какую-то. Ну, разница в возрасте, он мне говорит: «Володь. Ну чего ты все выступаешь. Ведь довыступаешься — выгонят». Я говорю: «Ну, а чего теперь, выгонят — пойду снова лекции в институте читать». Он говорит: «Не… Если тебя сейчас выгонят, ты ни хрена кроме «Вечерней Москвы» читать не будешь». Знаете вот — простое высказывание, тем более Зверева… Но оно сразу вот характеризует многие вещи.
- В 90-е гг. вы не занимались политикой. Что побудило вас в 2004 г. выдвинуть свою кандидатуру на пост президента РФ?
А-а, да дело-то не так было совершенно. Ко мне пришел этот, нынешний зампред, ну, в НАТО-то который был, да. РогозинДмитрий Рогозин — сопредседатель Высшего совета избирательного блока «Родина», затем председатель партии «Родина» (2003 – 2006), вице-премьер Правительства РФ (2011 – н.в.), да. Да, вот есть кремлевский проект — создать партию «Родина», чтоб часть голосов взять у КПРФ. Мы вон. И вот нам порекомендовали третьим — а то ж надо было три человека в списке для голосования — или Рыжкова Николая Ивановича, или тебя. Рыжков отказался. Он сказал, что он, во-первых, дал согласие идти в Совет Федерации сенатором от какой-то партии, во-вторых, он был членом Политбюро, неудобно, да. А вот ты как? Я думаю, а чего тут сидеть в банке, ни хрена не делать, смешно. Дума, есть законы, да. Есть тот же бюджет. Банковские законы. Много всяких проблем, ну, интересная, наверно, работа, да. Ну, и что-то новое. Я говорю — да, согласен. Ну, согласен — согласен. Потом ГлазьевСергей Глазьев — один из основателей избирательного блока «Родина», сопредседатель думской фракции «Родина», советник президента РФ (2012 – н.в.) через месяц приходит и говорит: «Виктор Владимирович. А вот ты не обидишься, вот ты не будешь третьим, третьего мы возьмем ВаренниковаВалентин Варенников — генерал армии, депутат Госдумы РФ II и IV созывов, сопредседатель думской фракции «Родина». Он нес Знамя Победы в 1945 году, он был главнокомандующим сухопутными силами, в ГКЧП сидел, у Лефортово и даже сказал — пусть меня суд судит, какого пардона он не хочет. Вот он будет третьим, за него будет 17 миллионов ветеранов». Ну, пожалуйста. Пусть будет Варенников. И Варенников был третьим. Вот мы получили 9,5% голосов, говорят. Путин сказал: «О, выпустили змея из бутылки», да неважно. Ну, когда ему доложили, что вот «Родина» получила 9% голосов. Хотя это их проект. Ну, я-то через пару месяцев, когда стали выдвигать этих, кандидатов, и там только была ХакамадаИрина Хакамада, Олег Малышкин — участники президентских выборов в России 2004 г. и боксер от Жириновского МалышкинИрина Хакамада, Олег Малышкин — участники президентских выборов в России 2004 г., или как его фамилия, больше никто не выдвигался, ко мне Рогозин подходит: «Виктор Владимирович, а вот от нас требуют, чтобы «Родина» выдвинула своего кандидата». Я говорю: «Ну, и чего?» «Вот тебе надо». Я говорю: «Ты что, охерел, что ли. Кому это шоу нужно-то?» «Ну, очень просят». Я говорю: «Дим, ну это ж глупо». «Не, ну вот пойдем, КозакДмитрий Козак — заместитель, затем первый заместитель руководителя Администрации президента РФ (2000 – 2004), заместитель председателя Правительства РФ (2008 – н.в.) нас приглашает на беседу». Ну, и сходили в Кремль, к Козаку. Я ему там говорю, Дмитрий, как его… Кому это шоу нужно-то? Ну, навербую, я, скажем, 15%, ну и чего? Я же могу там выступать с критикой экономической программы или чего. Я ж другие вещи политические… Не мое дело-то, я говорю. Не Копенгаген. Ну, он говорит, Виктор Владимирович. Я говорю: «Ну, я не буду собирать 200 тысяч голосов. На кой хрен это нужно вот — везде езди, выступай с речью какой-то, да, а потом все равно провалишься, да?» «Не, тебя так зарегистрируют». Ну, подали документы, зарегистрировали, на следующий день прибежал туда ЖирикВладимир Жириновский — российский политик, основатель и председатель ЛДПР, орал: «Неправильно, пусть собирает 200 тысяч голосов». Там у них разлад получился в этом, в избиркоме, кто за, кто против. Наши подали в Верховный суд. ЛебедевВячеслав Лебедев — председатель Верховного суда РСФСР/РФ (1989 – н.