XX съезд КПСС (14-25 февраля 1956 года). На съезде первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях»
В школе я был старостой в своем первом классе, а потом председателем отряда, а потом председателем совета дружины, вожатым среди моло... молодых детишек, так, то есть этаким прирожденным лидером. А потом все это бросил и по-прежнему занимался, ну, тем, что мне интересно. А мне была интересна физика, мне была интересна математика, вот, и хотел я вообще стать космонавтом. Поэтому я поступил в Ленинградский институт авиационного приборостроения. Правда, путь был такой далекий, я экстерном школу сдавал и поступил в институт на год раньше своих сверстников. Учился в институте, но в институте мне почему-то нравилась экономика, политэкономия. Почему да отчего... Я задавал дурацкие вопросы преподавателям научного коммунизма, они мне ставили двойки, чтобы не задавал таких этих вопросов, да. А потом избрали председателем... не председателем, а избрали заместителем секретаря по идеологической работе, так. Первое, что я сделал, — это организовал совместный бал с другим институтом, где в основном были девушки. Бал так и назывался «Все танцуют хали-гали». То есть потребности народа превыше всего. А второе... второе — это была дискуссия «Кто есть студент — сосуд, в котором пустота, или огонек, мерцающий в сосуде?» И мы попытались нашим профессорам сказать, что нам не нравится, как нас учат. Мы сдаем экзамены и ничего не знаем, чтобы реально сделать наши радиоприемники там или радиопередатчики, мы не умеем это делать. А вот чехи уже тогда, при социализме, живут совсем по-другому, там чешские студенты могут пользоваться любыми справочниками, любыми учебниками на экзамене, любыми записями, но при этом экзамен продолжается 24 часа. И за 24 часа они должны разработать проект того радиоприемника, радиолокаторы и чего, который им попался в билете, понимаете. То есть от людей требуют реальных знаний, того, чего в Советском Союзе не было совершенно. Некоторые такие вот толковые ребята, которым, ну, очень хотелось узнать, они в конце концов потом, после окончания советского вуза, могли стать КоролевымиСергей Королев — конструктор, создатель советской ракетно-космической техники. Благодаря его разработкам был осуществлен запуск первого искусственного спутника Земли и первый полет человека в космос , но это все-таки, скорее, исключение. А мы хотели, чтобы это была система. Ну, слава богу, за это дело из института не выгнали, но очень хотели. А выгнать – почти выгнали, когда ХрущевНикита Хрущев — Первый секретарь ЦК КПСС (1953 – 1964), председатель Совета министров СССР (1958 – 1964). С 1958 г. начал последовательную борьбу с личными подсобными хозяйствами, в рамках которой были уменьшены размеры приусадебных участков и введены ограничения на содержание домашнего скота провел реформу, по которой весь личный скот, а это 60... конец 60-х годов, весь личный скот у крестьян вырезался напрочь. Так. То есть нельзя было иметь корову дома. Прошло короткое время, Хрущева сняли, и опять разрешили коров иметь. И первое решение, и второе решение утверждали депутаты Верховного Совета, единогласно. У нас родилась мысль: ну, раз мы избиратели, мы уже были тогда избиратели, давайте-ка мы пригласим нашего депутата, и пусть он объяснит, почему они единогласно сначала выступили за то, чтобы резать коров, а потом за то, чтобы этих коров оживить. Это было расценено как «белый бунт». Все, контрреволюционная организация в Ленинградском институте авиационного приборостроения. Но и здесь помогло, потому что секретарь парткома института, к которому я ввалился в квартиру в час ночи качать свои права, посмотрел на меня и сказал: «Так, ну, значит, из комсомола мы тебя исключим, про секретарей и идеологию забудь, но в институте, черт с тобой, оставим». Так вот я случайно Ленинградский институт авиационного приборостроения и закончил. Вот мы... мое детство.
- Почему вы не стали кандидатом наук?
Дело в том, что меня очень интересовала экономическая кибернетика, вообще кибернетика. И в частности, решение оптимальных задач, задач на оптимум. Я напомню, КанторовичЛеонид Канторович — математик, экономист, лауреат Нобелевской премии по экономике за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов (1975) же наш, россиянин. И вот появилось довольно много литературы по оптимизации советского планового хозяйства. Но понятно, если есть задачи на оптимум, то должен быть критерий, по которому из разных вариантов выбирается наилучший, оптимальный. А ведь задачи на оптимизацию, они иерархические, то есть есть задачи на всю страну, есть задачи в конкретном министерстве, конкретном предприятии и прочее. И меня заинтересовало, а как соотносятся эти критерии оптимальности на нижнем уровне, на среднем уровне и на верхнем уровне. И я стал доказывать теорему, проверять. В общем, короче говоря, затеял целую исследовательскую работу на этот счет, и у меня получилась диссертация. Ну, она то есть получилась, я еще и в аспирантуру не поступал, а работа есть уже. И выводы есть. Но выводы-то страшные, что критерии-то не стыкуются, что все это, извините, белиберда. И ничего из того, что нам провозглашают наши академики, ничего... А в аспирантуру тем не менее я поступил, и никто в мою диссертацию не совался до самого момента защиты. И вот накануне защиты меняют завкафедрой, и завкафедрой, я у него первый аспирант, и он решил прочитать мою работу. Прочитал и говорит: «Слушайте, после того как я вас выпущу на защиту, меня тут же снимут. Но я ведь еще всего лишь позавчера был назначен заведующим кафедрой, я не могу вас допустить, уходите». Так что до сих пор у меня нет никаких ученых степеней. Знания есть, а степеней нет.
