XX съезд КПСС (14-25 февраля 1956 года). На съезде первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях»
Есть такие вещи, которые все равно не расскажешь. Значит, у меня фамилия, моя фамилия по отцу – Дьяченко. Вот боливар двоих Дьяченко и не выдержал. У мамы фамилия – Вильянова. Отец у меня был горным инженером. Я его совсем не помню и не знаю, потому что он умер, когда мне было всего… мне еще года не было. И мама нас воспитывала двоих с сестрой. Она была госслужащей. Она из семьи раскулаченных. Это когда в 30-е годы все отобрали, дома забрали, какие-то маленькие фабрички там по производству валенок, еще чего-то такого в Сибири забрали, переселили на Урал всю семью. И я родилась в Нижнем Тагиле, на Урале, и прожила там до окончания университета. Всю жизнь была отличницей, то есть училась на пятерки, была активисткой, председателем совета отряда, пионеркой, председателем совета дружины. Но! Но ни за что не хотела вступать в комсомол. И не вступила бы, если бы не надо было поступать в университет. Я училась в 11-летней школе, это была такая реформа, когда дети учились до 8-го класса, потом с 8-го по 11-й давали еще некое образование. У меня сестра врач, поэтому я выбрала себе специальность – детская медсестра. И закончила школу с очень хорошим аттестатом, у меня было всего две четверки, причем одна по поведению, вот непослушание такое было. И не то что я там хулиганистая какая-то была или там еще что-то, но вот непослушание было. И вторая четверка – уже даже не помню, по какому-то такому малозначительному предмету. Ну, а так все остальные – пятерки. Не поступала в комсомол, потому что я параллельно училась еще в музыкальной школе, тогда очень многие дети учились, я две школы закончила – вот общеобразовательную и музыкальную. В музыкальной школе было два предмета – фортепиано и баян. И нас очень часто местные комсомольские вожди, районного масштаба, приглашали на всякие свои конференции, наш ансамбль баянистов, а потом у нас было такое трио – три девочки играли на баянах, и очень часто нас приглашали, чтобы мы выступали, там как-то сопровождали, в концерте участвовали. Иногда они устраивали застолья, мы там песни играли. И я этот комсомол с молодых ногтей видела изнутри, понимаете.
Ни в чем таком я не участвовала, так что-то мы поиграем и уходим. И я понимала, что это… ну, отличницей же не зря была, я очень увлекалась историей, и я понимала, что это за организация, что это за идеологизированное общество и что это за жизнь. И поэтому я категорически отказывалась вступать в комсомол. Уже все были кругом комсомольцы, одна я, бывший председатель совета отряда, подавала такой пример, не вступала никак в комсомол. Уговаривали, убеждали… У меня есть такая черта в характере: если уж я что-то решила, то убеждай не убеждай – это уже потом будет бесполезно. И так почти до… знаете, до экзаменов я была не комсомолкой. Тогда меня подозвала к себе учитель истории, которую я очень уважала, и она мне сказала: «Знаешь что, если ты не вступишь в комсомол, мы не дадим тебе характеристику, и ты в университет поступить не сможешь». Ну, пришлось пойти вот на эту сделку с совестью и ради того, чтобы дальше продолжать учиться, пришлось вступить в комсомол. Позже на такую же сделку пришлось с совестью собственной пойти в связи с тем, что мне не давали заниматься наукой после окончания университета, не пускали в архивы, мне пришлось вступить в партию. Тоже пришлось. Не потому что я хотела, или верила, или там еще что-то, просто пришлось. И поэтому, когда рассыпалась КПСС, я, наверное, первая оттуда выскочила и, в общем, больше там не была. И сейчас не хочу ни в какую партию вступать.
