«Президентские игры» – страница 1

«Итак, триумвират славянских президентов огласил смертный приговор Союзу. Внешний мир остолбенел от такого лихого решения в Минске. Будет ли минская декларация воспринята как зеленый свет для разрушительных сил или она станет началом новой интеграции – покажет жизнь».

 

«Генералы уходят. Почему?» – страница 2

Подзаголовок – «К кадровым переменам в Генштабе»

«<…> Лишь до самого последнего момента не знали, кто окажется в роли уходящего – Шапошников или Лобов. Но к вечеру 6 декабря, все решилось. Машина за генералом армии Владимиром Лобовым только пошла на аэродром (начальник Генерального штаба возвращался из официальной поездки в Англию), а в коридорах военной власти уже тихонечко обсуждали новость. Лобова вызывает Горбачев – значит?.. Правильно. На следующий день секрет перестал быть секретом. Лобов покинул свой пост, который занимал три месяца и сколько-то дней. <…>

После августовского путча вспомнили о Владимире Лобове, который фактически взял на себя все армейские дела. Новый же министр Евгений Шапошников взял на себя больше роль политика. Вероятно, назначая обоих, Президент СССР и не думал, что такие разные фигуры, как Шапошников и Лобов, рано или поздно вступят в противоречие. Дело в том, что и у министра, и у начальника Генерального штаба свои концепции реформы армии. Известно, что Владимир Лобов автор проекта, по которому Министерство обороны возглавит гражданский чиновник. А Генеральный штаб будет в этом ведомстве единственной чисто военной структурой. У маршала авиации Евгения Шапошникова на этот счет свои взгляды.

В открытые противоречия оба генерала не вступали, но каждый полковник в беломраморном здании на Арбате сейчас глубоко убежден: видимо, Шапошников поставил перед Горбачевым условие своей дальнейшей работы. Президенту надо было сделать выбор, и он его сделал. <…>».

 

«Есть ли выход из Беловежской пущи?» – страница 3

«Вердикт президентской тройки в Минске о роспуске Союза вызывает естественную растерянность. Окончательно рухнуло сверхгосударство, в котором, при всех его пороках, мы привыкли жить. Но вселяет надежду, что три славянских государства, этот костяк страны, подтвердили свое намерение оставаться вместе. Первая ласточка – к Содружеству независимых государств намеревается присоединиться Армения. Будем надеяться, что наладятся связи содружества с Казахстаном. Это важно особенно для России, учитывая ее евразийский характер. <…>

Мотивы рывка, совершенного тройкой в Беловежской пуще, можно понять: невозможно было бесконечно сохранять великую страну в подвешенном состоянии, ставя жизнь миллионов сограждан в зависимость от уже мало что значащего Союзного договора. Однако юридические аспекты минских договоренностей вызывают сомнения. Напомним, во-первых, что договор 1922 года о создании СССР не предусматривает его роспуска, хотя не исключает возможность выхода из него. Во-вторых, к этому договору присоединилась целая группа республик, так что и аннулировать его допустимо, очевидно, лишь с общего согласия. В-третьих, – и это, возможно, главное – ни представительные органы трех республик, ни их народы не давали своим президентам полномочий для роспуска Союза. К тому же социологические опросы вплоть до последних дней однозначно показывают: большинство граждан СССР – за сохранение Союза. Хотя, похоже, договоренность трех президентов создает основу для быстрой и повсеместной экономической реформы. <…>

При славянском размахе неизбежно возникают проблемы, которых можно и надо было избежать. Первая из них – проблема президента Горбачева. Да, он мешал реформам не только до путча, но и после него. На нем явно лежит весомая доля ответственности за несанкционированные государственные расходы, то есть за инфляцию. Как и за столь же темную утечку партийно-государственных средств в чужие карманы. И все же не забудем, что при всем падении его престижа Запад все-таки считает именно его своим наиболее доверительным партнером. Поверит ли Запад тройке, которая столь неуважительно обошлась с союзным президентом? <…>

Вторая проблема, связанная с первой, носит вроде бы технический характер. Речь идет о перемещении общей столицы в Минск. Причина ясна – не предавать прежнего веса Москве, особенно с киевской колокольни. Но ведь в финансовом отношении такая рокировка, включающая создание на голом месте немалого координационного аппарата, будет стоить многие миллиарды. Наше обнищавшее общество не может себе этого позволить. <…>

