Ельцин Центр

 

 О работе спичрайтера

То есть у нас задача была такая: мы, во-первых, разрабатывали вместе с другими ребятами как бы тактику и стратегию самой избирательной кампании, и в ходе разработки этой тактики и стратегии мы готовили все публичные тексты – реплика ли, или это большая статья, или какое-то интервью, или еще что-то, все эти тексты мы готовили. И к очередному приезду Бориса Николаевича, значит, тексты были всегда готовы, мы с ним встречались, показывали, он что-то там мог поправить или, наоборот, согласиться.  Ну, все, что касалось местных, так сказать, вот каких-то особенностей, что там произошло в городе за это время, там еще что-то, это он полностью нам доверял, потому что мы просто это лучше него знали, вот. Если какие-то интересные идеи он из Москвы привозил с собой, ну, какие-то листочки там, какие-то маленькие аналитические записочки, мы тоже все использовали.  Вот так мы с ним проработали до выборов.  

 

Виделись не часто, но взяли для себя за практику на каждом его публичном выступлении присутствовать, чтобы видеть, во-первых, реакцию зала, во-вторых, видеть, как он себя ведет на этом выступлении, каковы у него недостатки, какие у него, наоборот, позитивные, хорошие качества. И потом нам надо было уловить его… стиль, что ли, его, так сказать, вот речевой такой имидж надо было видеть его и, может, где-то даже немножечко подкорректировать. Потому что все-таки к этому времени опыта публичного, публичных выступлений у него было мало, довольно мало. Надо было над этим работать. Были на всех выступлениях. Вот. Прошли выборы. Он на них

победил

4 марта 1990 г. Борис Ельцин был избран народным депутатом РСФСР от Свердловска

 – хорошо, убедительно, оглушительно, то, что и хотели, с очень высоким процентом. Там еще 80 с чем-то процентов… 

 

Ну, дело в том, что Борис Николаевич снова после выборов уехал в Москву и начал работать на съезде Верховного Совета РСФСР, уже будучи депутатом. А съезд начал избирать свои руководящие органы, в том числе Председателя Верховного Совета РСФСР. Ну, как вы знаете, он не с первой попытки

избрался председателем

29 мая 1990 г. в Москве Борис Ельцин избран Председателем Верховного Совета РСФСР

, не с первой попытки, но там надо было с ним конкретно уже просто работать. Речь шла о том, что надо было работать над текстами, посвященными

Декларации о суверенитете

Декларация «О государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики» принята I съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 г.

, писать все его публичные выходы на сцену, всего его реплики из зала. В общем, надо было там быть. А мы здесь – преподаватели в Екатеринбурге, в Свердловске еще тогда. И мы… вот сейчас я бы, наверное, уже не взялась бы так работать, а тогда был какой-то такой, знаете, настрой, энтузиазм, надо было… хотелось очень помочь, хотелось перемен в стране. И мы все трое туда постоянно летали. То есть мы проводили, допустим, какие-то занятия у себя, да, или, там, договаривались с преподавателями и на некоторое время прилетали сюда, в Москву. Нам выписывали командировки, ректор наш выписывал нам командировки, мы прилетали сюда, работали на съезде… 

Съезд

I Съезд народных депутатов РСФСР (16 мая – 22 июня 1990 г.)

 работал ведь несколько месяцев, два с лишним месяца он работал, пока избрали, Бориса Николаевича избрали в июне месяце, а победил он в марте, вот с апреля начал работать съезд. Вот. Мы без конца сюда летали, туда-сюда, туда-сюда. Значит, вот я, Гена Харин и Саша Ильин. И еще был такой, сейчас работает, собственно говоря, в Думе – Александр 

Урманов

Александр Урманов – глава комитета по подготовке к выборам Бориса Ельцина в Верховный Совет РСФСР в Свердловске

, но он не гуманитарий, он физтех, но у него такой, знаете, очень своеобразный такой ироничный ум, и нам это тоже помогало в подготовке текстов, такой незашоренный парень, физик. Вот мы четверо, четыре человека, тут вчетвером все работали. Приезжали сюда, работали над всеми текстами. Работали с Геннадием Эдуардовичем Бурбулисом, работали с Сергеем 