- Как вы разочаровались в плановой социалистической экономике?
Я добился того, что меня после окончания института, сам ездил специально в министерство, определили в «Ленэлектронмаш», была такая фирма, которая занималась автоматизированными системами управления. То есть я хотел заниматься тем, чтобы реализовать преимущество плановой системы, раз электронно-вычислительные машины появились, то мы заранее все можем посчитать, казалось мне. И так я проработал там несколько лет. Попал я к очень хорошему человеку, который делал автоматизированные системы управления для одного из «почтовых ящиков». И я хочу обратить внимание вот для тех, кто верит, ну, скажем, в преимущества социалистического строя. Люди мы были все здравые, и мы понимали, что только то будет реализовано, что нужно директору завода. А что нужно директору завода в условиях плановой экономики, когда тебе предписали выпустить столько-то радиолокационных станций? Директору нужно выполнить план. А выполнить план он может в каком случае? Если у него будут ресурсы. Чем больше ресурсов, тем легче выполнить план. А ваша задача, господа ученые и инженеры, эти ресурсы распределить таким образом, чтобы вот вероятность выполнения плана была выше. То есть оптимизировать распределение тех ресурсов, которые он сумел выбить в Москве. Экономить ресурсы, повышать эффективность, прибыльность, рентабельность — ни за что, ни при каких условиях! Зачем ему это нужно? Ему план нужно выполнять. А то, что при этом запасов тех же самых комплектующих изделий на 10 лет вперед, что для того, чтобы поиметь 100 килограмм необходимого там полистирола, закупают четыре вагона, потому что меньше не продают, его это не интересует. Это деньги государственные, это не его деньги, он не собственник. Он всего лишь управляющий от нашего с вами имени. И когда я это дело посмотрел, я был непосредственно включен в это дело, я понял, что будущего у такой экономики и у такой страны нет, и с этим что-то надо делать. То есть, короче говоря, нужно воевать.
- Как вы вели борьбу с социалистическим строем?
Так. Тогда были... была информация о партизанских отрядах герильив городах Латинской Америки, ну, может, до партизанских отрядов-то я не дошел бы, а вот то, что нужно издавать газету подпольную для всей страны, — эта, безусловно, мысль в голове все время торчала. Но подпольная газета требует денег, денег, техники. Там можно было технику купить за большие деньги, ее там... вопреки Первому отделу, уведут ксероксы и все прочее, но все равно деньги нужны. А где деньги взять? Где взять деньги простому советскому инженеру? И тогда пришла в голову идея: а не использовать ли опыт латышей? Латыши каждый год 8 марта заваливали Санкт-Петербург, тогда Ленинград, тюльпанами. В огромном количестве красивыми голландскими тюльпанами. Я поехал в Латвию и познакомился, изучил, как это все делается, закупил у них посадочный материал. Привез несколько машин торфа под высоковольтную линию, где стояла дача моих родственников, значит, сделал чернозем из суглинка и начал выращивать тюльпаны. А для того чтобы у меня эти тюльпаны не крали, я понемножку одарил всех садоводов, там примерно 400 домов были вокруг, вот в каждый дом приходил и пачку этих луковиц. И когда у всех появились тюльпаны, то красть тюльпаны из-под высоковольтной линии было нельзя. Мы построили теплицы, автоматику. Мы организовали самое настоящее производство этих тюльпанов. Мы зарабатывали с друзьями, создали кооператив, он так и назывался — «Последняя надежда». Там было пять кандидатов наук, которые решили, что вот они будут зарабатывать на тюльпанах, но половину всех заработанных денег они будут отдавать на будущую революцию. И вот эти деньги, которые нам таким образом удалось собрать, потом пошли на создание Ленинградского народного фронта, «Демократической России»Ленинградский народный фронт — неформальная политическая организация демократической направленности, поддерживавшая перестройку (1989 – 1991) . Скажем, за эти деньги мы закупили целый самолет мегафонов, вот эти вот, с которыми люди стоят около станций метро. Самолет прилетел из Грузии, приземлился, и все активисты Народного фронта получили эти мегафоны у станций метро, стали объяснять программу Ленинградского народного фронта. Я напомню, что из 42 депутатов Верховного Совета, избранных от ЛенинградаВыборы народных депутатов РСФСР состоялись 4 марта 1990 г. , 40 были членами Ленинградского народного фронта. А я был, ну, одним из членов... скорее, лучше так сказать, одним из лидеров Ленинградского народного фронта к тому времени. Я уже работал в журнале «Эко»Журнал «Эко» издается в Новосибирске с 1970 г. , есть такой журнал замечательный, который создал Абел Гезевич АганбегянАбел Аганбегян — экономист, академик АН СССР, директор Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР (1964 – 1984), ректор Академии народного хозяйства (1989 – 2002), и этот журнал, он отличался тем, что он говорил о сложных вещах простым языком. Это очень важно. Потому что когда вы... вот много физиков есть, очень много талантливых физиков, а ПерельманЯков Перельман (1882 – 1942) — ученый, популяризатор физики, математики, астрономии, один из основоположников научно-популярной