Третья проблема, возможно, самая взрывоопасная – проблема россиян, живущих за пределами Российской Федерации. Ведь очевидно, что Россия исторически есть нечто большее, чем РСФСР. Сводя ее до случайно установленных административных пределов, можно создать впечатление, что на произвол судьбы брошены миллионы наших соотечественников. До сих пор их защита российской властью была явно недостаточна, по преимуществу словесна. Между тем Правобережье, Осетия, русские в Прибалтике – это все реальные проблемы. Отрицать их существование было бы политической слепотой. <…>».

 

«Президент опять свергнут» – страница 4

Подзаголовок – «Во всяком случае на большей части территории родного государства. Можно ли это назвать переворотом?»

«Термин «государственный переворот» обычно употребляется для характеристики методов, применяемых оппозицией в борьбе за власть. В самом деле, государственная власть в существовавшем до сих пор СССР принадлежала союзным структурам – президенту, ВС, МЭК и др. Стремившиеся к перераспределению власти республики фактически составляли оппозицию центру. Акция по образованию нового содружества и отмене центра – это завоевание власти оппозицией. Ну чем не государственный переворот?

Этот переворот нельзя назвать военным – он не опирается на армию. Политический переворот тоже должен иметь опорой какое-либо вооруженное формирование. В данном случае такового не видится.

Обычно главной целью переворота является изменение политического режима или государственного строя по функциональному критерию. В этом смысле кардинальных изменений, по-видимому, не намечается. Хотя, возможно, произойдет явное трансформирование вынужденно-либеральной демократии в нормально-либеральную или умеренную. Диктатура в ближайшем будущем вряд ли возможна – для нее нужны дееспособные властные структуры, которых нет. <…>

Очевидной целью (судя по результату) является изменение государственного строя по территориальному критерию: трансформирование почти-окончательно-развалившегося унитарного государства в конфедерацию. <…>

Итак, очередной переворот, о неизбежности которого в этом декабре так долго говорили все – от министров до прорицателей, свершился. Интересно, какая судьба его постигнет? Предыдущая попытка продолжалась 3 дня, и результат оказался диаметрально противоположным задуманному. Нынешняя имеет, вероятно, другие перспективы. <…>».

 

«По СССР плакать не будем, а Горбачева жалко» – страница 4

«Государственники могут радоваться: держава сохраняется. Правда, в урезанном виде и слегка переименованной. Не союз, а содружество. Слово, несомненно, ласкающее слух новизной, вожделенными иллюзиями. Можно на время забыть о развале экономики и холодной зиме, о реформах и приватизации – утешиться декларациями и радужными мечтами.

Но возникают вопросы, которых, несомненно, больше, чем имеется на них ответов.

Впрочем, на некоторые из них не без ехидства отвечают старые пословицы. Ну хотя бы: что в лоб, что по лбу. Или школьные аксиомы вроде: от перемены мест слагаемых сумма не меняется. <…>

Однако не все так безрезультатно, как может показаться. Вместе с СССР фактически устраняется и его президент. По первому плакать не станем, а Горбачева жалко. Все-таки он сделал то, чего не сделать никаким самым сплоченным содружествам. Но, видно, такова судьба президента. Впрочем, и наша с ним тоже».

 

«Зоны риска» – страница 5

Подзаголовок – «Сравнительный анализ политического риска в бывших республиках бывшего СССР»

«<…> В России угроза территориальной целостности будет наиболее значима на шкале политического риска. Реализация планов руководства Татарстана по выходу из состава РСФСР может послужить прецедентом для других республик Поволжья, Сибири и Северного Кавказа. Это может привести к распаду единого геополитического пространства России. Поэтому, возможно, российское руководство уже в ближайшее время будет вынуждено выдвинуть идею жестких мер ради сохранения «единой и неделимой».

