ГОВОРЯТ ФИНАЛИСТЫ ПРЕМИИ БЕЛКИНА 

|

  

7

КОНФЕРЕНЦЗАЛ

2.
Однажды мне довелось побывать в гостях у художника Кулишова, широко изве

стного пушкинскими экслибрисами. Естественно, Геннадий Александрович пока
зывал мне свою мастерскую, картины. У одной из них мы остановились.

— Присмотрись, ничего не замечаешь? — поинтересовался художник.
В живописи Кулишов был художником двух тем. Он писал Каргополь и Пушкина.
На стене, справа от лестницы на второй этаж, висел портрет полтора на два мет

ра. На нем была изображена осенняя аллея. Тропинка, по которой уходят вдаль Алек
сандр Сергеевич и Наталья Николаевна…

Я начал пересказывать сюжет картины Кулишову. Он улыбнулся и указал в ле

вый нижний угол полотна. Я посмотрел в направлении его жеста и вздрогнул. Из
багряной листвы на меня смотрели какието страшные глаза.

— Памятная картина, — пояснил Геннадий Александрович. — Вообще сначала

это была другая работа. Я начал рисовать Болотникова…

Каргополь, откуда я приехал, радостно известен своими храмами, многовеко

вой историей и глиняной игрушкой. Печально известен тем, что в двадцатом веке у
нас был расположен Каргопольлаг, а в тысяча шестьсот восьмом году ослеплен и
утоплен в проруби Иван Исаевич Болотников. Дом Кулишова как раз и расположен
на улице Болотникова, на самом берегу реки Онеги.

— Написал лицо, чтото мне не понравилось, и я работу эту оставил. Потом за

думал писать осенний пейзаж с Пушкиным и Натали. Смотрю, готовый холст и — и
закрасил лицо Болотникова багряными тонами. Когда краски высохли, сквозь лис
тья проступили глаза Болотникова.

Случай этот судьбоносный. Если бы портрет писал другой художник, который

жил не в Каргополе, не на улице Болотникова, скорее всего, проступило бы какоето
другое лицо. Но все же… Как много в этом нахлесте. Архетип Пушкина таким, ка
ким Александр Сергеевич представляется мне, а Пушкин всем представляется кем
то, неким особым смыслом. Бунтарь! Харизматичный. Несгибаемый. Одинокий,
несмотря на людей вокруг и рядом.

Когда меня пригласили на церемонию, я задумался над вопросом. А если бы на

картине был изображен Иван Петрович Белкин. Чье лицо проступило бы в левом
нижнем углу? Какая литературная мистификация, если играть по правилам? И я
подумал, что, скорее, сам Иван Петрович Белкин мог бы стать лицом, проступаю
щим сквозь листву. А в глубину аллеи уходил бы, например, чеховский Алехин с
Анной Алексеевной. Или генерал Аносов с внучкой Верой из «Гранатового брасле
та» Куприна. Или всеми уважаемый Иван Васильевич, так сильно изменившийся
после бала. Один, без Вареньки.

И после всего этого я подумал… А если сам Александр Сергеевич скрыт в фоне,

кто уходит по тропинке вдаль?

И опомнился.
Ведь я же видел картину.
Это сам по себе плод авторского воображения.
Не Пушкин, а образ Пушкина.
Ее написал художник.
Потому что он жил в Каргополе, он писал Болотникова.
Потому что он любил русскую литературу, он написал Пушкина.
Вернее нет.
Потому что он очень любил жизнь, он любил Пушкина, творчество которого

захлестывает полнотой жизни.

Потому что Каргополь и Пушкин соединилось в его творчестве, на картине, где

изображен Пушкин, проступает лицо Болотникова.

А выстрел — это как в более поздней, последней пьесе Чехова «Вишневый сад».

Звук лопнувшей струны.

Каргополь