литературы один. Потому что это даже более сложно, чем... чем проводить очень сложные физические исследования, более сложно рассказать. А помните, один фантаст сказал: если вы не можете в течение 10 минут объяснить своему 10-летнему ребенку, чем вы занимаетесь, вы шарлатан, вот. Так вот, значит, нужно было объяснять просто и понятно, и журнал «Эко» просто и понятно объяснял, почему эта экономика работать не может. И когда все-таки совершилась перестройка, то кто-то из благодарных читателей написал: «Журнал “Эко” сделал эту перестройку, он свою задачу выполнил». Вот я работал завотделом по Северо-Западу этого журнала и попутно занимался общественно-политической деятельностью. И вот тогда мы проводили круглый стол в ЦЭМИ. А как круглый стол было провести? Вот круглый стол экономистов и юристов, как вы думаете, как его можно провести в советских условиях? Собрать независимо где-то как-то... Без авантюризма не обойтись. Вот приезжает молодой человек из Петербурга, идет в ЦЭМИ, Центральный экономико-математический институт, нагло проходит вахту, все равно никто ничего не спрашивает, поднимается к коменданту, где распределяются помещения. И говорит: «Нам на 18-е число, пожалуйста, актовый зал!» — «Да, пожалуйста. За кем записать?» — «За Филипповым». Все, Филиппов выходит. На машинке напечатаны бумажки о том, что круглый стол состоится такой-то, такой-то, обсуждение, и ходит по библиотекам и на досках объявлений внутри здания расклеивает эти вещи. Ну, естественно, кого-то мы приглашали персонально. Этот круглый стол состоялся в ЦЭМИ, в этом круглом столе участвовали многие люди, в том числе Егор ГайдарЕгор Гайдар — заместитель, затем первый заместитель председателя Правительства РФ (1991 – 1992), и.о. премьер-министра РФ (июнь — декабрь 1992 г.), автор российской экономической реформы. И вот Егор Гайдар тогда кинул идею: а нельзя ли нам создать Комитет в защиту перестройки? Ну, комитеты не комитета, а вот клубы «Перестройка» мы создали. И создавали мы их вместе с Толей ЧубайсомАнатолий Чубайс — председатель Госкомимущества РСФСР/РФ (1991 – 1994), автор российской модели приватизации, первый вице-премьер Правительства РФ (1994 – 1996, 1997 – 1998), руководитель Администрации президента РФ (1996 – 1997). Он тогда работал доцентом в Институте советской торговли и создал такой небольшой кружок молодых экономистов. Это вот впервые я встретил таких ребят, с которыми можно было говорить на одном языке.
С цветами так. Значит, цветы выращивались по всей России, где-то лучше, где-то хуже, в Латвии хуже, в Петербурге почти никто не умел их выращивать, на Северном Кавказе выращивали, но плохие сорта. И, значит, история была такая. Первые партии цветов, причем очень хорошие цветы, свежие, мы только-только их срезали, да, мы вывозим к технологическому институту. Подходит милиционер — справку. Спрашивает нас, меня. Я отвечаю: «Справку? На основании какого нормативного акта? Какой закон обязывает вас с меня требовать справку?» Он опешил от наглости торговца и пошел к другим людям. А я собрался и быстренько в финансовое управление или там финансовый отдел назывался, по Ленинскому району Ленинграда. Прихожу прямо к начальнику и говорю: так и так, значит, я готов заплатить все необходимые налоги, но официально иметь право продавать тюльпаны вот на этих рядах. Потому что платить взятки милиционерам я не буду. Она говорит: «А на основе чего мы у вас налог возьмем? У нас нет никаких документов». И назначает тут же совещание. Через час собираются руководители финансового управления в актовом зале, я сижу на первом ряду, она из президиума обращается и говорит: «Вот к нам обратился человек, мы должны как-то на это прореагировать. У кого есть какие мнения?» А все были оповещены. Встает старенький-старенький... ну, старичок, лет, наверное, под 80, пенсионер, но работающий, несет желтую газету и говорит: «Вот постановление ЦК КПСС, Совета министров от какого-то 49-го года о том, что доход от приусадебных участков не облагается налогом». Она оборачивается ко мне и говорит: «Вы слышали?» Я говорю: «Нет, пожалуйста, справку с выдержкой, чтобы я любому милиционеру мог...» Так что не было это подпольной деятельностью. Хотя, хотя соседи попытались все-таки... Как это так: вот тут люди, можно сказать, миллионы гребут... По их подсчетам, мы там семь «жигулей» в год могли купить, большие деньги! Так, а они нет. Они, правда, ничего не выращивают, но все равно завидно, обидно. И поехали, написали заявление в уголовный розыск, значит, того района, где садоводство было. Приехали два следователя, ну, хорошо, давайте мы разберемся. А в чем, спрашиваю, суть обвинения? Слишком много зарабатываете. Сам по себе факт того, что человек зарабатывает деньги, пускай даже законно, является уголовным преступлением. А я напомню, что любая предпринимательская деятельность в советское время каралась по законам там — 5 лет и прочее. Но предпринимательская деятельность — это когда ты используешь наемный труд, а у нас пять кандидатов наук сами копали, сами копали эти грядки, сажали, возили эти чемоданы с луковицами. То есть это все... Мы ока... оставались в рамках закона. Но при этом все равно деньги у нас получались довольно большими.
