Интервью с Андреем Нечаевым
Ну а потом началось очень тяжелое время, потому что назначали референдум, шла подготовка к референдумуНа Всероссийский референдум 25 апреля 1993 г. были вынесены вопросы о доверии президенту, об одобрении курса реформ, о необходимости досрочных выборов президента и народных депутатов РФ , и, конечно, Борис Николаевич пытался искать какие-то компромиссы все время. И… И тут, в общем, мне, что называется, досталось. Потому что там через день я получал буквально там — выдать квоту на экспорт нефти там какому-то… Россель Эдуард ЭргартовичЭдуард Россель — глава администрации, затем губернатор Свердловской области (1991 – 1993, 1995 – 2009), в будущем мой большой друг, вот, но он по старой памяти просто с такими просьбами через день обращался. Для меня был просто люто ненавидимым, потому что он мне доставлял столько, значит… И я каждый раз вынужден был писать, что, Борис Николаевич, не представляется возможным, вы тогда отмените свой же указ. Ну, в общем, раш… росло какое-то недопонимание. Ну и Черномырдин тоже как-то стал этим баловаться, и я помню, был там с ним такой конфликт буквально, он говорит: «Ну вообще кто у нас премьер — ты или я?» — «А у вас что, какие-то сомнения есть на этот счет? Мне казалось, что вы». Он говорит: «А почему я тебе даю указания, а ты их игнорируешь?». Я говорю: «Ну, потому что ваши указания вот не соответствуют законодательству, ну и здравому смыслу, в общем, тоже. По-моему, деньги будут украдены». Ну в общем, тоже… Ну и кончилось тем, что вот, значит, я, собственно, в конце марта ушел в отставку. Ну и все.
Андрей Нечаев об общении с Ельциным после своей отставки
Ну а потом уже мы так просто эпизодически с Ельциным встречались, там… ну или на каких-то приемах в Кремле, пока меня туда еще звали. То есть я был какое-то время членом Президентского совета. Был такой консультативный совет при президенте, вот во главе с РыбкинымИван Рыбкин — председатель Госдумы РФ I созыва (1994 – 1996), секретарь Совета безопасности РФ (1996 – 1998). Но непосредственно с президентом мы практически не общались, кроме первого заседания. Ну какие-то предложения мы ему готовили, но за это нас звали на приемы в Кремле. Вот. Потом была очень такая тяжелая встреча, это когда он ушел в отставку, и он, конечно, очень плохо себя чувствовал, видно было. Но еще как бы в ранге президента полетел на празднование 2000-летия христианства в Иерусалим. И я тоже там был. Я тогда был в благотворительном фонде при патриархе АлексииАлексий II — патриарх Московский и всея Руси (1990 – 2008), и значит, я как-то по его линии был. Ну, вот надеюсь, что эта история никак не дискредитирует Бориса Николаевича, она мне просто кажется забавной. Значит, там все патриархи, православные, православных стран, 13 их, кажется, включая вселенского патриарха. И они ведут службу. А перед ними посадили, значит, глав государств этих стран, которые исповедую православие. И Борис Николаевич позже немножко приехал, значит. Там была какая-то стычка с охраной, значит, Арафата, потому что они пропускали только президентов, а там ВолошинаАлександр Волошин — руководитель Администрации президента РФ (1999 – 2003) все они тоже хотели. Значит, ну в общем, как-то это уладилось. И что там Борису Николаевичу в этот момент почудилось, значит, идет служба, и он вдруг встает и пошел пожимать руки патриархам. Наина Иосифовна его хватает за фалды пиджака сзади, но какое там, остановить невозможно. Значит, во время службы пожимает им руки перед алтарем. А вселенский патриарх, он уже к тому времени, он сейчас скончался, он практически был в коме. То есть его в кресле вывозили, но он… Но патриарх-то, он же пожизненно. Вот. И он так вот лежал в кресле, в общем почти без признаков сознания. И Борис Николаевич всем руку пожал, подходит к нему протягивает руку, тот, естественно, никак не реагирует, он его так деликатно треплет по плечу, тот, значит, по-прежнему не реагирует. Он в ужасе оборачивается – что за странный мужчина тут у нас присутствует, который не хочет, значит… Вот. Но тут, слава богу, его увели. Вот. И… А потом он упал в обморок, это все, конечно, очень тяжело было. Просто я-то помню его в состоянии, конечно, фантастической харизмы. И потом мы встречаемся уже для… вот русская делегация, российская, был прием в соборе, который принадлежит России. И он меня совершенно потряс — вот какой-то остановившийся взгляд. Вот я помню эти живые глаза, это живое лицо, и вот просто… Ужасно совершенно было это видеть. А потом я с ним несколько раз встречался, там на теннисе, еще на каких-то, и вот я… я не знаю — то ли воля, то ли китайские врачи, то ли там воздержание, то ли… то ли… то ли просто отдых от этой дикой нагрузки, которая… Ну совершенно прямо вот старый Ельцин, в смысле прежний Ельцин. Живой, как он там болел на теннисе, выскакивал на корт, это… Я просто искренне, искренне… Так получилось, что несколько раз рядом сидели, и я просто огромное удовольствие получил опять его видеть как-то вот восставшим, восставшим из пепла. Потому что тогда, в 2000 году, он меня просто испугал, честно говоря. Вот.