Я закончила школу хорошо, с пятерками, и было три дороги, одна… по жизни. Одна дорога – это мне всячески рекомендовали из музыкальной школы в Консерваторию – петь, потому что я пела, в самодеятельности участвовала. Вторая дорога – очень настаивал учитель физики, чтобы я пошла на физфак. И третье – историк наш, которая очень уговаривала пойти на исторический факультет. И вот я так мучилась, куда же мне все-таки пойти, но недолго, потому что я так размышляла. Петь – пела я хорошо, я могла учиться в Консерватории и закончить, пойти в какую-нибудь оперу там или еще куда-нибудь, но у меня невысокий рост, и я понимала, что, в общем, карьера будет сложной, и зачем мне самой осложнять эту жизнь, не буду я петь. А потом мало ли что с голосом, простыну, как-то такой уверенности не было. В физике – у меня тоже было не совсем понятно: вот когда закончишь физфак – что дальше? Вот куда дальше идти, чем заниматься? Хотя тогда были НИИ, все возможные институты, были физики и лирики, любили очень вообще всех, кто занимался вот такими дисциплинами – математикой и физикой. Но как-то я себя там не видела, мне показалось, что это не очень интересно. И я стала поступать на исторический факультет Уральского университета. Уехала в Свердловск, снова попала в очень сложную ситуацию, потому что в этот год принимали на все факультеты университета не только школьников, но и производственников. Были такие приемы. Среди этих производственников было очень много солдат, которым разрешалось поступить в университет, и тогда они год меньше служили в армии. Служба в армии была три года, но на последнем году службы им разрешалось поступать в вузы, и тогда год они не служили, а шли учились. У нас таких солдат на курс набралось много. Набирали всего 50 человек, и конкурс был – 20 человек на место. Ну, вот тем не менее я сдала, было три экзамена там – история, русский язык и литература, сочинение. И я сдала на пятерки и поступила. Поступила, мне не дали там общежитие, я жила на съемной квартире. Почему-то решили, что женщина, которая воспитывает одна двоих детей, богато живет, не знаю. Ну, все остальные жили еще беднее, трудно сказать, собирали какие-то справки о зарплатах. В общем, мне общежитие не дали, дали только на последнем курсе. И вот я училась на историческом факультете. Училась тоже на пятерки, закончила с красным дипломом. И когда я училась на историческом факультете, на истфаке Уральского университета стал открываться философский факультет. И тогда я стала учиться практически на двух факультетах, я училась на историческом и посещала спецкурсы, отдельные лекции и так далее на философском. Мне сказали, что учиться на двух нельзя – может быть, ты и сможешь, но в принципе у нас так не разрешается. Поэтому, ну, ходи тут как вольный слушатель, но диплом мы не дадим.
Правда, когда я закончила исторический факультет, меня пригласили сразу в две аспирантуры – в историческую и философскую. Была такая школа доктора наук… сейчас его уже нет, царство небесное,
Руткевича
Михаил Руткевич – философ, социолог, член-корреспондент АН СССР, организатор и первый декан философского факультета Уральского государственного университета
, была очень сильная аспирантура философская, и он меня приглашал к себе. Но я, вы знаете, как-то… ну, все-таки, так сказать, человек очень конкретный, мне философия показалась таким немножко предметом, где я не знаю, где я могу применить свои силы, и как я могу там себя проявить. Хотя на последних курсах я уже работала, я участвовала в исследованиях социологических, социология только тогда начинала набирать силу, я участвовала в этих исследованиях, проводила анкетирование, зарабатывала деньги, вот, но тем не менее все-таки пошла в аспирантуру историческую. Но попросилась в заочную, потому что к этому времени я вышла замуж, и я так прикидывала, что я выйду замуж, вдруг родится ребенок, на что мы будем жить, в аспирантуре платят мало… Муж у меня тоже пошел в аспирантуру, и я вот как бы пошла работать, а заочно училась в аспирантуре, чтобы больше получать. Работала я тоже социологом. Довольно долго я работала на разных предприятиях в Свердловске, работала в автотранспорте, среди строителей, мы разрабатывали такие планы социального развития коллектива, всякие исследования проводили. Я не теряла, конечно, контактов с кафедрами, но тем не менее, значит, все-таки продолжала работать. Потом у меня родился ребенок. В 1980 году у меня умерла мама от рака, и я… Она мне очень помогала в воспитании ребенка. Я осталась одна. Вот у меня ребенок на руках, там, 8 лет, 10 лет, и как бы… и вот я еще… и работа, которая с утра до вечера. Тут я, в общем, приняла решение уходить на преподавательскую работу. Пошла в Политехнический институт, который, кстати, закончил Борис Николаевич в свое время. Меня приняли на кафедру, была кафедра… Сейчас там все перемешалось, соединили Университет с Политехом, стал какой-то сейчас вот – я заходила недавно на сайт –