- Как вы познакомились с Анатолием Чубайсом?
Да, мы познакомились с Чубайсом уже тогда, когда началась, как бы вам сказать... В общем, когда пришел Горбачев к властиМихаил Горбачев был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС в марте 1985 г. , я понял, что никакой герильи не будет. И за оружие нам браться не нужно, мы и так установим в стране европейские порядки. И, естественно, главный вопрос был о том, где единомышленники. И поэтому я стал искать, ездить по городам, в Киев ездил, в Новосибирск, везде и всюду, то есть где вот найти людей. И тогда я стал работать в журнале «Эко», так, то есть когда Горбачев пришел к власти, я попал в «Эко». И тогда совершенно случайно мы встретились с Чубайсом на одной из конференций, которую проводил Гавриил ПоповГавриил Попов — экономист, народный депутат СССР, сопредседатель Межрегиональной депутатской группы, мэр Москвы (1991 – 1992), здесь, в Суздале, под Москвой, да. То есть мы оба питерские, но встретились в Суздале. И вот тогда он выступал, я выступал, и было понятно, что мы в одну сторону думаем, так, мягко говоря. Это создало идеологические предпосылки для нашего объединения. И потом много мы сотрудничали уже в рамках вот этого кружка дру... его кружка молодых экономистов, и я создал такой кружок друзей журнала «Эко», вместе с Володей РаммомВладимир Рамм — инженер, общественный деятель, один из создателей клуба «Перестройка» мы такой... клуб, клуб создали, куда... дискуссионный клуб. Тогда уже это было возможно. А потом вот этот наш клуб жу... друзей журнала «Эко» и команда молодых экономистов, вместе мы договорились, создали клуб «Перестройка». Тут уже по полной программе! Но все равно я должен вам сказать, что меня поразило. Несмотря на то что мы везде об этом рассказывали, что журнал «Огонек» дал публикации о клубе «Перестройка» в Москве и в Петербурге, тем не менее число людей, желающих прийти и в свободном режиме обсудить в ДК Ленсовета, он в ДК Ленсовета базировался, что нам делать с нашей страной, как нам жить дальше, было очень мало. На 4-миллионный город нашлось 100 человек. Даже 100 не нашлось, 98 человек — членов клуба «Перестройка», можете себе представить. И сейчас, когда я наблюдаю за тем, кто выходит на митинги там и прочее, я понимаю, что пока доля людей ничтожна. Почему? Потому что, понимаете, огромное число людей по-прежнему остаются советскими людьми. Они были пионерами там, ну, во всяком случае те, кто старше 40 лет, это точно советские люди с... А лозунг советского человека — это ни во что не вмешиваться, моя хата с краю, мы люди маленькие, от нас ничего не зависит. И это было и тогда. Поэтому путь наш будет долог, путь в Европу будет долог.
- Почему перестройка оказалась такой эффективной?
А вы знаете что, теперь, когда прошло так много времени, начинаешь думать, а почему там получилось, и почему сейчас с таким трудом происходят процессы модернизации или там европеизации нашего общества. Ответ очень простой: это были корыстные интересы номенклатуры. Ведь, понимаете, когда у нас были заседания «Перестройки», клуба «Перестройка», то у нас регулярно на этом клубе было человек 10 из КГБ, на задних рядах сидели и записывали. Я их спрашиваю: «Что вы занимаете?» — «О, у вас тут такие интересные мысли, нам же отчеты надо писать». Аналитический отдел ходил к нам слушать, что мы тут предлагаем, да. Значит, потом я проводил неоднократно слушания, уже будучи депутатом Верховного Совета, слушания в Белом доме, и я видел, что сама бюрократия, само чиновничество, тем более «красные» директора ничего родить не могут. Для этого нужно было какое-то раскрепощение мозгов. А это было у кого? Это вот было у людей из кружка Чубайса или из клуба друзей журнала «Эко». Вот там было... что-то знали, о чем-то догадывались, что-то генерили.