- После вашей отставки Ельцин с вами советовался по каким-либо вопросам?
Нет, ну, вот там в каких-то я… там меня привлекали как-то к каким-то вот структурам, был такой Научный совет при Совете безопасности, что-то мы там, какие-то предложения вырабатывали. Тогда, кстати, первым заместителем по экономике секретаря Совета был ФрадковМихаил Фрадков — директор Федеральной службы налоговой полиции РФ (2001 – 2003), премьер-министр РФ (2004 – 2007), директор Службы внешней разведки РФ (2007 – н.в.), который потом, собственно, с этой должности стал… стал… Нет, он стал начальником Налоговой полиции, а потом стал премьером. Вот. Когда он стал начальником Налоговой полиции, у меня очень смешная история с ним произошла. Я ему очень помогал, он в экономике не очень разбирался, он, в общем, из других служб в принципе. Он просто стал замминистра внешнеэкономических связей, ну потому что нужна была крыша. Вот. То есть сейчас он на своем месте. Ну и вот он ушел из Совета безопасности в налоговую, возглавлять Налоговую полицию, мы с ним встречаемся, и он говорит: «Андрей, ну что ты не заходишь?» И я совершенно автоматически говорю: «Миш, да лучше ты к нам. Ой, нет-нет, лучше я к вам!» Вот. Нет, поэтому вот больше мы с ним так вплотную не работали.
Знаете, потом вот, даже вот в последние годы, как-то очень часто с Гайдаром обсуждали вот именно эту тему, что, собственно, мы сделали, чего не доделали, какие были ошибки. И вот он всегда говорил, что, знаешь, самое главное, что мы с тобой сделали, не рыночная экономика там — мы спасли страну от гражданской войны. Вот Гайдар почему-то считал, что это… наверное, правильно, что это, в общем, главное. Ну действительно, действительно тогда совершенно всерьез России предрекали, что она не переживет зиму, распадется и будет остановка производства, хаос, голод. И, ну, трагифарс, когда советскую армию кормили пайками, полученными от Бундесвера в рамках гуманитарной помощи. Абсурд! Но это было. Вот. Ну, и удалось создать какие-то зачатки рыночной экономики, которые, в общем… Вы знаете, то процветание, которое, ну… мы не говорим о последнем кризисе, которое было в нулевые годы, эти основы-то были заложены тогда в очень короткий промежуток времени, просто на фоне истории это миг. Миг — удалось вот эту вот махину неповоротливую, вот планово-административной экономики, в общем, со всеми оговорками, недостатками, но сделать рыночной страной. Там потом начали, вот последние годы, корежить там, строя госкапитализм или вообще корпорацию «Россия» для небольшой группы граждан. А… Но то, что Россия стала действительно частью мировой экономики, и то, как мы вот там сейчас, хотите — паразитируем, хотите — процветаем, кому как нравится, на экспорте пусть сырья, но ведь это… к этому нужно было прийти, создав вот и систему регулирования и так далее. Вот эти основы-то были заложены именно… именно тогда, в 1992-93 годах.
- Что не удалось сделать правительству Гайдара?
Ну, а не удалось, собственно, достроить, доделать. Конечно, может быть, чуть по-другому провести приватизацию. Ну, то есть какие-то основы были, конечно, заложены, но… но надо было еще очень много продолжать, а, к сожалению, потом начались отступления, колебания. Как говорил Гайдар, самое дорогое макроэкономическое образование в мире получил Виктор Степанович Черномырдин. Страна заплатила за него несколько десятков миллиардов долларов, пока он, так сказать, начал, собственно, понимать, что надо делать. Вот.
- Сколько времени не хватило правительству Гайдара, чтобы воплотить все планы в жизнь?
Я думаю, что, если бы нашему правительству судьба отвела еще года полтора-два, мы были жили сейчас в другой стране, гораздо более процветающей, с гораздо меньшим уровнем социального неравенства. И может быть, и политически все бы тогда сложилось иначе. И мы бы, собственно, не пришли вот во все то, в чем мы сейчас сидим. И гоним волну, вспоминая известный анекдот про «не гони волну».
- Как сложилась команда Гайдара?