Еще один фактор риска – нестабильность правительства. Раскол «Демократической России» и выход из нее влиятельной в провинции ДПР ослабляет политическую опору Ельцина. Предстоящая реализация рыночных реформ и без того вызовет недовольство. На смену явно временному «правительству реформ» может прийти «правительство порядка», опирающееся на армию и ВПК (5 млн. человек!). <…>

На этом фоне политического риска новый «брестский мир», подписанный Б. Ельциным, С. Шушкевичем и Л. Кравчуком, создает качественно новую ситуацию, чреватую новым политическим риском на европейской части. «Белорусский процесс» может сыграть роль детонатора, взорвав уже накопленный конфликтный потенциал в межреспубликанских отношениях».

 

«Мы знаем дорогу к рынку. Тяжело, но вывезем» – страница 6, 7

«<…> С заместителем министра [экономики и финансов] российского правительства Леонидом Григорьевым беседует главный редактор «МН» Лен Карпинский. <…>

Л.Г.: По природе нынешней ситуации не может быть детально и по дням расписанного плана перехода к рынку, так как любой рациональный план теперь попадает в совершенно иррациональную обстановку. Возможности, которые имелись между 1985 и 1988 годами, вспоминаются сегодня реформаторами как некий рай. И тогда было плохо, нудно, тяжело. Но старый механизм еще функционировал, республики еще не разбежались. А сейчас сфера экономики находится под воздействием целого набора кризисов. <…>

Мы понимаем главное: средний уровень жизни населения и особенно его беднейших слоев в стране много ниже того, что был на старте реформ в Восточной Европе. Мы постараемся до того, как будут развязаны цены и усилится инфляционный процесс, поддержать беднейшие слои. <…>

…В отношении приватизации восточноевропейский опыт учит: никаких скачков. Приватизация дело тонкое, и излишняя спешка может привести к результатам, отличным от тех. на которые рассчитывают ее организаторы. Ясно, что сначала надо проводить малую приватизацию.

Российское правительство, естественно, готовит программу и широкомасштабной приватизации. <…>

...Мы приняли достаточно критикуемый Указ о либерализации внешней экономической деятельности. Эти шаги эквивалентны приблизительно весне 1989 года в Польше. Первые, самые ранние шажки к открытию экономики и предполагаемой конвертируемости рубля. <…>

Л.К.: <…> К сожалению, нельзя сказать, что новое правительство России уже стало тем самым правительством народного доверия, какого желает Ельцин. В обществе бродит настороженность к «Правительству мальчишек». Кое-кто еще выразился: «правительство в кедах». Дескать, молодо-зелено, не знают жизни.

Л.Г.: Конечно, наше правительство в огромной степени базируется на личном авторитете Бориса Николаевича Ельцина. Он как бы фокусирует то доверие к власти, которое еще осталось, и дает нам шанс. Будет справедливым сослаться и на общий авторитет Верховного Совета России независимо от того, кто в нем за или против правительства.

Есть общее недоверие в народе к экономистам. Но только экономисты и юристы занимаются экономикой во всем мире – рыночной экономикой.

Люди в новой правительственной команде как раз изучали рыночную экономику.

Далее о возрасте. Средний возраст министров на Западе – около 40, и в нашем правительстве около 40. О чем мы вообще говорим! Кто в этой стране из живших дольше 40 лет знает жизнь лучше, чем живший только 40?

У нас было достаточно великовозрастных правительств еще недавно. Ну и что? Если мы хотим трансформации, мы должны строить экономику под тех людей, которые входят в жизнь, – под двадцатилетних. Опять будем поручать это тем, кто видел Сталина?

Конечно, не помешало бы раньше нам по году поработать в каком-нибудь министерстве. Но с другой стороны, если бы мы лучше знали аппарат, то хуже работали бы. Тут существенно даже не столько свободное от бюрократических стереотипов прошлое, сколько не отягощенное аппаратными страхами будущее. <…>

Еще добавлю по поводу «правительства в кедах». Тут какое-то недоразумение. Это правительство состоит из людей, которые знают английский язык, носят и правильно завязывают галстуки. И чего в этом правительстве нет, так это кед. <…>».

 

«Технология распада» – страница 7, 8

«<…> Итак, в развитии событий возможны варианты.