Петр Филиппов о приватизации
И вот что интересно, интересно, что приватизация, она была прежде всего в интересах номенклатуры. Потому что человек, который сегодня является директором завода, назначенным, он прекрасно понимает, что завтра его могут снять, был всем — стал никем. Ну, зачем ему это надо? Лучше быть хозяином. И когда Горбачев провел эти законы об арендеПостановление Верховного Совета СССР «О порядке введения в действие Основ законодательства Союза ССР и союзных республик об аренде» было принято в ноябре 1989 г. и вступало в силу с 1990 г. Согласно постановлению трудовые коллективы могли брать в аренду свои предприятия , и они реально поверили, что они могут стать собственниками, причем собственниками вот просто на халяву... Ведь что делалось? Делалось так. По этому закону об аренде — а я сначала был очень большим сторонником этого закона, я полагал, что это хоть позволяет нам как-то вырваться из этого тупика, — по закону об аренде директор завода мог с женой, с сыном и еще там с каким-то родственником создать кооператив, и кооператив берет в аренду весь завод КировскийКировский завод (до революции — Путиловский, затем до 1934 г. — «Красный путиловец») — сейчас крупное металлургическое предприятие в Санкт-Петербурге. Да. И все. И арендную плату платит из той прибыли, которую завод приносит. А завод достается им. Это я грубо схему нарисовал, но схема такая. Люди совершенно запросто получали в собственность огромные материальные активы. И конечно, нам не хотелось, нам казалось, во-первых, это несправедливо, с одной стороны, а с другой стороны, мы понимали, к чему это все приведет. Это приведет к социальному взрыву. Потому что все люди из разных фракций Верховного Совета, они требовали, чтобы учитывались интересы работников предприятия, учитывались интересы учителей, врачей, вообще тех, кто на этих предприятиях не работает, это же государственная, это общая собственность, поэтому давайте разделим и так далее. И тут у меня возник спор с Чубайсом и с Гайдаром, потому что я был председателем... к тому времени уже председателем подкомитета по приватизации, и закон этот входил в мою компетенцию, я его и писал. Значит, а спор был какой? Они вполне обоснованно доказывали, что способ вот через ваучерыПриватизационный чек (ваучер) выдавали каждому гражданину РФ для обмена на акции приватизируемых предприятий или продажи. Номинальная стоимость чека составляла 10 000 рублей , он экономически невыгодный, неправильный. Потому что непонятно, где будет собственник, откуда собственник появится. Должен же быть хозяин, ну... и поэтому лучше бы просто их продать, пускай за копейки. И любому — и иностранцу, и нашему, да, кому угодно. Ну, за копейки, как в Германии, за один доллар, за одну марку продавали, да. А я ему говорю: но это же не проходит, это политически нереально. Кто же согласится, чтобы иностранец за одну марку купил Кировский завод. Невозможно это сделать! Да и сами рабочие этого Кировского завода, когда узнают о... об этом, на штыки подымут нас всех. Нельзя это делать! Ну, они, скрипя зубами, согласились. Это наш... это наши внутренние трения, да. А потом мне удалось убедить комитет и весь Верховный Совет, три дня простоял на трибуне, но законодательство провел. Два закона — закон о приватизации и закон об именных счетах и вкладахЗакон «Об именных приватизационных счетах и вкладах в РСФСР» был принят 3 июля 1991 г.. Вот второй закон — была моя огромнейшая ошибка, я ее делал не один, я со многими советовался, но просто все мои советчики оказались таким же глупенькими, как и я, так. А именно. Ведь что получается? Если мы отдадим завод какой-то или универмаг всем работникам, и у каждого будет по одной акции, то принять какое-то решение осмысленное о том, как его модернизировать, невозможно. Вот есть русская пословица: без хозяина дом — сирота. Завод-то тем более. Был такой анекдотичный случай, не знаю, правда или нет, но мне рассказывали работники ГУМа, что когда ГУМ, еще при Горбачеве, приватизировали, то там был во главе директор — идеалист такой, и он именно так и поступил: каждому работнику ГУМа была предоставлена акция, каждый стал пайщиком. Но ГУМ находился в страшном состоянии, нужно было его модернизировать, нужно было сделать из него торговый центр, нормальный, современный, европейский. Приехали немцы и говорят: «Мы хотим поговорить с хозяином». — «С каким хозяином? Мы все здесь хозяева». — «Так не бывает. Мы хотим говорить с тем, кто принимает решения». — «Мы все здесь хозяева». Немцы повернулись и уехали. И правильно сделали. Но у нас все пошло по-другому. Несмотря на то что ваучеры... еще до ваучеров, я про счета говорю, значит, эти счета были предписаны. Сбербанку нужно было открыть каждому гражданину России сберкнижку, так называемый именной счет, и с... на эту сберкнижку переводились приватизационные рубли, не настоящие рубли, а именно приватизационные, и на эти приватизационные рубли нужно было покупать акции. А теперь вот представьте себе, бабушка из какой-нибудь деревни Дурыкино едет в районный центр получать сберкнижку и принимать решение, будет она покупать акции «Связьинвест» или «Уралвагонзавода». Ну бред же! Бред. А мы это все заложили в закон. Это сейчас я понимаю, что закон — это всего лишь бумажка, и если этот закон идет против интересов людей, против обычаев, против установок, он не будет исполняться. А тогда мы верили: что мы пропишем в бумаге, в указе президента, все то и будет исполнено. Не будет! И поэтому, когда мы столкнулись с тем, что этот нереализуем закон, да еще работники, руководители Сбербанка заявили, что они не имеют возможности такое количество сберкнижек выдать, контролировать, все прочее, тогда вот в недрах Госкомимущества вызрела эта идея — заменить счета на бумажные ваучеры, на приватизационные чеки. Чубайс приехал ко мне и говорит: ты не будешь против? Я говорю: да я уже сам давно думаю, что с этим делать. Мы так договорились быстренько, и, воспользовавшись тем, что Верховный Совет ушел в отпуск на август, а по действовавшему тогда законодательству президент имел право подписать указ, равносильный закону, но если Верхо... но... но он вступал в действие через неделю или через 10 дней, я не помню, после того как подписан президентом, если Верховный Совет его не отменил, не наложил вето. Верховный Совет в отпуске, как он наложит вето? Поэтому получились ваучеры.