Дело в том, что, в общем, все это придумал Гайдар. Мы с ним… мы же с ним работали в одном институте у академика Анчишкина, в Институте экономики и прогнозирования научно-технического прогресса. Но тогда мы не были знакомы, ну так как все сотрудники института, на уровне просто «здрасьте-здрасьте». Он был у Шаталина, я был у ЯременкоЮрий Яременко — экономист, академик РАН, директор Института народнохозяйственного прогнозирования (1987 – 1996), вот. Но он довольно скоро ушел в «Коммунист» тогда, возглавлять экономическую редакцию. Помню, сделав на ученом совете программный доклад как раз о политике и экономике. А потом где-то осенью 1990 года, вот, собственно, когда Горбачев стал создавать под него институт или велел создать, точнее говоря, он, видимо, памятуя о том, что вот я работал с Яременко и мы занимались тогда такой крупной, кстати, программой научно-технического прогресса в СССР и его социально-экономических последствий на 20 лет… Кстати, очень важная, очень интересная работа. Потому что действительно была такая долгосрочная программа развития страны. Она не претендовала на… конечно, на какие-то политические изменения, была такой очень технократической, но работа была очень серьезная. И в этом смысле мне как раз в Госплане было, в общем, может быть, даже чуть-чуть легко, потому что, ну какой-то опыт, хотя бы минимальный, у меня был. Ну и вот он как бы… Егор-то сам больше занимался все-таки проблемами хозяйственных механизмов, как это тогда называлось, такой идеологией перехода к рынку, но ему как бы нужен был вот специалист, насколько в Академии наук это вообще возможно было, по практической экономике, и вот он как-то ре… как-то вспомнил обо мне. Хотя Петя Авен утверждает, что это он ему меня рекомендовал. Но как-то я никогда Егора не спрашивал, как… как… как это случилось. Вот. И вдруг вот совершенно неожиданно он мне позвонил и сказал: «Я хочу вас пригласить к себе вот во вновь создаваемый институтИнститут экономической политики Академии народного хозяйства и АН СССР основан в 1990 г. Егор Гайдар был его первым директором. Сейчас носит название Институт экономической политики им. Е.Т. Гайдара заместителем директора». И как-то даже, может быть, неприлично прозвучало, я через три секунды сказал: «Я согласен». Вот, знаете, бывает так. Я, в общем, человек не очень решительный, а тут вот какое-то, я не знаю, знамение, что вот… что это будет что-то вот мое, вот. И даже как-то, мне кажется, Гайдар сам так немножко был удивлен моим быстрым согласием. Вот. Он сказал: «Ну… ну и чудненько тогда. Вот и договорились». Ну а потом мы с ним, собственно, уже встретились там, в это время он уже в «Правде» работал. Ну и все, и вот… Я стал набирать людей из своего бывшего института, там из госплановских институтов, ну, свое крыло там, так сказать, формировал. Вот. Егор потом пригласил еще одного заместителя, Володю МашицаВладимир Машиц — экономист, сотрудник ЦЭМИ АН СССР (1980 – 1991), председатель Госкомитета РФ по экономическому сотрудничеству с государствами-участниками СНГ (1991 – 1994), и.о. министра по сотрудничеству с государствами-участниками СНГ (1994 – 1995), который тоже был из… из нашего института, из… из того старого. Ну, так мы где-то за несколько месяцев сформировали вполне дееспособную команду, очень молодую. Это был очень маленький институт по тогдашним академическим меркам. Я даже не помню сейчас. Ну, он рос активно. Ну, может быть, человек 50 со всеми там секретарями и… А так основных-то людей, собственно, человек, может быть, 20. Ну, и они так, собственно, все как-то и перекочевали в правительство. В конечном итоге в разных ролях. А… И у нас был Ленинградский тогда еще филиал, который возглавлял Сережа ВасильевСергей Васильев — руководитель Рабочего центра экономических реформ при Правительстве РФ (1991 – 1994), заместитель министра экономики РФ (1994 – 1997), первый заместитель руководителя Аппарата Правительства РФ (1997 – 1998), который потом в правительстве стал руководить, был такой рабочий Центр экономических реформ, который вот готовил как раз-таки идеологические документы. Младшим научным сотрудником там был Андрюша ИлларионовАндрей Илларионов — экономист, первый заместитель директора Рабочего центра экономических реформ при Правительстве РФ (1992 – 1993), руководитель группы анализа и планирования при председателе Правительства РФ (1993 – 1994), советник президента РФ (2000 – 2005), ныне, на мой взгляд, кра… крайне малоприлично ругающий Гайдара и всю ту политику, которую мы делали. Вот. Но мне кажется, в этом что-то… что-то личное, какое-то… какая-то… какая-то обида. Его не взяли в правительство, он был слишком тогда еще молод и глуповат. Я очень жалею, что я его научил одному экономико-математическому методу, такой есть метод главных компонент там, который там группирует, ну, когда вы изучаете страны или там… Но он метод такой формальный, как любой метод статистики, к нему надо еще мозги прикладывать. Вот он как-то не всегда их прикладывает, поэтому у него там Россия попадает в одну группу с Ботсваной, Зимбабве, и он делает очень далеко идущие выводы на этой основе, такие макроэкономические. В общем, не понимает, что это всего лишь один из методов, не более того. Так что вот я в этом смысле исторический грех несу перед экономической наукой и страной.
