XX съезд КПСС (14-25 февраля 1956 года). На съезде первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев выступил с закрытым докладом «О культе личности и его последствиях»
Моя мама участвовала в войне, она была переводчицей с немецкого, она окончила институт иностранных языков в Москве. Закончила войну в Берлине, и осталась работать в бюро переводов Контрольного совета сначала, а потом работала в советской военной администрации в Германии. И в 1945 году меня взяла к себе — я был в детском доме в войну, поскольку не было отца и так далее. И в Германии я учился до 9 класса. И мы жили в Карлсхорсте, это такая оцепленная проволокой колючей зона, где жили советские люди, пригород Берлина. И делать там было совершенно нечего. В школе было очень мало учащихся, в одном классе были люди из других классов, потом что не набирался класс. Не было учителей и так далее, и делать было нечего. Выходить из зоны нам не разрешалось.
А там были лектории разные, в Доме культуры Карлсхорста. В том числе, работал такой очный Университет марксизма-ленинизма, и все желающие могли пойти послушать лекции. И от нечего делать я закончил там курсы машинописи, учился на курсах немецкого языка, английского языка. Пытался даже закончить курс стенограммы, но неудачно. И, в том числе, я ходил на лекции — по философии, по политэкономии. Вот это меня немножко интересовало. И там очень были яркие лектора — по политэкономии
профессор Тюльпанов
Сергей Тюльпанов — экономист, профессор Ленинградского государственного университета
такой, очень интересно читал о капитализме, об империализме лекции. Другие люди читали про социализм, про экономику нашей страны. И меня это как-то увлекло.
Потом, в связи с блокадой Западного Берлина, воздушным мостом, который немцы организовали, было принято решение за 24 часа вывезти всех детей и стариков из советской зоны — обострилась обстановка. И я уехал в Москву, уже без матери. там я кончал 10 класс и сам определял, куда мне идти учиться. И вот я пошел в Московский государственный экономический институт, на отделение политэкономии. Так я стал экономистом.
Но жизнь получилась так, что я политэкономом по профессии, фактически, не стал. Я читал лекции по политэкономии и в Московском университете, и в Новосибирском. Но я занялся конкретно экономикой, потом занялся эконометрикой, сейчас занимаюсь макроэкономикой, развитием России. То есть, я, фактически стал экономистом таким, будем говорить — более прикладного плана, чем политэкономия.
- Как вы стали работать в Академгородке в Новосибирске?
После института я работал в Комитете по труду и заработной плате. Вначале под руководством Лазаря Моисеевича
Кагановича
Лазарь Каганович — заместитель председателя Совнаркома СССР (1938 – 1946), заместитель, затем первый заместитель председателя Совета министров СССР (1946 – 1957), председатель Госкомитета Совета министров СССР по вопросам труда и заработной платы (1955 – 1956)
- он был наш первый председатель, с 1955 года по 1961 я там работал. Работая в Комитете, на практической работе — я начал экономистом, а закончил замначальника отдела сводно-экономического, я увлекся научной работой. Особенно — применением математики в экономических исследованиях, эконометрикой, как называют эту область часто. И решил перейти на научную работу. Меня не отпускали на научную работу, я был номенклатурный работник, и — как это так? С такой важной, нужной для страны работы человек хочет уйти отдыхать? Наука считалась — как мне говорили: «Что такое наука? Это два дня работать, пять дней отдыхать». Примерно такое отношение было у чиновников тогда к этой области.
Но в это время организовалось Сибирское отделение, и вышло решение Политбюро о беспрепятственном отпуске патриотов, изъявивших желание работать в сибирском отделении. Я написал демагогическое заявление, как патриот России, в ответ на призыв Центрального Комитета — я был членом партии, «Хочу поехать в Сибирь!»
Я был знаком с людьми, которые организовывали Сибирское отделение. То есть, в Комитете я ведал установлением районных коэффициентов, «северных» льгот. И руководители сибирского отделения ко мне приходили, просили эти льготы для своих организаций. Убеждали, что нужны высокие коэффициенты, иначе не поедут люди, не закрепятся, и так далее. Поэтому я был знаком. Кроме того, в Комитете по труду работал Герман Александрович
Пруденский
Герман Пруденский — экономист, член-корреспондент АН СССР, директор Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения АН СССР (1958 – 1966)
, который был избран членом-корреспондентом Академии наук по сибирскому отделению, и из Комитета по труду переехал директором Института экономики и организации промышленного производства сибирского отделения.
Он меня звал к себе заместителем. Ну, меня три месяца не отпускали, объявили строгий выговор, хотели из партии исключить и так далее. Но я настаивал, что я — патриот, жаловался на них в Центральный Комитет, и, в конце концов — им деться было некуда, они меня с позором, так сказать, не отпустили, а выгнали из Комитета по труду. И я поехал в это Сибирское отделение работать.