Вариант первый (позитивный и маловероятный). Правительство РСФСР отпускает цены. Первые последствия – снижение жизненного уровня людей и массовые движения протеста – удается нейтрализовать без потери политического престижа как Ельцина, так и его команды... Негативные последствия освобождения цен частично компенсируются притоком товаров из бывших союзных республик. Деструктивные процессы в бывших союзных республиках локализуются в их границах и не давят РСФСР. Инфляция уменьшает давление на потребительский рынок, а формирование армии безработных стабилизирует рынок рабочей силы и увеличивает производительность труда. Армия поддерживает реформу и гарантирует социальную стабильность в том случае, если ее кормят.

Вариант второй (почти чилийский). Правительство освобождает цены. Происходит практически мгновенное расслоение населения на нищих и богатых с соответствующими конфликтами, вплоть до погромов и грабежей. Дальнейшее развитие событий может идти по нескольким направлениям: вооруженные силы поддерживают правительство и силой обеспечивают продолжение реформ. Правительство превращается в репрессивную силу, вводит чрезвычайное положение, запрещает политическую деятельность.

Если вооруженные силы не поддерживают правительство, происходит военный переворот. К власти приходят коммунисты и фундаменталисты, которые воссоздают империю. Такое развитие событий чревато большой войной. <…>

Вариант третий (может быть, самый вероятный). Правительство отпускает цены. Регионы начинают защищать свои внутренние административные рынки и противодействовать реформам. Межобластные управляющие экономические структуры подстраивают правительственные реформы под себя. Дальневосточный регион объявляет о своем суверенитете, это начинание поддерживают Южнорусская республика, Енисейская республика, Урал, области, поддержавшие сибирское соглашение.

Даже одного заявления о суверенитете хватит для того, чтобы коммунисты и фундаменталисты начали соответствующую пропагандистскую кампанию, обвиняя Ельцина в развале РСФСР.

Дальше возможны два варианта. В первом случае Ельцин раскаивается. Он меняет состав правительства, освобождается от экономистов и заменяет их такими представителями ВПК как Скоков и Вольский. <…>

Начинается силовое стягивание регионов в новую государственность, которое может привести к широкомасштабной гражданской войне из-за сопротивления уже готовых к автономизации регионов. <…>

Во втором варианте Ельцина, которому не удастся свалить грехи на экономистов, сменит генерал Руцкой, состав его кабинета будет примерно таким же, как и в первом случае, однако политика будет гораздо более жесткой и милитаристской. Возможными станут претензии правительства России на прямой контроль и на управление бывшими территориями СССР. Этот вариант с большей вероятностью, чем первый, приведет к широкомасштабной гражданской войне. <…>».

 

«Политика замешана не только на нефти» – страница 9

«<…> Российская империя хочет задушить свободу Чечни экономически, – утверждают в окружении Дудаева. – Но мы не позволим этого сделать».

Однако, по мнению независимых аналитиков, развал народного хозяйства Чечни вызван отнюдь не действиями сил извне, а все более обостряющимися противоречиями между политическими силами, приведшими Дудаева к власти. Не у дел оказалась правящая партия новой республики – Вайнахская демократическая: ее лидеров, известных активистов практически нет ни в парламенте, ни в правительстве Чеченской республики. Не оказалось в коридорах новой власти многих из активистов, рассчитывающих на это, из городов и районов, которые с оружием в руках днем и ночью составляли ударную силу Общенационального конгресса чеченского народа (ОКЧН).

Буйная политическая активность не оказалась адекватной их компетенции в хозяйственной, управленческой сферах. Дудаев и его ближайшее окружение сделали ставку на сверходиозные личности, с неприятия которых и начиналась «чеченская революция». <…>

В республике растет и без того огромная армия безработных, особенно среди молодых. Именно молодежь была основным источником пополнения национальной гвардии.