в.), говорю Кутафину — КутафинОлег Кутафин — юрист, академик РАН, ректор МГЮА (1987 – 2007) был такой юрист известный, да. Умер он где-то года два назад. Был он ректором вот этой Академии юридической. Бывшая партийная школа, ну вот, около… Не крематорий, а как это называется… Ну, где звезды похоронены. Планетарий. Вот, мы к нему как-то ехали… Он говорит: «Мне вот Путин предлагал стать председателем Конституционного суда после — там первый был, потом Ба…, не БаглайМарат Баглай — председатель Конституционного суда РФ (1997 – 2003), я забыл, как, а потом снова этого ЗорькинаВалерий Зорькин — председатель Конституционного суда РСФСР/РФ (1991 – 1993, 2003 – н.в.), ну я и отказался». Я говорю: «А чего?» «Ну, с Путиным тяжело очень». Ну, и он ходил к Лебедеву, вот, говорит, ну, как, он говорит, нам сказали, все пропустит. Два дня Верховный суд смотрел, потом говорит: «Пусть собирает голоса». Я никуда не... Я им был не нужен. А потом, вот когда второй раз, да, этот, е2е4Гарри Каспаров — 13-й чемпион мира по шахматам, политик, спорил с КасьяновымМихаил Касьянов — премьер-министр РФ (2000 – 2004), у них там целая банда была, ну он меня позвал, ну, почему не прийти к шахматисту. Я еще во втором классе в шахматы играл, сестру так что обыгрывал. Она, правда, пошла в Дом пионеров в секцию, стала меня обыгрывать, я перестал играть в шахматы. Вот. Ну, и он говорит: «Ты знаешь, что. Вот Касьянов — он вполне человек государственного масштаба, но ему припомнят, во-первых, его кличку «Мистер 2%» и покупку вот этой дачи, да. Ну, бывшей сусловской, потом госплановской и так далее. Хотя так, все было согласовано: ФСО, стоит виза и так далее. Ему ж покупал этот «Альфа-банк». Поэтому, я говорю, тут будет у вас скандал. Ну, тогда они со мной пытались чего-то. Я говорю — вы знаете, ребята. Если у вас будет несколько кандидатов — ничего не получится. От оппозиции должен быть один человек, я не говорю, что я должен быть. Но вы вот выберите одного, да, чтоб был один. Сойдитесь на какой-то общей платформе. Остальное — это все так. Онанизм. Так что я ни в какие политики не… Что я, дурак, что ли. Не, серьезно. Никаких амбиций.
- Вам приходилось жалеть о чем-либо из сделанного вами?
Вы знаете, вот у меня так вот жизнь сложилась, да, что вот я не могу сказать, что я о чем-то жалею, да. Ну, я, может быть, жалею, что в Англии я был всего там полгода и полтора года, Англия мне нравится. Никто к тебе не лезет. Но когда говорят, что англичане засранцы — ничего подобного. Вот если тебе чего надо — попроси его. Он тебе поможет. Но он не будет лезть, если ты его не просишь. Вот. Я вот там был недавно, да. Ну, уже на Оксфорде одни хиджабы. Хотя много красивых женщин, конечно, есть. Ну... Не все так. Так же, как и во Франции, да — одни черные. Страны меняются. Мир меняется, да. И поэтому как бы возврата к старому нету, да. И, конечно, если у тебя вот возникают такие разрывы в твоем жизненном пути, то потом ты как бы должен входить в новый мир, быть достаточно, как англичане говорят, flexible, да — чтобы понять, почему эти изменения… Вот, и поэтому я не могу сказать, вы знаете, что я вот о чем-то сожалею, да. Ушел ли я вот в декабре 1991 года, когда Союз развалился — развалили его, я считаю — да, или когда позвали, а потом «черный вторник». Потом опять позвали, в 1998 году. И Ельцин говорит: что вы, говорит, без нас, стариков, не могут ничего. Ну, как бы вот… Когда я дал согласие. Мне жена говорит: «На кой хрен?! Ты получаешь 12 тысяч долларов в этом Международном московском… Что ты идешь опять в этот Центральный банк?» Меня товарищи его уговорили.