Шахраем

Сергей Шахрай – народный депутат РСФСР, председатель Комитета Верховного Совета РСФСР по законодательству (3 июля 1990 г. – 15 ноября 1991 г.), член Президиума Верховного Совета РСФСР, заместитель Председателя Правительства РСФСР/РФ, государственный советник по правовой политике (1991–1992)

, тогда речь шла о выступлениях по поводу Декларации о суверенитете, работали за кулисами съезда. У нас не было никакого отдельного кабинета, мы работали в гостинице «Россия», которая… в которой жили тогда многие депутаты. Потом Борис Николаевич все-таки привел нас в кабинет на Новом Арбате, вот в этих «книжках» – у него был кабинет как у депутата. И он нам выделил так небольшую комнату, и мы там продолжали работать уже над этими текстами. Жили в гостинице «Россия», вот. Иногда бывало так, что, вы знаете, вот приходим в аэропорт – нет билетов, ну, нет никаких билетов, взять на борт не можем. Ну, мы, господи, мы шли к начальнику аэропорта, шли прямо к пилотам. Ну, вы знаете, они шли все навстречу. Таков был порыв вообще у всех, у всего населения, особенно, вот, я говорю, в Свердловске, что они говорят: к Борису Николаевичу, что-то писать, помогать – отвезем. Все, садитесь на место бортпроводниц, куда-то нас там пристраивали, еще где-то. В общем, мы прилетали, работали, потом возвращались, и вот таким образом.

 

 О переезде в Москву

И вот когда уже Бориса Николаевича избрали, тогда снова встал вопрос: дальше что? Возвращаемся домой, продолжаем работать преподавателями, или какая-то у нас дальнейшая судьба будет там, светит нам или не светит. Никто из нас, ни я, ни Саша Ильин, ни тот же Гена Харин, никто из нас вообще, откровенно говоря, и не хотел работать в Москве. Потому что, ну, ни у кого не было таких особых амбиций, все мы были достаточно хорошо устроены там у себя, в Свердловске, были преподавателями уважаемыми, были квартиры, дачи, мужья, жены, дети. В общем, все было нормально, не было никакой необходимости. Свою такую как бы роль сыграл в этом деле снова Лев Евгеньевич Суханов, вот его помощник. Он, видимо, подошел к Борису Николаевичу – он потом рассказал нам об этом – подошел к Борису Николаевичу и говорит: знаете, Борис Николаевич, вот ребята работают из Свердловска успешно… А у нас, правда, тогда уже стало получаться, потому что мы как-то освоили его стиль речевой, писали интересные такие тексты, логически изложенные, выверенные, все было достаточно точно, вот старались всячески учесть его какие-то особенности. Ну, и в то же время все время его пытались поднять, поднять, поднять. То есть мы подбирали ему литературу. Если мы писали «демократия», мы ему подсовывали учебники там всякие политологические, что такое демократия, что такое избирательная система, разделение властей – и так далее. В этом смысле мы очень много, я считаю, для него делали. И Лев Евгеньевич сказал, что, вот, ну а сейчас вот все закончится, вот вы начнете работать председателем – и как вы без них? Вот как вы без них? Ну, Борис Николаевич, он, знаете, он такой… видимо, приняли решение, что нас надо брать, но он такой, знаете, всегда немножечко актер, он любил всякие красивые жесты, какие-то вот такие выходы всякие, любил как-то всякие события обставлять как-то особенным образом. И он сказал Льву Евгеньевичу, что, знаете, ну, что так я просто предложу: давайте будете моими помощниками? А был июнь месяц, закончился съезд, он избрался, был июнь месяц. И он говорит: давайте мы съездим на речку, отдохнем. Ну, речка какая здесь, в Москве? Москва-река где-то… А мы ничего тут не знали, мы жили в этой гостинице… И вот Лев нам говорит: «Людочка, давайте вот ты и Гена Харин…». Саша как-то казался Борису Николаевичу молодым – Ильин, потому что, когда я с ним начала работать, мне было где-то 43, что ли, года, а Саше вообще 32 года. Он, видно, казался ему слишком молодым. А мы с Геной как-то так, видимо, больше подходили по возрасту. «Вот возьмите Гену, Люду – и поехали на речку, значит, там поговорим». Ну, на речку, на речку… Я тут прилетела из Свердловска, у меня ни купальника, вообще ничего нет, там какие-то юбочка с блузочкой, там какое-то платьице с босоножками. Ну… ну, поехали на речку, что делать. Поехали. Значит, загрузились в машину, приехали. Ну, на Москве-реке негде было остановиться. У него была такая популярность, только он высовывал нос из машины где-то там – все кричали: «Ельцин! Ельцин!» Все сбегались, эти отдыхающие, там, в купальниках: «Борис Николаевич, там подпишите, расскажите…». Ну и так далее. В конце концов нашли какое-то более-менее уединенное место, более или менее. Накрыли там как бы поляну, там какие-то привезли покрывала, какие-то колбаски нарезали там, то да се. И вот когда мы тут расположились, я в этом платье тут сижу, в босоножках, такая очень скромная девушка, он начал говорить, что, знаете, Людмила Григорьевна, вот спасибо большое, что вы со мной поработали, вот я избран сейчас председателем, но мне бы хотелось, чтобы вы вот с Геннадием Николаевичем Хариным продолжали со мной работать дальше, чтобы вы были около меня такими аналитиками и продолжали мне писать тексты, помогали выступать, анализировали ситуацию вокруг, давали какие-то рекомендации, по имиджу там, все такое прочее. Вот. Как, вы согласны или нет? Ну, я ему говорю: знаете, Борис Николаевич, я не одна, у меня есть 