Продолжается отток русскоязычного населения из республики. С начала года Чечено-Ингушетию покинули около 18 тыс. человек. Особенно много среди них специалистов машиностроительной и нефтеперерабатывающей отраслей, которые уже сегодня испытывают острую нехватку кадров. <…>

…С напряженным и ревнивым вниманием кабинет Дудаева ждет, чем закончатся переговоры ингушей с российским центром. Как известно, 97,4 процента принявших участие в недавнем референдуме ингушей высказались за существование в составе России, но при условии восстановления своей республики в границах 1944 года. Сегодня в Ингушетии уникальная политическая ситуация: она не имеет ни одного центрального органа власти, кроме общенационального Народного совета – общественной организации, которая и провела референдум. Как заявляют его лидеры, референдум проведен по предложению Ельцина, который, дескать, обещал после него и вынести окончательный вердикт. Ингуши считают: в самое ближайшее время российский президент поставит последнюю точку в законе о реабилитации репрессированных народов. <…>».

 

«С кем иметь дело европейцам?» – страница 12

«<…> Главное состоит в том, чтобы с этой территории [бывшего СССР. – ред.] не исходила угроза войны. Политическая же стабильность во многом зависит от обеспечения определенного минимума благосостояния. Поэтому характер действий ЕС должен зависеть от того в каких условиях отдельные регионы СССР быстрее ощутят экономический подъем: в рамках «сообщества суверенных государств» или вне его. Анализируя собственный опыт и сопоставляя заявления руководителей отдельных республик, эксперты ЕС все больше убеждаются, что достаточно быстрый успех рыночных реформ возможен только внутри самих национальных образований. Они должны быть свободны от многостороннего, контролируемого центральными и республиканскими органами хозяйственного соглашения, которое сдерживает развитие взаимных связей на основе частного предпринимательства. Вполне понятно, что такой подход может быть одобрен Европейским сообществом при соблюдении двух условий. Первое – нерушимость границ между республиками при всей их очевидной спорности. Второе – определение правопреемника экономических обязательств по отношению к странам Запада. <…>

Кто сыграет роль правопреемника? Представляется весьма целесообразным, чтобы эта роль перешла к России. Речь идет не только и не столько об определенных преимуществах, которые будут вытекать для России из перехода под ее юрисдикцию трех рамочных и более 240 отраслевых соглашений с западноевропейской группировкой и с ее странами-членами. Россия должна будет взять на себя и весь существующий союзный долг. Собственно, к такой позиции (правда, весьма осторожно) Запад сам постепенно склоняется: ведь договориться о разделе долга между республиками еще далеко не значит добиться его выплаты в условиях, когда валютные запасы продолжают таять. <…>

…Не делая ставку на искусственное сохранение территориальной целостности и единства бывшего Союза и не дожидаясь тем самым повторения югославского варианта, Европейскому сообществу необходимо продуманными шагами способствовать мирному, политически и экономически обоснованному отделению друг от друга суверенных государств. <…>».

 

«Не будем учить дедушку кашлять» – страница 14

«Наше всегдашнее российское низкопоклонство перед Западом, как известно, претерпело в последние десятилетия некоторые изменения. Раньше мы с удовольствием низкопоклонствовали перед Европой, а теперь – перед Америкой. Раньше нам как нации нравились высокий уровень образования и чистые улицы заморских городов, парижские моды и английский юмор, и вообще – старые камни Европы. Теперь мы предпочитаем массовую культуру, стандартные закусочные, свободную одежду и свободные манеры, и вообще все новое, техническое и доселе неслыханное. Правда, и раньше у нас были некоторые трудности с перениманием чужеземных культур, и сейчас напряженка. Дело даже не в нищете нашей, а в особом устройстве наших мозгов, в какой-то российской извилине, которая составляет; конечно, нашу национальную прелесть, чисто славянский шарм, привлекая к нам внимание других народов, как заметил еще Гоголь. Нет, еще до него – в аллегорической форме – баснописец Крылов. «Мартышка и очки»: понюхает, на хвост нанижет – очки не действуют никак. Это, безусловно, про нас. Скажем, американец покупает компьютер, чтобы с помощью него деньги зарабатывать, а мы – чтобы играть в крестики-нолики. Американец покупает японскую машину, потому что она экономно расходует бензин, а мы – чтобы сосед ворочался в постели, подсчитывая, сколько десятилетий ему надо работать, чтобы раскошелиться на такую покупку. Американец ест в закусочной Макдоналдс потому, что в ней очереди нет, а мы – вот именно потому, что очередь есть, что в ней надо отстоять три часа, а мы любим преодолевать трудности. <…>».