Уральский политехнический университет
Уральский государственный политехнический институт имени С.М. Кирова получил статус университета в 1992 г., с 2008 г. носит имя первого Президента России Б.Н. Ельцина. В 2010 г. на базе университета создан Уральский федеральный университет имени первого Президента России Б.Н. Ельцина
, где есть факультет истории, и есть факультет электротехники, в общем, какая-то каша. Но тогда это был отдельный институт – Политехнический. И я была на кафедре научного коммунизма и социологии. Вот меня привлекло как раз – социология, потому что это я знала, я слушала курс, и у меня был опыт уже такой работы. И я стала работать на этой кафедре. Дописала свою диссертацию, которая была посвящена, кстати, проблемам печати. А для того чтобы ее написать, пришлось вступить в партию, на производстве, когда я работала социологом. До этого они меня мучили страшно, то есть надо было что-то такое, какой-то такой подвиг совершить, чтобы тебя приняли в КПСС. Я работала и комсоргом, я работала и профоргом, я работала не знаю кем, в общем, у меня была тьма нагрузок всяких общественных, и только после того, как вот партийная организация увидела, что я такая, в общем, вся правильная и так много отдаю себя как бы общественным… общественному делу, после этого они меня приняли в партию, и я смогла хотя бы ходить в архивы и собирать необходимые материалы для завершения своей кандидатской диссертации. Ну, конечно, я это им запомнила, потому что это, ну, просто было какое-то издевательство. Я знаю, что куча народу просто так вступала, только потому, что они числились рабочим классом или еще кем-то, а меня мучили, мучили ужасно. Ну, в общем, стала я членом КПСС, зато легче стало работать на кафедре, потому что не было проблем с поступлением. Но тоже интересно, вот сейчас, когда есть люди, которые тоскуют по поводу Советского Союза, я иногда им рассказываю, что, знаете, ребята, вот для того чтобы работать на общественной кафедре, надо было каждый год отчитываться перед парткомом. Перед парткомом о том, как ты проработал, партком был огромный в Политехническом институте… Вообще институт очень большой, там было только студентов – 32 тысячи, огромный институт, и конечно, очень много преподавателей. Партком был, наверное, человек из 20, и вот была огромная комната, вот эти 20 человек сидели вот за таким большим столом, ты заходил… Знаете, вот какой-то крепостной. Садился на стул, и они начинали тебя спрашивать: как вы работали, да что вы работали, да какие идеологические установки вы студентам нашим там… вы нашим студентам доводили, да какую общественную вы работу вели? Каждый из этих сидящих с любого факультета, там и физтехи были, и строители, разные были люди, они могли задать тебе самый разный вопрос. Кто президент там какой-нибудь Боливии или еще где-нибудь, и считалось, что ты все это должен знать, как, знаете, вот как небольшая Советская энциклопедия. И вот только после этого вот обсуждения твоей кандидатуры они продлевали твою работу дальше – там, старшим преподавателем, доцентом. А потом они еще додумались вводить эти переаттестации каждый год. Ну безумие, ну просто полное безумие. Но тем не менее. И вот я работала, я была старшим преподавателем, потом доцентом, потом стала заместителем заведующего кафедрой. Кафедра у нас была очень большая. Заведующий кафедрой был умный, очень интересный человек, такой активный, такой, знаете, без фанатизма к советской власти и к КПСС, такой спокойный, вот, поэтому нам работалось там хорошо. И у меня и дальше бы жизнь там процветала бы, в этом институте, если бы… если бы не начались вот эти все истории, связанные с Борисом Николаевичем.