муж

Рудольф Пихоя – руководитель Государственной архивной службы России (1993–1996), вице-президент международного фонда «Демократия» (Фонд Александра Н. Яковлева) (с 1996 г.), завкафедрой истории российской государственности и общественно-философской мысли РАГС при Президенте РФ (с 1997 г.)

, у меня есть сын, – я говорю, – я не могу вот так их оставить и вдруг приехать в Москву. Он говорит: ну, хорошо, хорошо, мы об этом подумаем, так, чтобы не задеть самолюбие вашего мужа, чтобы как-то было все прилично. Сын, я знаю, у вас уже взрослый. Я говорю: да, он у меня уже, говорю, армию отслужил. И так далее. Ну, в общем, я говорю: знаете, все равно я должна подумать. Потому что это такая перемена кардинальная все-таки в жизни, там все надо оставить, оставить преподавательскую работу, ехать непонятно в какую-то Москву. Тем более, вы знаете, как-то в первые годы все-таки была какая-то неуверенность в том, а сколько он вообще продержится на этом посту, его опять не выгонят, как из ЦК КПСС, куда-нибудь – и мы куда тогда все? Вдруг какие-то еще произойдут перемены в жизни страны, и он не будет председателем? Объявят импичмент или еще что-нибудь. Какая-то была вот неуверенность. Я ему сказала: «Знаете, Борис Николаевич, я еще не отдыхала, не была в отпуске. Давайте я съезжу в отпуск, отдохну и тогда вот позвоню и вам и скажу, буду я переезжать или нет». А Гена Харин, он сразу согласился. Он очень хотел переехать в Москву, вот, хотел, чтобы его дети учились здесь, в Москве, и, в общем, он как-то сразу дал ему согласие. Ну, мы не долго побыли на этой речке, как бы вопрос так примерно мы обсудили, и, в общем, я улетела домой. Уехала домой. И, знаете, раньше профсоюз выдавал путевки в санатории и курорты и давал такие курсовки. Курсовка – это когда… для тех, кто не знает, это когда вы можете принимать какие-то процедуры в санатории, а живете где-то на квартире, допустим, в том же Пятигорске, Ессентуках или где-то. И вот мне дали такую курсовочку… Я расскажу об этом эпизоде, потому что, вы знаете, всю жизнь, вот все время, пока я работала с Борисом Николаевичем, меня сопровождали какие-то такие вот очень интересные мистические вещи. Вот я не могу сказать, я не смотрю передач, которые идут сейчас по телевидению, «Битва экстрасенсов» или что-то такое, я сама в это никогда не верила и не интересовалась никогда такими вещами. Но тем не менее, пока я работала с Борисом Николаевичем, со мной происходили какие-то всегда интересные события вот такого рода. Ну, я приехала в Пятигорск, разместилась там где-то на квартире, с одной дамой мы жили, гуляем по такому, знаете, проспекту этому пятигорскому, где, отдыхающие по вечерам гуляют, продают карты китайские. Не Таро, нет, а такие карты, их там 60 с чем-то штук, которые надо каким-то образом бросать, определенным образом монетки одинаковые, а потом выпадает тебе цифра, там, вторая карта – вытаскиваешь, или, там, 64-я, или еще какая-нибудь. Вот я принесла эти карты домой, смешно, в советское время никаких этих карт Таро не было, никаких не было вот этих вот знаков зодиака, ничего этого не было, абсолютно ничего. И как только стали появляться вот такие штучки, такие связанные с чем-то интересным, все начали покупать, хватать, читать. Вот я теперь знаю, что я Телец, предположим, а до этого я и знать не знала, что я Телец или еще кто-то там, вот. Я тогда купила эти карты, пришла домой, побросала, вытаскиваю карту под определенным номером и читаю… Я побелела прямо сразу, у меня приятельница моя говорит: «Что вы там такое вытащили?». Я читаю в этой карте, что один очень крупный сановник сделал вам предложение о том, чтобы вы поменяли место жительства, поменяли работу и стали с ним работать. Значит, «вы сейчас находитесь в таком немножко растерянном состоянии», да… Ну, они как бы адаптированы, с китайского переведены: «…растерянном состоянии и думаете о том, принять ли вам это предложение». И в заключение: «имейте в виду, что вы как много приобретете, если согласитесь, так и много в жизни потеряете». Ну вот что после этого думать, как вот это, что вот это… Вот именно эта карта выпала, а никакая другая. Ну, я что-то тут сидела-сидела, думаю: действительно, есть предложение, действительно, может быть, на самом деле что-то приобрету, а что-то потеряю. Вот, хотя я человек не меркантильный и ничего так особенно не приобрела. Несмотря на то, что я много лет работала. Но тем не менее, когда я вернулась уже в Свердловск после отдыха, мне позвонил снова Лев Евгеньевич и говорит: «Ну, Люда, что ты там решила? Поедешь ты или не поедешь?» Я говорю: «Знаете, наверное, буду… попробую все-таки переехать». Ну, если вдруг что-то не получится, не понравится моя работа или там еще что-то, какая-нибудь очередная революция произойдет, я вернусь. И правда, когда я уезжала, то ректор университета,  