Вот как-то на берегу Ладожского озера мы втроем — Гайдар, Чубайс и я — обсуждали, сколько у нас есть экономистов в России, которые знают о том, как устроен рынок? Насчитали семь человек. Из них четверо эстонцев. То есть, понимаете, мы были самыми настоящими папуасами. Мы во многом остались ими до сих пор, но мы не знали, как это делать. И когда я собирал в Белом доме слушания, обсуждение, приходили маститые, помню, ПияшеваЛариса Пияшева — экономист, публицист, во второй половине 80-х гг. одна из первых открыто заговорила о преимуществах капитализма перед социализмом приходила, теперь уже ныне покойная, и они разговаривали только лозунгами: частная собственность лучше государственной! Да, она лучше государственной, потому что есть хозяин, ну, и он не будет покупать оборудование, которое завтра придется выкидывать, даже если ему дадут взятку. Хозяин лучше. А как перейти к хозяину? Как от бумаги перейти к реальным отношениям частной собственности, не знал никто. Мы читали всякие депеши о том, как это делается в Чехии, как это делается в Монголии, там в других странах, так, но должен сказать, что мы, по сути дела, были, что ли, на переднем фронте, потому что такое количество предприятий приватизировать, которое нужно было нам, не было ни в одной стране. Это было очень сложно. Тем не менее вот Госкомимущество с этим справилось, вот эта массовая приватизация с чеками, она позволила все-таки осуществить этот переход, сначала на бумаге, а потом он стал уже откладываться и в головах. И приватизацией недовольны все: и работники предприятий, и многие директора, и многие-многие. Но вот возникает вопрос: а можно ли было сделать что-нибудь лучше? И, честно говоря, может, какие-то ошибки были, но... мы были близко, наверное, к оптимуму. И дело не в том, какой метод приватизации, а дело в том, кто мы есть. Вот давайте там, задумаемся. Вот мы понимаем, что такое предприниматель. Вот сейчас мы уже понимаем: предприниматель — это своего рода социальный инженер такой. Знаете, вот... Лучше сказать так, не социальный инженер, а предприниматель — это коммерческий изобретатель. Вот если простой изобретатель может вместо винта с гайкой придумать какую-то клипсу, которая будет быстрее, чем винт с гайкой, и лучше крепить, но вот организовать производство этой клипсы он не может, а предприниматель, если ему эту идею подсказать, он найдет людей, способных начертить, изготовить необходимую оснастку, организовать систему продаж и все такое прочее. Для этого талант нужен. А кто были «красные» директора? Это были вчерашние инструкторы райкома партии. Им, извините, до лампочки было будущее тех заводов, которые они хотели приватизировать. Я присутствовал при разговоре банкира с директором и бухгалтером одного из современнейших питерских заводов, только-только что построенного, с иголочки. Завод автоматики. Они пришли и говорят банкиру: дайте нам два миллиона долларов. Вот мы два — бухгалтер и я — два хозяина, мы все акции выкупили у рабочих, дайте нам два миллиона долларов. Мы знаем, что такое предприятие в Швеции стоит 100 миллионов долларов минимум, а мы просим только два. Дайте нам два миллиона долларов. Он говорит: ну как так, он же стоит 100, почему бы вам ни развивать? Это чтобы голова болела о новой продукции, а эти профсоюзы, а эта есть реализация... Зачем? Каждому из нас — по миллиону, мы купим коттеджи в Швейцарии, и больше нам ничегошеньки не надо! И это были капитаны социалистической индустрии. И что, мы, проведя приватизацию, надеялись, что они тут же моментально организуют? Да, некоторые были, у меня есть из моего избирательного округа Модзалевский такой, директор гидроподъемника, этот дома не бывает, все время спит на предприятии, он там днюет и ночует. Нашел молодых студентов, сделал из них конструкторское бюро, изобрел... ну, они сообща изобрели такие... вот эти вот руки, которые вот в Москве нужны: нужно снизу покрасить, стоит машина, и она люльку туда под мост запускает, это его гидроподъемники. И самолеты моют — это его гидроподъемники, да. Вот таких было очень мало людей, а в основном-то были, извините, инструктора райкома партии. А уж говорить о том, что какой-нибудь слесарь-сантехник станет хозяином завода, скупит все акции... Совести у нас тоже мало было, директор совершенно спокойно мог оставить рабочих без зарплаты под благовидным предлогом месяца на три, на четыре, посадить девочку в бухгалтерии, которая будет скупать акции, и все как миленькие придут, есть-то хочется, и продадут акции. Так же было. А бандиты? То же самое. С бандитами — это же нужно было смелость иметь, противостоять бандитам. Ну, вот сейчас роль бандитов ушла к силовым структурам, но ведь это же было, было в 90-е, да. То есть это еще хорошо, что мы так без гражданской войны вышли, могло бы быть все гораздо хуже, как в Югославии. Только в Югославии атомной бомбы не было, а у нас атомная бомба была. Это слава богу, что не получилось вот это повторение там 17-го года, отнять и разделить, забрать.