Я не принял должность замдиректора, я был уже по горло сыт административной работой, и организовал там лабораторию экономико-математических исследований, ЛАМИЭ, в институте экономики. Вот такая моя история переезда. Это был 1961 год. Сибирское отделение организовалось практически в 1958. Я не был первым, но до 1961 года Академгородок еще не был построен. Там было всего несколько домов, в которых и размещались парикмахерская, там, все, что нужно для быта. Не было никаких столовых, все размещалось в подъездах, в квартирах. Было построено два институтских здания — Институт гидродинамики и Институт геологии, где и ютились все институты, которые переехали. В частности, в Институте гидродинамики, который возглавлял председатель сибирского отделения
Лаврентьев
Михаил Лаврентьев — советский математик и механик, академик АН СССР, основатель Сибирского отделения АН СССР и Новосибирского академгородка, вице-президент АН СССР (1957 – 1975)
Михаил Алексеевич, и который был построен первым, было 11 институтов размещено. И моя лаборатория была первой лабораторией Института экономики, которая переехала в Академгородок. И первым нашим помещением была трехкомнатная полнометражная квартира. Я себе выбрал квартиру рядом, так, что в шлепанцах можно было ходить на работу.
Когда я приехал, мне было дано двадцать ключей от двадцати квартир. Никто не хотел жить в Академгородке, где не было транспорта до города, не работал телефон. Ну, не было телефонной линии достаточно мощной тогда. Ну и, в общем, быт не был хорошо там налажен. Вечером делать было нечего, и так далее. Но я довольно быстро сагитировал многих москвичей туда поехать. И уже к концу года у меня была лаборатория, 29 человек. Несколько докторов наук, кандидатов. Ну, я, естественно, тоже имел степень. Переехал я туда кандидатом наук, но вскоре защитил докторскую. Мне было 29 лет, когда я туда поехал.
Михаил Горбачев — секретарь ЦК КПСС (1978 – 1985), член Политбюро ЦК КПСС (1980 – 1991), Генеральный секретарь ЦК КПСС (1985 – 1991), президент СССР (1990 – 1991)
— он, как вы знаете, занимался сельским хозяйством, он был секретарем ЦК по сельскому хозяйству. И готовился пленум Центрального Комитета по сельскому хозяйству — он возглавлял эту подготовку. Хотя докладчиком выступал, как всегда, Леонид Ильич
Брежнев
Леонид Брежнев — Генеральный секретарь ЦК КПСС (1966 – 1982)
по этим вопросам. Но вся организационная работа — подготовка доклада отчетного — проводилась под руководством Михаила Сергеевича. И он привлек научных работников для подготовки этих предложений. Специалистов по экономике сельского хозяйства. В числе таких специалистов была Татьяна Ивановна
Заславская
Татьяна Заславская — социолог, экономист и политолог, академик АН СССР (1974)
, с которой я работал вместе в институте. С которой я дружил, и дружу много лет уже. Я ее пригласил из Москвы. Она была членом нашей лаборатории. Она, надо сказать, кроме экономического факультета МГУ, вначале окончила физический. То есть, она блестяще знала математику, и применение математики в экономике, в социологии для нее было простым делом. В отличие от всех других, которые, естественно, не учились на физическом или математическом факультете, тем более, Московского университета. И, когда Леонид Ильич умер, и стал
Андропов
Юрий Андропов — Генеральный секретарь ЦК КПСС (1982 – 1984)
, Андропов повысил Горбачева, и он встал на место Андрея Павловича
Кириленко
Андрей Кириленко — член Президиума/Политбюро ЦК КПСС (1962 – 1982), секретарь ЦК КПСС (1966 – 1982)
, который был третий секретарь, после Суслова, и ведал экономикой — ну, в целом экономикой. И Горбачев пересел в кабинет Андрея Павловича, на пятом этаже, рядом с Брежневым — на этом же этаже, где и Брежнев сидел, в здании ЦК. И он спросил как-то Татьяну Ивановну: «Татьяна Ивановна, кого бы Вы мне рекомендовали, Вы все-таки в Академии, из экономистов, которые могли бы помогать мне в экономической области?» Она рекомендовала меня. И он, когда стал заниматься экономикой, вместе с
Долгих
Владимир Долгих — секретарь ЦК КПСС (1972 – 1988), курировал тяжелую промышленность
, который был секретарем ЦК тогда и ведал тяжелой промышленностью, можно сказать, но потом его функции расширились, они организовали такое совещание, человек 10 — 12, часа на три - на четыре, о том, что делать в экономике. Экономика была в очень плохом состоянии после правления Брежнева, когда экономикой практически серьезно не занимались, никаких реформ не проводили, много было назревших задач.