Набойченко

Станислав Набойченко – ректор Уральского государственного технического университета (1986–2007)

 Станислав Степанович такой, он мне сказал: «Люд, слушай, знаешь что, времена такие нестабильные, ты, конечно, поехала – это молодец, там, ты приняла решение, но мы тебе и Геннадию вот Николаевичу, и Саше Ильину (который с нами тоже все-таки поехал, мы уговорили Бориса Николаевича пригласить его), я ваши ставки буду держать, я никого не буду принимать. Мало ли что произойдет, вы всегда вернетесь к нам снова в институт и будете работать преподавателями». И он эти ставки довольно долго держал, года три или четыре. Мы уже здесь работали, уже получили квартиру, уже наши семьи переехали, а нас все еще в институте там продолжали ждать. Вот – и в сентябре, с сентября, с 29 сентября 1990 года, я была зачислена на работу в Администрацию Президента специалистом-экспертом или просто каким-то экспертом. Потом нас переименовали в референтов, потом я уже была, так сказать, на излете своей карьеры советником Бориса Николаевича. И все наши ребята были референтами, которые образовали группу спичрайтеров Бориса Николаевича. Ну, еще один знаменательный момент. Меня зачислили на работу 29 сентября, в день святой Людмилы великомученицы. Вот я до этого не знала, что есть такие праздники – как бы там святой Елены… Я только слышала – Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья. Вот. А потом я уже узнала, что и вот такой есть день, и именно в этот день я была зачислена на работу. Вот такие есть как бы знаки какие-то, мне судьба, что ли, посылала или кто, я уж не знаю. Вот с этого момента, с сентября мы начали работать. Создали группу. Борис Николаевич в это время стал набирать штат администрации, штатное расписание. И первые, собственно говоря, условия работы, и структуру администрации создавал первый руководитель - об этом, наверное, рассказывал Сергей Александрович 

Филатов

Сергей Филатов – руководитель Администрации Президента РФ (1993–1996) – это был Юрий Владимирович 

,

Петров

Юрий Петров – руководитель Администрации Президента РФ (1991–1993)

, бывший секретарь обкома, работавший ранее с Борисом Николаевичем. Недавно мы на юбилее Сергея Александровича с ним виделись. Он как раз все это создавал, структуру. И мы в этой структуре назывались все экспертами, потом референтами, но тем не менее мы были все конкретно спичрайтерами Бориса Николаевича, все об этом знали.