- Чем были плохи «красные» директора, которые стали собственниками предприятий?
Вы знаете что, во-первых, они просто-напросто не хотели быть директорами, так. Одно дело, когда ты получаешь по запросу из министерства необходимые ресурсы. Заявку написал, потом съездил. Я сам сопровождал директора своего, Карпухина, я же был начальником вычислительного центра на заводе военно-транспортного оборудования имени Кирова, это тогда, когда вот... значит, после аспирантуры. И Карпухин как-то... поедешь со мной, то... В целом движение их называли «декабристы», то есть когда подходил срок подводить итог исполнения плана, огромное количество директоров брало командировки, сами себе выписывали, ехали в Москву, в министерства, везли коньяк, шоколад там, все что угодно. А у нас производились детские велосипеды, поэтому мы везли два детских велосипеда. И все, после этого нам проводили в декабре, за два дня до конца года, корректировку плана, урезали его там на 20-30 процентов, и мы получили... получалось, что мы перевыполнили план. Перевыполнили откорректированный, заниженный план. Получали даже за это премии. Это вот функции директора тогда, при социалистической системе. А при капиталистической системе, при конкуренции, когда границы открыты импортным товарам, это же надо дергаться, бегать, думать, соображать. А зачем? Он не хочет. Ему волею судеб досталось имущество на несколько миллионов долларов, теперь главное — найти, кто купит его. Купил — и слинять. Среди тех, кто уехали за рубеж, а уехало огромное количество людей за эти годы, очень многие — «красные» директора. Я встречал их на Западе, на яхтах встречал там, везде. То есть это такие люди, не думайте, что они такие, болели за свою страну. Нет. Это номенклатура была, самая обычная номенклатура. Вообще, нужно исходить из того, что люди руководствуются своими корыстными интересами, все люди: и станочник, и менеджер, и политик. И строить законодательную базу, исходя именно из того, что корыстные интересы. Почему вот так важна была та система разделения властей, за которую мы все время выступали? Потому что тогда одни корыстные могут контролировать других корыстных, и тогда остальным-то хоть что-то останется? Вот логика, которая... которой мы руководствовались. Ну, а как получилось, это уже дело другое.
- Как на место «красных» директоров приходили настоящие предприниматели?
Если они не успели по закону об аренде выкупить или за... или Госкомимущество отменило по суду этот договор, то им заново нужно было скупить акции или, по крайней мере, контрольный пакет, потом найти покупателя. И они находили, я знаю. Потому что вот в моем избирательном округе большинство «красных» директоров продали свои предприятия. А кому они продали? А они продали вчерашним кооператорам. А кто эти кооператоры? А кооператоры — это, как правило, люди, у которых пускай в зачаточном состоянии есть некоторые коммерческие наклонности. Ну, например, встретил человека, который на пустом месте из пластмассовых бутылок, из полиэтиленовых выброшенных мешков и песка наладил производство замечательных плиток для бань, там саун и все такое прочее. То есть брали песок, расплавляли пластмассу, перемешивали это все, заталкивали в форму и давали остыть. И получалась прекрасная плитка для пола. Из ничего, из пустого места. Другой придумал таким же образом водопроводные трубы полиэтиленом, опять-таки из всякого род отходов, полиэтиленом изнутри обрабатывать. Трубы получились вечными. Другой вопрос, что они уже тогда, в середине 90-х годов, жаловались мне, ну, а я в Петербурге как бы координировал вот эту вот... ну, пытался, собирал предпринимателей там в ДК Крупской, мы обсуждали, вот что можно сделать, как и все прочее. Но среди них, среди многих было уже тогда настроение, что, видимо, надо менять прописку, надо уезжать, потому что чиновники все больше наглеют, наглеют бандиты и чиновники, все вместе, и нормальный, законопослушный, предприимчивый человек не может пробиться, его грабят, бьют и могут убить. Такова страна, такова наша жизнь.