Это был период, который был назван, если помните, «периодом застоя». Темпы социально-экономического развития снижались, не было никакой перспективы, неясной была перспектива развития. И Горбачеву надо было — видимо, Андропов поставил перед ним задачу, как-то оживить экономику. И он вот на этом совещании поставил эти задачи, что надо делать. И все выступали и говорили, что вот это хорошо бы сделать, это. И я тоже выступил. У меня была какая-то — сказать «концепция» — это слишком самонадеянно, но какой-то взгляд на то, что надо делать. Я этим занимался, много думал, поэтому у меня, может быть, получилось более цельное выступление, чем у других. И он меня пригласил к себе и более подробно со мной поговорил. И говорит: «Не можете ли Вы мне написать более серьезный доклад?»
Я сказал, что я с удовольствием это сделаю. Мне нужно месяца два, конечно, это серьезно. Но дело в том, что есть правило: в Политбюро можно писать не более восьми страниц. А на восьми страницах, увы, не опишешь.
Я написал, работал очень напряженно, 100 или 120 страниц, я уже не помню, написал такого цельного текста с несколькими такими, серьезными тезисами. О том, что нужно ускорить социально-экономическое развитие, о том, что нужно развернуть экономику лицом к человеку, потому что мы стали меньше строить жилья, чем в 60-е годы. Многие показатели благосостояния ухудшаются, в том числе — ожидаемая продолжительность жизни, смертность повышается, и так далее. Предложил ряд мер в области благосостояния. И главное — что нужно переориентировать экономику на современные отрасли. Что надо вкладывать не в лесозаготовки, а в машиностроение для леса, куда даются капвложения в 40 раз меньше, чем в сам лес, который заготавливается ручной пилой, а не комплексом машин, как это принято во всем мире. Надо вкладывать в металлургическое машиностроение больше, а не на ремонт старого оборудования, негодного, которое преобладало у нас — мартеновские печи, старые прокатные станы, и так далее.
То есть, выдвинуть машиностроение, особенно электронику, мы как бы стали отставать тогда. По компьютерной технике уже намечалось — тогда не было серьезного такого отставания, как сейчас, но намечалось. В общем, вот такой маневр какой-то осуществить. Там по разным вопросам были. У меня были разные по этому поводу, серьезные, мне кажется, предложения. И что надо было бы вообще обсудить проблемы научно-технического прогресса. И что вся система управления устарела, что нужны реформы, нужна большая самостоятельность предприятий, а не мелкое регламентирование «сверху».
Я не выступал, конечно, ни против плана, ни за рынок. Слово «рынок» было тогда запрещено, но я писал об активизации товаро-денежных отношений. Я был приверженец
косыгинской реформы
Косыгинская реформа — реформа планирования и управления советской промышленности и хозяйства, направленная на усиление экономического стимулирования и расширение самостоятельности предприятий (1965 – 1970), названа по имени Алексея Косыгина, председателя Совета министров СССР (1964 – 1980)
1965 года, и участвовал даже в ее — ну, это громко сказано: «участвовал в разработке». Я входил в так называемую «Комиссию восемнадцати», которая была создана в Академии для разработки проблем косыгинской реформы по его просьбе. И поэтому был в курсе дела. И мы много раз инициировали всякие записки по линии науки, и я в них участвовал. В Центральный Комитет, в правительство, о необходимости реформ разных, которые назрели тогда в изменении управления.
Он, надо сказать, хорошо воспринял эту записку, действительно прочел. (И тогда было знаете, как принято? Тогда все документы писались на дачах ЦК, и я входил в бригаду, которая тоже этим занималась. В области экономической, конечно, меня использовали в этом плане. И я очень подолгу сидел в Москве, потому что, когда пришел Андропов, нужно было писать его речь на пленуме последнюю, и я участвовал в этой речи. Потом он умер, пришел
Черненко
Константин Черненко — Генеральный секретарь ЦК КПСС (1983 – 1985)
— мы для Черненко писали. И Горбачев еще на ранг повысился, стал вторым секретарем. Но он ведал экономикой.
Потом, когда он стал первым секретарем, был знаменитый апрельский пленум, где он выступил с большой речью. Я тоже участвовал в написании. Не главный, конечно, я там был человек в этом плане, и писал только об экономической части какие-то вещи. Обычно нами руководил
Николай Рыжков,
Николай Рыжков — секретарь ЦК КПСС (1982 – 1985), председатель Совета министров СССР (1985 – 1990)
который тогда перешел в ЦК. Он не был еще председателем правительства. Но иногда приезжал Горбачев, и иногда он меня приглашал в ЦК, в Кремль, и так далее. Поэтому я с ним встречался десятки раз, и он давал разные поручения, показывал разные документы, и просил отзыв на то, на другое, на третье.