Петр Филиппов об особенностях реформ в России
Поэтому если вы меня спросите, в чем же все-таки ошибка, или даже не ошибка, а что мы упустили, я скажу так, что мы вынуждены были работать в тех условиях, какие были, других не было, с тем народом, какой был. А ведь наш народ существенно отличается от своих соседей. Вот если мысленно сопоставить туркменов, литовцев и нас, то понятно, что в Туркмении туркменбаши — отец туркменов, ну... ну, он должен был обязательно появиться. А в Литве такого быть не может уже. Люди другие, они ценят свою свободу и свои права. А мы где? А мы как-то посерединке между Туркменией и Литвой болтаемся. Правильно? По своему самосознанию, по менталитету. И что получается? Получается, что Ельцин и Гайдар — они же не могли опереться на какие-то демократические движения, не важно, формальные партии или неформальные, вроде Народного фронта. Мало людей было. Мало, и люди в основной массе были своей пассивны. И на кого в конце концов стали опираться? Опираться стали на бюрократию, на чиновничество. А ведь чиновничество, оно же блюдет свои интересы. Тот, кто читал книжку замечательного английского социолога Паркинсона, она так и называется —«Законы Паркинсона»«Работа заполняет время, отпущенное на нее» — эмпирический закон историка Сирила Норткота Паркинсона. У закона две движущие силы: «чиновник стремится множить подчиненных, а не противников» и «чиновники создают работу друг другу», он знает о том, что чиновник, он только под себя, под себя, под себя. Министерство... Адмиралтейство Англии, когда было там... тысячи судов, состояло из 40 человек, теперь 10 судов — состоит из 14 тысяч, да. То есть чиновники только для себя. А опираться приходилось на них. И в конце концов это все в это вылилось. Попытки создать демократические организации, вот партию «Правое дело», «Демократическую Россию»... Мы же создавали, я принимал личное участие в написании проекта этого устава «Демократической России»Петр Филиппов говорит о партийном блоке «Выбор России», созданном в 1993 г. для поддержки Бориса Ельцина и экономических реформ , а потом мы проводили первые съезды, все это организовывали, но, понимаете, вот недостаточно социальной поддержки. Мы — рабы. Вот что написано на наших лбах. К великому сожалению. И история развивалась так, как она вот развивается с таким человеческим материалом. Я все равно верю в то, что дети, которые родились уже тогда, после 91-го, которые непоротое поколение, как говорил классик, да, вот они будут по-другому себя вести. Мы видим, что они сейчас по-другому себя ведут. У них нет в глазах этого страха, который в глазах старшего поколения. Поэтому, может быть, все будет иначе. Но это требует времени. Тогда не удалось это сделать. Нам иногда говорят: ну, вот СаакашвилиМихаил Саакашвили — президент Грузии (2005 – 2013) же смог. Тоже не имея никакого социального запроса. Грузия — одна из самых криминальных республик в Советском Союзе, коррупция на каждом шагу. Вся полиция — наркоманы. Тем не менее смог. Да, но к тому времени Саакашвили мог собрать команду тех грузин, которые уже отработали за рубежом по 5, по 10 лет. Сегодня президент КазахстанаНурсултан Назарбаев — президент Казахской ССР/Республики Казахстан (1990 – н.в.) подписал указ... ну, он не сегодня его подписал, он подписал несколько лет тому назад: нельзя быть министром или начальником департамента, не имея пять лет опыт руководящей работы в Англии, США или Канаде. Нам, говорит, свои Ломоносовы не нужны, съезди там посмотри, как там это сделано, а потом будешь у нас это внедрять. А мы могли это сделать? У нас людей раз-два и обчелся, и те не знают, как поступать. И сейчас история повторяется, то же самое. Начинаешь обсуждать вот с молодыми оппозиционерами: а что вы хотите изменить в законодательстве по суду, для того чтобы суд стал независимым, перестал быть карманным? Молчат. А что нужно изменить в Гражданском кодексе, чтобы права собственности были защищены по-настоящему? Не знают. То есть мы опять упираемся в то же самое, и это все время было. АлексееваЛюдмила Алексеева — общественный деятель, правозащитница, председатель Московской Хельсинкской группы (1996 – н.в.), наш известный правозащитник, она с горечью говорила, что в 80-х годах на Западе издавались диссидентские журналы. И вот когда открываешь статью поляка или чеха, эта статья глубокая, содержательная, о том, что нужно изменить в законах, в правоприменении, в стимулах, в ограничениях, то есть, ну, читаешь как инструкцию по применению, так. Как только русский диссидент, так то общие материи, важность свободы, самосознание и все прочее. Инструментального почти нет. И сейчас то же самое повторяется.
